Читать интересную книгу Мудрость сердца - Барбара Картленд

Наступила пауза. Затем Лалита нарушила тишину:

— Мы еще не закончили с вами осматривать дом. Может быть, мы найдем здесь что-нибудь, что можно было бы продать?

— Все, что еще можно продать, это личные вещи, принадлежавшие моей матери: картины, украшения, посуда.

Лалита стиснула пальцы.

— Мне невыносимо думать, что вы должны расстаться с этими великолепными картинами из ее спальни или с ларцом, который, как вы рассказывали, многие века принадлежал ее семье, и с ее украшениями.

— Сейчас не время предаваться сантиментам, — резким от напряжения голосом произнес лорд Хейвуд.

Снова в кабинете повисла тишина. Наконец Лалита заговорила:

— Как вы думаете, может быть, в Лондоне…осталось что-нибудь еще, что ваш поверенный не внес… в тот список?

— Именно это я и собираюсь проверить. Я также собираюсь выставить Хейвуд-хауз на рынок недвижимости — разумеется, не для продажи, я не имею права этого делать, — но, может быть, кто-то захочет снять дом.

Однако он сам прекрасно понимал, какой слабой была надежда на это, да и Лалита думала так же.

Она часто слышала еще до того, как приехала сюда, в поместье Хейвудов, что сейчас очень многие люди пытаются сдать в аренду свои лондонские дома, так как для них стало непомерным бременем содержать даже один большой особняк, не говоря уже о двух — городском доме и загородном.

Затем она умоляюще посмотрела на лорда Хейвуда и, чуть запинаясь, сказала:

— У меня с собой есть… кое-какие драгоценности, которые принадлежали моей матери. Я собиралась… я бы хотела просить вас… продать их для меня… как-нибудь… но я предполагала… может быть, вы бы согласились… принять их от меня взаймы…до тех пор, пока они не понадобятся мне самой.

Лалита боялась, что он разгневается, но он лишь улыбнулся.

— Я высоко ценю то, что вы пытаетесь помочь мне в решении моих проблем, — сказал он, продолжая тепло улыбаться, — но, моя дорогая девочка, вы должны в первую очередь побеспокоиться о себе самой. Поверьте мне, вам понадобится каждый пенни, который у вас есть, если вы не собираетесь возвращаться домой.

— Вы же знаете, я не могу этого сделать, — грустно ответила Лалита. — Но… если мне не придется уезжать отсюда… тогда мне не нужны будут деньги.

— Ну вот, мы вернулись к тому, с чего начали, — вздохнув, сказал лорд Хейвуд. — Вы ведь знаете, что я по этому поводу думаю.

— Слишком хорошо! Но, если у вас есть хоть капелька здравого смысла, вы поймете, что мое предложение очень целесообразно и вполне осуществимо.

— Оно совершенно нецелесообразно. Может быть, я и беден, но у меня, по крайней мере, еще осталась гордость.

— Гордость до добра не доведет.

Лорд Хейвуд ничего ей не ответил. Он в задумчивости прошелся по комнате и, подойдя к окну, уставился невидящим взором на плывущие за окном облака. Лалита сердцем чувствовала, что происходит сейчас в его душе, какие вопросы его мучают. И главным был вопрос, что делать со всеми этими людьми, которые зависели от него и которые сейчас, после войны, когда баснословно выросли цены на все товары и продукты, едва могли рассчитывать выжить на свою скромную пенсию.

Правда, в графстве существовали работные дома, но даже самые последние бедняки всеми силами старались избежать этого страшного места. Еще до того, как лорд Хейвуд покинул страну, он не раз слышал жуткие рассказы о том, как обращаются с их обитателями. Эта тема постоянно тревожила общественность и давала пищу для критических и возмущенных статей в либеральной прессе.

И вот теперь он с отчаянием спрашивал себя, неужели он может отправить этих стариков и старух, всю жизнь проработавших на его семью, в работные дома и оставить их там доживать свой век в таких ужасных условиях.

— Мне необходимо достать хоть немного денег, — сказал он едва слышно.

— Предположим, вы продадите одну из картин, упомянутых в описи к завещанию, — спросила Лалита, — и, может быть, кое-что из фарфора. Что тогда произойдет?

— Сразу, как только это обнаружится, а рано или поздно это обязательно станет известно, — отвечал лорд Хейвуд, не поворачивая головы от окна, — я буду вынужден предстать перед магистратом и мне предъявят обвинение в воровстве. Скандал, который за этим обязательно последует, будет очень громким и навсегда ляжет темным пятном на мою репутацию.

Лалита тяжело вздохнула. Она прекрасно понимала, каким ударом для него могло бы стать подобное обвинение. Он был слишком честен и слишком благороден, чтобы пойти на это.

— Но вы ведь сумеете найти что-нибудь, что может принести хоть немного денег, — сказала она упавшим голосом.

— К сожалению, не много, а это значит, что надо искать какой-то другой выход из этого положения, — довольно резко возразил лорд Хейвуд. — Но так или иначе, завтра, как и намеревался, я еду в Лондон.

И словно больше не в силах вынести разговора на эту тему, он быстрым шагом вышел из комнаты.

Лалита, глядя в задумчивости ему вслед, потерла рукою лоб, совсем забыв о том, какие у нее грязные руки.

На протяжении всех трех дней, которые прошли со дня возвращения лорда Хейвуда в поместье, девушка постоянно чувствовала, как проблема денег тяжелым бременем давит ему на плечи.

Наконец она взяла длинный список включенных в наследство предметов, который лорд Хейвуд получил от своего поверенного, и обошла все комнаты в надежде найти хоть что-нибудь, незамеченное и не упомянутое в этом реестре. Однако в результате она лишний раз убедилась, что в доме не было практически ни одной вещи, не упомянутой в завещании.

— И как только ваш дедушка мог быть таким дотошным, — сказала она лорду Хейвуду. — Ведь он перечислил там все, вплоть до мелочей.

— Мои дед и бабушка были крупными коллекционерами, — отвечал он. — Думаю, мой отец довольно сильно напугал их, когда был еще молодым человеком, — что и вынудило их прибегнуть к подобной мере.

Лорд Хейвуд увидел, что Лалита не поняла его замечания и ждет объяснений, а поэтому добавил:

— Еще учась в Оксфорде, он проявил себя как необузданный игрок и, по их мнению, неисправимый мот.

— И поэтому они побоялись, что он продаст и пустит на ветер всю коллекцию, которую они столько лет собирали?

Лорд Хейвуд задумчиво кивнул.

— Когда его выгнали из университета, он приехал в Лондон, и там его дорогие экипажи и лошади служили постоянной темой для насмешек карикатуристов. За два года он умудрился спустить целое состояние за карточным столом.

— Теперь я понимаю, почему ваш дедушка решил, что не может доверить ему свои бесценные сокровища, собранные здесь, — кивнула Лалита.

— Мой дед бессчетное число раз оплачивал его карточные долги и каждый раз уговаривал его образумиться, но отец продолжал свои кутежи и экстравагантные выходки почти до самой смерти.