Читать интересную книгу Византия. Быт, религия, культура - Тамара Райс

Церковь основывала, укомплектовывала персоналом и содержала сиротские приюты, богадельни, дома для престарелых, благотворительные аптеки и больницы. Ее примеру последовали императоры, члены их семей и придворные. Михаил IV (1034–1041) не остановился на организации приюта для бедных и построил еще большой, красиво обставленный дом для блудниц. Когда его закончили, император, надеясь спасти их души, сообщил им, что все, кто желает покончить с проституцией, но боится нищеты и лишений, могут стать монахинями, жить в довольстве и больше никогда не испытывать нужды в доме, который он им дарит. На удивление, многие на то согласились. В начале XII века — вероятно, некоторым образом действуя по примеру сельджуков, завоевавших Анатолию, — Иоанн II Комнин (1118–1143) основал в Константинополе организацию, воплотившую самые передовые идеи из области медицины. Она состояла из двух больниц: одной для мужчин и одной для женщин. В каждой насчитывалось 10 отделений по 50 коек. В обеих одно отделение отводилось под хирургию и одно предназначалось для тех, кто нуждался в долгосрочном уходе. В штат входили 12 мужчин-врачей и только одна высококвалифицированная женщина, а также женщина-хирург. У каждого мужчины-врача было 12 обученных ассистентов и 8 помощников, а у женщин-врачей — всего 4 ассистента и 2 помощника. Также в штате числились два лекаря, которые лечили легких больных в бесплатной амбулатории. Пациентам по желанию предлагалось вегетарианское меню. К больнице была прикреплена школа, в которой учили на врачей сыновей персонала. Кроме того, в организацию входили дом престарелых, дом для больных эпилепсией и дом для незаконнорожденных детей и сирот. Две церкви, выстроенные на ее территории, заботились о духовном благополучии персонала и пациентов.

Императоры, их семьи, придворные и простой народ выказывали свою преданность церкви, осыпая ее подарками. Как правило, это были иконы, драгоценные сосуды, красиво оформленные списки Евангелия, церковная утварь и одеяния, оставленные в наследство деньги или земельные угодья. В результате вскоре церковь обогатилась, получив обширные владения и дорогие предметы непередаваемой красоты, и решила, что будет полезно поручить большую часть земли заботам управляющих, или бейлифов, хотя иногда император вмешивался в ее дела и предоставлял церковную землю в собственность мирянину, чтобы тот ее возделывал. Последний получал право оставлять себе в качестве благодарности за управление имением часть полученного от него дохода. В XI веке церковь ввела правило для всех, кто возделывал ее земли, по которому они должны были выплачивать своим епископам особый налог, называвшийся «каноникум», предоставляя часть его натурой, а часть — деньгами. Хотя этот налог способствовал улучшению и без того солидного благосостояния церкви, провинциальное духовенство в основном не смогло извлечь из него пользу. И приходские священники, и капелланы богатых землевладельцев оставались унизительно бедными. Многим приходилось работать в поле рядом с беднейшими прихожанами, чтобы выжить. Тому, кто служил в должности капеллана богатому землевладельцу, не проживающему в своем имении, приходилось еще хуже, чем приходским священникам, поскольку его хозяин (или даже несколько хозяев) считали его прикрепленным к часовне, в которой он проводил богослужения, и поэтому полагали, что он, почти как раб, должен продолжать службу, даже если часовня перешла в собственность к новому владельцу вместе с проданным имением, к которому она принадлежала.

До VI века разница между богатой и бедной приходской церковью четко отражалась в том, во что облачен священник, проводящий богослужение, поскольку до этого времени светская одежда ничем не отличалась от одежды духовенства. Каждый человек носил то, что соответствовало его статусу и возможностям. Однако в VI веке возникло цивильное платье, римская тога уступила место одежде другого стиля. Священники отказались следовать веяниям моды, со временем приняв только мантии, которые стали считаться церковным облачением.

Изменение заняло несколько десятков лет. Так, например, на мозаиках VI века в Равенне священники, стоящие рядом с императором Юстинианом, изображены в простых белых одеждах, не очень отличающихся от тог. С того времени достаточно строгие церковные ризы носились с определенными отличительными знаками. Омофор, разновидность шарфа с вышитыми крестами, стал частью одеяния епископа. Вскоре его начали носить с шелковым стихарем, основной туникой, сравнимой с «альбой» западного мира, епитрахилью и прямоугольным куском материи, изначально бывшей носовым платком, называвшимся «епиганатий» и спускавшимся до колен. Кроме того, у епископа был жезл, а на голове — митра. На шее у него висел наперсный крест — энколпион. Дьяконы носили особый тип шарфа — орарь — в виде длинной ленты, спадающей с левого плеча. Епископы надевали епитрахиль, которую можно тоже описать как ленту, прижатую на талии поясом, а также вышитые нарукавники — поручи — и ризу. Поначалу только патриархам дозволялось заменить саккос — короткую тунику с разрезами по бокам, отличающуюся богато украшенными рукавами, — на ризу, однако со временем и митрополиты, а потом и священники получили разрешение сделать это.

