Читать интересную книгу Введение в историческую уралистику - Владимир Напольских

Результаты проделанной О. Б. Ткаченко работы по сбору и анализу реликтов мерянской лексики в русских диалектах и топонимии — вопреки выводам самого исследователя, рассматривавшего язык мери как промежуточный между мордовскими, марийским и прибалтийско-финскими и более близкий всё-таки к последним — не противоречат сделанному выше предположению об особой близости мерянского и марийского языков: среди немногочисленных диалектных русских слов, восходящих, возможно, к мерянскому языку, имеются такие сугубо марийские корни как *jelmə̑ «язык, речь», *koka «тётя, старшая сестра», *kuβa «женщина, баба», *maksə̑ «гнилушка», — хотя, естественно, говорить об идентичности марийского и мерянского языков не приходится (среди «мерянской» лексики О. Б. Ткаченко, пожалуй, не меньше специфически мордовских основ). Дело здесь осложняется и нерешённостью методологической проблемы: в какой мере диалектные слова и тем более арготизмы в действительности могут отражать субстратную мерянскую лексику, и как отделить её от простых заимствований из соответствующих языков в русские диалекты и арготические «языки», — топонимические данные в этом плане гораздо более надёжны.

Вероятно, археологическим аналогом протомарийско-мерянской общности является сложившаяся во VIII—VII веках до н. э. на базе восточного (верхневолжского) варианта общности культур ложнотекстильной керамики дьяковская культура, городища которой обнаружены на обширной территории от верховьев Волги и Мсты на западе до устьев Оки, Унжи и правобережья Волги напротив устья Ветлуги на востоке и от верхнего течения Костромы на севере до устья Москвы реки на юге. Формирование этнического ядра протомарийцев в начале и середине I тыс. н. э. происходило, скорее всего, на базе восточных (пост)дьяковских и постананьинских (см. раздел о пермских народах), с участием, возможно, и городецких (см. раздел о мордве) племён в бассейнах рек Унжи, Ветлуги и в Среднем (чувашско-марийском) Поволжье (видимо, как на лево‑, так и на правобережье Волги). Трудно определить, какой из основных компонентов (западный, культура ложнотекстильной керамики и её наследница дьяковская, или восточный, ананьинская и постананьинские культуры) сыграл ведущую роль в этом процессе: с одной стороны, культура волжских ананьинцев явно сложилась на мощном субстрате культуры ложнотекстильной керамики (что, таким образом, говорит в пользу преобладания западного компонента), с другой стороны, археологически очень хорошо прослеживается сильное влияние ананьинской культуры и её потомков даже в собственно дьяковском ареале.

Следует при этом предполагать, что уже в это время (первые века — середина I тыс. н. э.) началось движение протомарийцев на восток под давлением продвигавшихся в бассейн Волги из верхнего Поднепровья славян и балтов: археологически прослеживается связь между оформлением различий в культуре западных и восточных дьяковских групп с проникновением на дьяковскую территорию культурных элементов верхнеднепровского происхождения. На востоке соседями протомарийцев были племена азелинской и постазелинской (емшаевско-кочергинской) общности, заселявшие бассейн Вятки и отчасти Вятско-Ветлужское междуречье, в которых можно видеть древних южных пермян (см. раздел об удмуртах). Тесные контакты и смешение с последними отражены в марийском языке в значительном пласте слов, общих с пермскими языками, по крайней мере часть которых может рассматриваться как заимствования из пермских (южнопермских диалектов, древнеудмуртского языка) в марийский. Очевидно, именно вследствие этих контактов начинает оформляться различие между юго-западными (в основном — на правобережье Волги), в генезисе которых азелинский компонент не мог играть значительной роли, и остальными (левобережными) древнемарийскими племенами, и закладывается основа для разделения марийцев на горных — мар. Г kə̑rə̑k marə̑, живущих сегодня главным образом на правобережье Волги («горная сторона»), в Горномарийском районе Республики Марий Эл (составляют не более пятой части всех марийцев), и луговых — мар. Л olə̑k marij, живущих на левобережье Волги («луговая сторона»), на большей части территории Республики Марий Эл и в соседних районах Кировской области.

Контакты древних марийцев с южными пермянами — предками удмуртов — особенно усилились с последних веков I тыс. н. э., когда марийские племена под усиливающимся давлением с запада, вследствие расширяющейся экспансии славян на северо-восток, — и с юга, под давлением тюрков, проникающих в Среднее Поволжье с юга и юго-востока, смещаются далее на восток, осваивая всю территорию Вятско-Ветлужского междуречья и отчасти вытесняя, отчасти ассимилируя пермян. Эти события отражены в фольклоре марийцев и удмуртов (предания о борьбе богатырей двух народов) и в марийских топонимах типа oδo-ilem (букв. «удмуртское жильё»), распространённых на северо-востоке Республики Марий Эл и в соседних районах Кировской области.

