Читать интересную книгу Закат в Лиссабоне - Чингиз Абдуллаев

— Тогда извините, что вас разбудил, но я хотел вас предупредить. После первого дня заседаний организованы различные экскурсии по интересам. Одна из групп поедет завтра на стадион лиссабонского клуба «Бенфика».

Он ожидал увидеть удивление или понимание на лице своего напарника. Но тот спокойно ответил:

— Я знаю. И уже записался в эту группу…

— Почему же вы мне ничего не сказали? — зло осведомился Дронго.

— Думал, что вы знаете. Не хотел вас задерживать. Вы так спешили к сеньоре Машаду. Как прошло свидание?

— Идите к черту! — еще больше разозлился Дронго. — Я никогда не обсуждаю с посто- ронними свои встречи с женщинами. Он повернулся и пошел обратно к лестнице. Дверь триста четвертого номера сразу закрылась.

«Этот тип работает как хорошо отлаженный механизм», — подумал Дронго о своем напарнике. Он еще не знал, что ему придется лично убедиться в профессиональных качествах «Пьеро», которые спасут ему жизнь.

Глава седьмая

На любом конгрессе, любом крупном международном мероприятии, все делегаты делятся на три категории: «профессионалов», «циников» и «лентяев». С первой группой понятно. Она обычно самая немногочисленная и самая дисциплинированная. Эти делегаты приезжают на конгресс с готовыми докладами, они просто рвутся рассказать коллегам о своем взгляде на проблему, которой посвящен конгресс, готовы обсуждать ее сутками, забывая о еде, отдыхе и нормальном сне. Но таких «профессионалов» становится все меньше и меньше. Это либо абсолютные фанатики своего дела, коих в наш цивилизованный век почти не осталось, либо увлеченные молодые люди, еще не успевшие превратиться в законченных циников.

Во вторую группу входят люди, уже прошедшие стадию «профессионалов» и убедившиеся, что одними научными конференциями, международными конгрессами и симпозиумами никакую проблему решить невозможно. Но такие встречи нужны для выбивания денег из международных организаций на командировки чиновникам и на льготы различным региональным филиалам. Хотя научные и практические результаты таких встреч равняются почти абсолютному нулю, тем не менее «циники» готовы охотно рассуждать о значении и пользе всех международных организаций вместе взятых и каждой в отдельности.

И наконец, третья, самая большая группа — это откровенные «лентяи». Случайно попавшие на конгресс или совещание люди, которые заполняют национальную квоту. Этим нравится сама возможность отправиться в другую страну на чужие деньги, получить билет бизнес-класса и хороший номер в отеле, гарантированное питание, солидные командировочные и вечерние приемы, во время которых можно и вкусно поужинать, и завязать полезные знакомства. «Лентяям» наплевать на все доклады, которые будут произнесены с трибуны, они готовы подписаться под любым документом, голосовать за любую резолюцию. Под любым предлогом они отлынивают от конкретной работы, редко появляются в залах заседаний, отсиживаясь в кафе и барах. Зато, вернувшись домой, гордо рассказывают о своем личном вкладе в развитие очень важной глобальной проблемы. «Лентяев» распознать довольно легко, но все понимает, что это самые лучшие делегаты, поскольку никому не создают ненужных проблем.

Именно поэтому среди делегатов любого международного симпозиума больше всего «лентяев» и «циников», а «профессионалы» составляют лишь несколько процентов от общего числа, даже при самом благоприятном раскладе.

Дронго, сидя в зале, — и все же как бы со стороны — наблюдал за работой лиссабонского конгресса медиков. Заседания проходили прямо в отеле, и это было очень удобно для делегатов. Конечно, некоторые из сидящих в зале откровенно зевали, кое-кто пытался уйти во время заседания, но достаточно много было и тех, кто с живым интересом слушал доклады других и пытался записаться для выступления сам, чтобы высказать свое особое мнение. Ради справедливости стоило обметить, что меньше всего лентяев и циников именно во Всемирной организации здравоохранения. Такие ведомства, как ООН или ЮНЕСКО, просто на девяносто девять процентов состоят из непрофессионалов, способных заболтать любую проблему, чтобы выбить деньги на советников и командировки, не гарантируя конкретный результат. И вся работа держится на кучке энтузиастов, которые и делят между собой основную нагрузку.

Он увидел Зулмиру и издалека поприветствовал ее, подняв руку. Она приветливо помахала ему в ответ. В другой стороне мистер Кобден давал интервью журналистам испанского телевидения. Дронго искал глазами своего напарника, но нигде не мог его найти. Это показалось ему странным. «Пьеро» должен был находиться в зале, но его почему-то не было на месте. Дронго поднялся и прошел к сектору, где разместились несколько делегаций стран Африки. Среди темнокожих делегатов выделялась Зулмира Машаду — единственная белая женщина в длинном ряду африканцев. Он протиснулся мимо двух полных делегатов и оказался рядом с Зулмирой.

— Я была уверена, что ты не подойдешь, — немного обиженно сказала Зулмира. — Почему ты бросил меня ночью одну?