Роскошь церковных облачений достигла апогея в X веке. Тогда к парчовым или бархатным ризам, которые носили священнослужители, добавилась кайма, зачастую украшенная драгоценными камнями, перегородчатой эмалью и вышивкой из золотых и серебряных нитей, а также переливающиеся разноцветные шелка. Не менее великолепные алтарные покрывала, оклады икон и Евангелия сияли в свете бесчисленных свечей в золотых, серебряных, медных и бронзовых подсвечниках. Некоторые из них стояли в алтаре, другие, покрупнее, с основанием в виде больших шаров или львиных лап, — в помещении церкви, а бронзовые кольца различных размеров подвешивались к потолку на цепях и служили канделябрами. Тем не менее центром всеобщего внимания оставался алтарь, сверкающий множеством крестов, потиров, дискосов и ложек искусной работы. Металлические опахала использовали, чтобы сгонять мух с реликвий и развевать фимиам. Кадила всевозможных форм и размеров также добавляли красоты внутреннему убранству.

Но, несмотря на все это великолепие и многочисленные обязанности и задачи, возложенные на духовенство, самые преданные из них не могли найти полного удовлетворения в служении церкви в качестве священников. В обществе, где и миряне, и священники полностью строили свою жизнь на христианских постулатах, любое действие рассматривалось с религиозной точки зрения. Каждый человек старался не впасть в ересь, чтобы получить право оказаться в раю; в то же время многие начали больше думать о судьбе, которая уготована их душам на том свете. По их мнению, стало важнее обеспечить спасение своей души и — собственным примером — душ других людей, чем улучшать земное существование живущих. Те, кто рассуждал таким образом, часто приходили к выводу, что их основной долг заключается не столько в том, чтобы проявить себя во имя других, а в том, чтобы избавить себя от зла через умерщвление плоти.

Это веяние не было новым. Оно стало логическим результатом последовавшей за легализацией христианства невозможности обеспечить спасение, приняв смерть христианского мученика. Аскетизм стал единственной реальной альтернативой мученичеству. Боли от самоистязания закаляли дух не меньше, чем пытки. Понятия монастырской жизни были уже широко распространены среди буддистов в Центральной Азии, когда христианскую доктрину начали проповедовать в Святой земле. В многочисленных буддийских монастырях к тому времени насчитывались тысячи обитателей. Слава о них доносилась на Запад купцами, которые перевозили драгоценные тюки дефицитного шелка по караванным путям, связывающим Китай и Европу, но ранние христиане добавили к порядку, изобретенному буддийскими монахами, новый элемент — полнейший аскетизм.

Понятие образа жизни христианского аскета — абсолютно восточное, происходит из Египта и возникло, вероятно, в III веке. Вскоре этот способ существования распространился в Сирию. Все больше и больше ревностных христиан отправлялось в египетскую пустыню, чтобы жить там в уединении, умерщвляя свои тела и усмиряя инстинкты в попытке подражать святым, чтобы подобно им спасти свои души от вечных мук. Они находили поддержку в изречениях, например в словах святого Симеона: «Святые просияют на земле и станут святыми на небесах» или Иоанна из Энхайты: «Святые обладают возможностью восполнять то, чего не хватает в жизни».

Анахореты уходили из мира людей, чтобы жить в пещерах (дендриты — на деревьях), питаться ягодами и проводить время в молитве. Многие истязали свое тело, нанося себе раны до тех пор, пока вызванные болью галлюцинации не подвергали их души проверке не менее суровой, чем та, что они устраивали своей плоти. Приблизительно в 384 году один истовый христианин, уже испытавший свой дух тремя годами пустынножительства, придумал еще более суровое наказание для себя. Он решил простоять до конца жизни на колонне, установленной на границе Сирии и Киликии. Так Симеон стал первым столпником, как называли живущих на колоннах. Многие люди непоколебимой веры последовали его примеру, но самым известным стал столпник Даниил, избравший колонну в Константинополе. Он взобрался на нее в возрасте 33 лет и оставался там до самой смерти в 493 году, когда ему исполнилось 83 года. Даниил был последователем Симеона, имел собственных учеников и прерывал свое стояние дважды в день, чтобы наставлять и поддерживать их.