Читать интересную книгу Ну, понеслось! - Елена Янук

Я наблюдала, как этот в принципе симпатичный внешне мужчина обливает грязью жену, как Кирилл Борисович выслушивает его жалобы, по-мужски своих чувств не выражая, но, вероятно, даже сочувствуя.

Мужчина, который оскорбляет жену, не стоит уважения. Это не мужчина, а так… глупая пародия. Я с отвращением взглянула на него и отвернулась.

Видимо, мне не удалось скрыть своего презрения, так как мужик повернулся и смерил меня неприязненным взглядом. На что я отреагировала:

– Вы считаете, что воспитывать ребенка, содержать дом в чистоте и прислуживать уставшему после работы мужу, не работа? – спросила я сухо.

– Конечно нет! У нее машинки стирают, моют посуду, пылесосят…

– И домашние обеды готовит машинка? И, конечно, за вещами следит, и утюг сам гладит. – Я хоть и говорила уверено, но уже очень жалела, что влезла в этот спор.

И с чего меня опять понесло?

Но я не раз видела подобное хамство, и меня возмущало такое потребительское отношение. Пусть благодаря машинкам женщина меньше работает, но и современные мужчины тоже не топорами машут.

Конечно, такому хочется, чтобы жена приносила зарплату, а еще смотрела за детьми и домом, заодно ухаживала за мужем, чтобы тому легче жилось. Тогда вопрос: а зачем нужен муж, если на него нельзя положиться? Если жена с маленьким ребенком будет все делать сама?

Потребитель, надменно измерив меня взглядом, выплюнул:

– А кто это тут рот открывает?

Ну вот, пошли доводы из серии: мне тебе сказать нечего, значит, ты дурак.

Я, сжав губы, замолчала. Что такому докажешь?

– Эрнан, заткнись! Еще слово в подобном тоне… – Директор резко поднялся из-за стола, сверкая на посетителя злыми глазами.

Тот замолчал, но, выходя из кабинета, не скрывая негодования, прорычал тихо:

– Натащили тут всяких…

Я искренне сказала:

– Не ожидала. Спасибо, что вступились.

За что получила:

– Какое ваше дело? Вас это совершенно не касалось. – Я и сама так думала, но выслушивать этого не хотела.

– Да, вы абсолютно правы. Я пойду? – внезапно предложила я, спрятав обиду. Я очень старалась выглядеть безучастной. Ругаться с ним? Зачем? Он прав – сама сглупила, и потому было еще досадней.

И.о. кивнул, я вышла. Хорошо, что этот день закончился, я поспешила выскочить из здания и умчаться от того, кто исполнял тут роль хозяина.

* * *

Мне нужно успокоиться. Ноги сами привели меня к кафе. Тут хорошо сидеть за дальним столиком, пить кофе, вдыхая ароматы и слушая музыку.

Разозлившись на себя за откровенную глупость, я печально обдумывала произошедшее. Ну и пусть! Да, я так думаю, и если бы это случилось вновь, я бы повторила свои слова в еще более резкой форме. Всяким глупцам можно поливать грязью близких, а я не могу даже сказать: «Заткнись! Она мать твоего ребенка, и ты ее, в конце концов, сам выбирал!» Хотя подобные типы, с кем бы ни жили, всегда находили способ мучить и позорить своих близких. К сожалению, от пола это не зависело, я встречала таких женщин…

Теперь я стала ругать себя, что придаю слишком много значения своим словам. Не девочка уже, как мне любезно напомнил директор, предупреждая о собаках. Надо чаще себе твердить, что я взрослая, самостоятельная женщина, принимающая решения.

Поужинав, я решила отправиться домой. Настроение улучшилось, особенно при мысли, как я потом вежливо посоветую директору самому искать виновных. Скажу ему: «Нет, это не входит в круг моих обязанностей», а там, глядишь, и…

Ох, опять эти мои крайности. Вечная любовь к самокопанию, как говорит Юлька. И Даша, как мне нужна Даша, она рассуждает трезво и все расставит по своим местам.

Поднимаясь из-за столика, я столкнулась с этим самым Кириллом Борисовичем.

* * *

С утра я поехал в соседний город к Максу-старшему, захватив с собой Никиту, который там учился, как он выражался, на «надежду нации», то есть в художественном училище. Скромный наш. Это Тео распустил молодежь так, что они себя в двадцать лет классиками мнят. При жизни, угу.

Мне надо было сосредоточиться и обдумать свои дела. А Никитка болтал не умолкая.

– Тихо! – властно сказал я.

Олень насторожился, испуганно осматриваясь, затем обиженно выдохнул:

– Дурак ты, волчара, и шутки у тебя дурацкие.

– Э-э-э, полегче с вожаком! И вообще… нельзя так со мной разговаривать.