— Как это бросил? — удивился Дронго. — Я ушел только под утро, чтобы не компрометировать ответственного делегата из Зимбабве. В вашей стране и без того не любят белых, или ты хочешь иметь дополнительные проблемы?

— В нашей стране есть свои проблемы, — согласилась Зулмира, — но у нас не проверяют, где проводят ночи делегаты конгресса и с кем они спят. Я могу выбрать любого из присутствующих — белого, черного, желтого. Даже в полоску.

Они улыбнулись друг другу.

— Если честно, я просто не хотел тебя беспокоить, — признался Дронго, — мне нужно было принять душ и побриться. Принять душ я, конечно, мог и у тебя, но бриться все равно пришлось бы в своем номере. И потом, мне показалось, что я честно отработал всю ночь. Даже с некоторым резервом. Разве не так?

Она прикусила губу от смущения. В глазах блеснули искорки веселья.

— Так, — согласилась она, с трудом сдерживая смех. — Тебе нужно было стать адвокатом, а не врачом. У тебя всегда наготове очень продуманная линия защиты.

— В следующей жизни обязательно воспользуюсь твоим советом, — согласился он и спросил: — Ты включила меня в состав вашей экскурсионной группы?

— Конечно. Я уже попросила Эстеллу. Между прочим, она сказала, что к нам и так записалось очень много людей, но ради меня для тебя она нашла местечко. Хотя мне показалось, что эта экскурсия тебя заинтересовала больше из-за футбольного стадиона «Бенфики», чем из-за возможности лишний раз посидеть рядом со мной.

— Какое коварство! — всплеснул руками Дронго. — Я еду туда исключительно ради вас, сеньора Машаду, а вы говорите мне такие страшные, несправедливые вещи. Все. Никуда не поеду с вами. Останусь в номере. Голодный и без ужина. Пусть вас замучает совесть.

— Она меня не замучает, — улыбнулась Зулмира, — но если вечером ты случайно окажешься радом с моим номером, можешь постучать…

На этот раз он прикусил губу, и в его глазах появились лукавые зайчики. Он согласно кивнул.

— Пойду к себе, — сказал он, — а то ваши делегаты смотрят на меня не очень-то при- ветливо. По-моему, все африканские и латиноамериканские делегаты готовы убить меня за то, что я отбил самую красивую женщину на конгрессе.

— А европейцы и американцы? — уточнила Зулмира.

— Среди них почти не осталось мужчин, — вздохнул Дронго. — Там слишком много стариков-импотентов и людей другой сексуальной ориентации. Тебе не повезло. У меня еще был выбор — между тобой и твоей подругой Эстеллой. А у тебя выбора нет.

Я здесь такой один…

Она громко рассмеялась, и сидевший перед ними делегат возмущенно обернулся. Зулмира прикрыла рот рукой.

— Вон идет еще один, — показала она в сторону шедшего по проходу делегата. — Он, по-моему, вполне подходит. Хотя внешне он похож на занудного профессора, но, кажется, это еще очень сильный мужчина. Посмотри, какая у него походка и вообще как он двигается.

Дронго посмотрел и нахмурился. Зулмира показывала на Рауля Бельграно. На его «Пьеро». «Значит, внешность не всегда обманчива, — отметил про себя Дронго, — если женщина в состоянии увидеть силу даже под такой «интеллигентской» личиной». Но почему она указала именно на него? Что это? Случайность? Или она намеренно подчеркнула сходство между ними, поскольку знает об их вчерашней встрече? Может быть, человек, ждавший Дронго в его номере, был посланцем сеньоры Машаду? И поэтому она была так уверена, что Дронго не появится у нее?

— Ты сразу нахмурился, — весело поддразнила его Зулмира. — Я пошутила. Он мне не нравится.

— Мне тоже, — проворчал Дронго. — Встретимся во время обеда, — сказал он и направился к своему месту.

Настроение было испорчено. «Проклятая профессия! — думал Дронго. — Подозревать в каждой женщине, в каждом мужчине предателей». Проклятая профессия. По-настоящему доверять нельзя никому. Даже «Пьеро», который должен его охранять. А кому вообще он доверяет? Дронго сел в кресло и, взяв ручку, начал задумчиво выводить в блокноте геометрические фигуры. Кому вообще он доверяет? Эдгару Вейдеманису, своему другу и постоянному партнеру? Да, вне всяких сомнений. Кружкову, который помогает ему? Конечно, доверяет. Кому еще? Родителям. Безусловно. И еще Джил. Да, ей он верит абсолютно. Почему-то он не ревнует, когда не видит ее долгими месяцами. На чем основана эта уверенность? Она слишком цельная натура. Или он так самоуверен? У западных людей другие понятия об измене или предательстве? Глупости. У всех людей есть некие моральные критерии, позволяющие им жить в соответствии с этими законами. Европейская цивилизация в основе своей определялась христианскими ценностями, а затем восприняла идеалы французского Просвещения. И эти нормы морали восемнадцатого века, подхваченные французской революцией, оказали решающее воздействие на развитие всей Европы в последующие три века.