В VII—VIII веках н. э. в Среднее Поволжье проникают и широко расселяются на территориях современных Самарской, Ульяновской областей, Татарстана, Чувашии тюрки, в основном — булгары, говорившие на R‑тюркском языке, потомком которого является современный чувашский язык (ср. общетю. jüz «сто» — булг. ǰür, чув. śər «тж»), и создавшие здесь к началу X века крупное государство, Волжскую Булгарию, сыгравшую важнейшую роль в истории народов Среднего Поволжья и Приуралья. Марийские земли левобережья Волги, по-видимому, непосредственно в состав Волжской Булгарии не входили, но правобережье (территория сегодняшней Чувашии) подверглось интенсивной тюркизации: близость традиционной культуры, антропологического типа чувашей и марийцев, наличие в чувашском языке черт, свидетельствующих о возможном финно-угорском (марийском) субстрате (например — невозможность звонких смычных и сибилянтов в начале слова), значительный пласт марийский лексических заимствований в чувашском, наконец — марийское название чувашей suasla marij (букв. — «татарский, отатарившийся мариец»), — ясно указывают на то, что в составе по крайней мере северных чувашей (вирьялов) присутствует заметный марийский субстрат.

По-видимому, уже в раннее время булгарский язык и культура оказали мощное влияние на марийский язык и культуру, но это влияние продолжалось и позднее — в ходе уже непосредственно чувашско-марийских контактов, отсюда — огромное количество (не менее полутора тысяч слов) так называемых «чувашских» (на деле, видимо, булгарско-чувашских) заимствований в марийском языке. Очевидно, булгарское влияние было сильнее на правобережье Волги, что усугубило обособление предков горных марийцев от основного марийского массива.

Разгром Волжской Булгарии монголами в 1236 году, повторённый затем в 1241 году, коснулся прежде всего опять-таки горной стороны (правобережье Волги), однако следует полагать, что уже в XIV — начале XV века большая часть марийских земель была включена в состав податных областей Золотой Орды — даруг, и марийцы стали частью населения оформившегося как независимое государство в первой половине XV века Казанского ханства. Таким образом, с XIV—XV веков начинаются интенсивные контакты марийцев с поволжскими татарами, продолжающиеся до сего дня, в ходе которых тюркское влияние на марийский язык и культуру достигает своего максимума. Любопытно, однако, что, несмотря на сильное влияние тюркских мусульманских народов (булгар и поволжских татар) в целом, пронизывающее, в частности и традиционную духовную культуру, марийцы, по-видимому, никогда не принимали в сколько-нибудь массовом порядке ислам, оставаясь язычниками.

С этого же времени (XV—XVI века) русские источники отличают черемису горную (под этим названием имеются в виду как горные марийцы, так и чуваши) и луговую — это связано не только с уже оформившимися отличиями между двумя субэтническими группами марийцев, но и с тем, что жители горной стороны всё чаще и теснее контактируют с русскими (в конце концов, незадолго до взятия русскими Казани, в 1546—1551 годах горная черемиса перешла в подданство русского царя), в то время как луговые марийцы практически всецело находятся в ареале татарского (Казанского) влияния. Это различие в конечном счёте привело к окончательному разделению горных и луговых марийцев.

В период Казанского ханства у марийцев складывается специфическая административно-военная организация, «сотенная» (деление на более мелкие по сравнению с даругами административно-податные единицы, «сотни»), возникает прослойка военных предводителей — «сотников» и князей. Во время покорения Казанского ханства Москвой (взятие Казани войсками Ивана Грозного в 1552 году) луговые марийцы представляли собой значительную военную силу, сражались на стороне Казани и даже после её падения вместе с татарами и (вероятно) южными удмуртами продолжали ожесточённое сопротивление, закончившееся только в 1557 году. Установление русской государственной власти, сопровождавшееся навязыванием христианства, вызвало несколько марийских восстаний в конце XVI — начале XVII веков, одно из которых (1580—1584 гг.) получило даже название «черемисская война». Для укрепления своей власти на марийских землях русское правительство основывает здесь остроги, ставшие затем уездными городами: Царевококшайск (1578 г., ныне — Йошкар-Ола), Козьмодемьянск (1583 г.), Яранск (1591 г.) и др.; начинается приток на марийские земли и крестьянского русского населения.