– Ага, скажи еще, полегче с хищником, – нахально усмехнулся олененок.

– Ладно, уел, мелюзга, – усмехнулся я. Вот балабол, отвлекал меня всю дорогу, и я не придумал, как лучше до Макса добраться.

– Говорят, волк-одиночка наконец нашел себе пару? На пляже? – нахально улыбаясь, спросил молокосос.

– У нас ничего нельзя сохранить в тайне, – делано возмутился я, протягивая Никите пакет с фисташками. – И не сори в машине, рогатый, а то драить заставлю…

Я высадил парнишку у вокзала и поехал в район элитных особняков.

В доме Макса-старшего даже охраны не было, так что я вошел свободно. Сам Макс напоминал сейчас амебу: мятый, опухший, истасканный, опустивший донельзя. И как с таким разговаривать? А я приехал в надежде, что он осадит своих гиен, пока я не вмешался.

– А, помощничек вожака пожаловал, ну входи, входи… Нравится? – злорадно закудахтал Макс, похлопывая себя по бедру. И не поверишь, что у них с Максом-младшим одна кровь.

Я нехотя шагнул в замызганную комнату.

Когда-то это помещение служило хозяевам дома столовой. Прямоугольный зал сообщался через арку с гостиной и через окошко – с кухней. Но сейчас здесь не пойми что, а от величественной столовой остался когда-то великолепный дубовый, а сейчас просто громадный обшарпанный стол.

Беда… Кого этот приструнить сможет? Потому полосатые и обнаглели…

Черт, еще и Люда рядом со мной засветилась, они ее теперь в покое не оставят. Надо Никитку и прочих нехищных предупредить, что стая Макса, по сути, без контроля.

– Нравится?! – взвизгнул Макс. Руки его тряслись, глаза слезились, я бы его даже пожалел, если бы слишком хорошо не помнил всех, кто погиб по его милости.

– Не истери, Макс! Нет, не нравится. И хватит ныть! Собирай стаю и живи, как раньше. Не трать силы на жалость к себе.

– Тебе легко говорить, ни с кем не дрался… Тебе стаю ни за что, по дружбе подарили.

Я дальше слушать не стал, развернулся и вышел.

Как же этих визгунов приструнить и куда пристроить стаю гиен? И Тео выдергивать не хочется, он заслужил отпуск. Опять мне возиться.

Я вошел в свой кабинет, большую светлую комнату с двумя огромными окнами. Одно из них выходило на сосновую аллею, из другого можно было обозревать огромный особняк вожака клана.

Захотелось придушить Тео. «Тут все работает как часы, ты только следи!» Ага. Пока все только взрывается! Видно, не руководитель я. Начальник охраны, командир отряда бойцов, техник… Но не руководитель. Как меня все достало…

Сейчас этого урода, лисьего посланца, чуть не убил голыми руками, и Люде ни за что попало. Хотя ее возмущение было справедливым, но все равно не стоило давать волю гневу. А ведь этому гаду, Эрнану, я и руки не подам!

Я совсем не на нее разозлился, ей с этими рыжими мстительными шавками не стоило связываться. А она обратила внимание этого… тьфу, на себя.

Чуть позже я все высказал Эрнану и приказал не приближаться к семье, пока я не выясню, что он такого натворил, из-за чего жена с маленьким ребенком сбежала из дому.

И чего я добился, обидев Людмилу? Отдал ее собственноручно Максу-младшему – напугал и сделал все, чтобы она сбежала. Вот так, сначала делаю, потом расхлебываю. Захотелось самому себе набить морду.

Я тяжело поднялся и пошел ее искать.

* * *

Я уставилась на Кирилла Борисовича, потом засмеялась. Это было слишком нелепо, даже чересчур! Моя психика уходит в отпуск!

– Кирилл Борисович, опять вы? – прозвучало как «Да за что мне это?».

– Я извиниться, – очень мягко сказал он. – Давайте, я вас провожу или поужинаем здесь.

– Как вы меня нашли? Или попали сюда случайно? – сквозь зубы выдавила я, пальцами стискивая сумку, словно чью-то шею.

– Как я только разобрался с Эрнаном, кинулся искать вас.

Эрнан? Разобрался? О чем это он? Опять дрался? Боже…

Воцарившееся молчание было самым… громким, которое я когда-либо слышала. Мне не хотелось смотреть на него, не то что обсуждать случившееся.

Нелепость ситуации нарастала, наконец шеф сказал:

– Я не знаю, из-за чего, но с вами я себя не узнаю. Постоянно веду себя как… как не знаю кто. Обычно я не так груб, как сегодня.

– Только не говорите, что обычно вы еще грубее, – с досадой отметила я. – Потому что вы именно еще грубее. Со мной, по крайней мере.