Но это — позже.
А утром, когда Сагайда, избавившись от всех дел, утешал оскорбленную Таню, серая «Волга», неведомым путем приписанная к облпрокуратуре, выбиралась на трассу.
Вел Вадик, а Матвей Петрович, ослабив галстук, продолжал начатый разговор:
— …И спросил себя: а что, если бы Жора остался в живых? Совсем бы другой расклад. Как раз по его размаху: комплексный выигрыш. Никому не надо платить по обязательствам: с чего же платить, если ограбили, все в доме перевернули! И никто бы не задергался, представив, что это за грабители, которые самого капореджими не побоялись! Вроде — избавился бы от нашей фирмы: что бы тебе осталось, как не поверить в сказочку, что Деркача — водят, что он — жертва. Глядишь, из жалости кое-какие старые его грехи и простились бы. Третье — развязался бы с Клавою и так, что в самом деле не пришлось бы ничем делиться; а я уже к тому времени о «змеюке» знал… А еще был у меня такой большой интерес: кто же это в самом деле побывал у Деркача дома? Рисковал же, да как! Или хозяин бы вернулся, или милиция, тоже не сахар, объявилась бы… Знал, положим, что Жора не явится — но не знал же, как скоро прибудет милиция! Риск-то какой! Что-то надо было, очень важно и очень срочно, — а подготовка сделана, как будто не торопился: нигде следов нет… Особенно с полом интересно: дождь на улице, а ни на паркете, ни на коврике у дверей ни-ни грязи…
— Сложно, — согласился Вадик.
— И как дверь открыл? Замок снаружи поцарапан, а на сувальдах ни одной посторонней частицы: открывали «родным» ключом. Которым? Все на месте: два на трупах, — один — у дочки и один — в Кировском… И в доме не слишком убедительно…
— Имитация! — сообразил Вадик.
— Да. И поспешная. В расчете на девочку. Чтобы она увидела, не разобралась и подняла шум. Не для милиции — а для кого надо. Это Деркачу надо и было… Но — живому Деркачу. Чтобы спокойнее отлеживалось на больничной койке. Много собралось мотивов. Выгодную игру он для себя затеял. Комплексно выгодную игру. Нужен был еще мазок…
— Но все это могло быть и совпадением…
— Все? Слишком много… Впрочем, я такую вероятность тоже допускал…
— А как же уверились?
— Когда наган в лопухах разыскали. И тряпочку, в которую он был завернут. Тут и без баллистической экспертизы стало ясно, что отброшен правой рукой с места выстрелов… Сторонний убийца унес бы оружие с собой или если выбросил бы — то подальше от места, в речку или канализацию…
— Но вы же догадались раньше, чем нашли револьвер, — вспомнил вчерашний вечер Вадик.
— Предположил. Увидел картинку. Но надо было все проверить.
— А мог ведь быть и третий… — предложил Вадик.
— Не тот случай. Зачем Деркачу зависимость? Для него, наверное, главным козырем было — что он может все сделать сам, сам всех объегорить, ни с кем ничем не делиться. Кстати, револьвер соответствует кобуре. И в кармане пиджака найдены следы пребывания нагана. Что Сагайда против этого Матвеева имеет? Вполне расторопный парень…
— И все же… Неужели у вас не было других версий?
— Еще сколько… Но все лопались, как только я спрашивал себя: почему первый выстрел был такой негарантированный, если стрелок умел убивать профессионально?
— А вы считали, что первый выстрел — Деркача?
— Как же иначе? Здоровяк, атлет, мастер боевого самбо — все же знали, что Жора и троих уложит! Внезапное нападение — тоже проблема: проезд — пустой, тихо, даже больших деревьев нет поблизости. В такой тишине подкрасться невозможно. А выстрелы — в упор, сзади. У Клавдии на лице застыл покой… Нет, никак не связывалось. Кто бы ни был убийца — он бы выстрелил сначала в Деркача и стрелял бы до тех пор, пока не убедился: мертв. А уж потом… И уже потом убрал бы свидетеля.
Приближался знакомый перекресток. Шеремет, взглянув на часы, решил:
— Свернем к тетке Явдохе. Бог весть когда удастся пообедать.
У Вадика были несколько иные планы, но он послушно свернул: сытый Шеремет — совсем не то, что голодный.
И сказал:
— Да, останься Жора живым — сказал бы, что стреляли те, кто шантажировал… И я бы старался! И все — мимо…
А Вадик спросил:
— Как вы думаете: всерьез собрался лечь на дно?
— Может быть. Забрал бы Василька и «змеюку» и укатил бы из города… Деньги позволяли.
— Крупно хапнул? — поинтересовался Вадик (не успел заглянуть в протокол обыска).
— Еще как. Куда больше, чем предполагалось. Два тайника нашли: в одном — сорок монет, десятки; а в другом — целый сверток: сто пятьдесят тысяч, полусотенными.
…И вновь промелькнула у Матвея Петровича мысль, что слишком много, что не собрать такие деньги в провинциальном городке.
— Многовато, — сказал и Вадик, притормаживая у крыльца.
Клиентов прибавилось.
Кроме рефрижератора, который по-прежнему маячил неподалеку, у кафе остановилось три грузовых «ЗИЛа» и МАЗ-плечевоз. Шоферы — четверо — устроились на веранде и расправлялись с похлебкой.
Три «ЗИЛа» и «МАЗ». Уехали. Прицеп…
— Неужто забывают? — спросил Вадик, глядя на площадь.
— А что, не видите? — Явдоха не любила, когда пристают к Катеньке. — Вон, полюбуйтесь: стоит, как гора, а хозяина черти унесли…
— И в самом деле, — поднял голову Шеремет, — куда это «Колхида» подевалась? Или там «КамАЗ» был?
— «КамАЗ», — подтвердил Вадик.
— А номер — запомнили?
— Нет… — тихо сказал Вадик, — заляпанный весь, я еще удивился… Но буквы — помню. А Ч М.
Катенька добавила:
— Вчера здесь крутился — чуть не до обеда. Глазами стрелял. А рожа небритая.
И ушла на кухню.
— А потом — куда исчез? — спросил Шеремет, отодвигая тарелку.
— Куда-то ходил, — Явдоха пересчитывала деньги, — потом примчался, фуру отцепил — и улетел, как бешеный.
С минуту следователи молчали. Потом Вадим спросил:
— Катенька, не знаешь, куда он ходил?
— А звонить, — отозвалась девчонка из кухни, — на почту. В Узень, вроде… И еще куда-то: пятерку разменял на автомат.
— Приведи участкового, — распорядился Матвей Петрович, — надо смотреть.
…Сразу за дверцами фургона стояли, до самого верха, ящики с кислыми яблоками. А за ними все оказалось забитым пузатыми торбами с маковой соломкой.
— Сто пятьдесят тысяч, — раздельно сказал Шеремет, — а я все спрашивал себя: и откуда у Деркача такие деньги?
— Круто, — признал Вадик.
— Вот высчитал, скотина: продал бы тебе их ниточку — и мотай, прокуратура, кредиторов! А Жора с деньгами — был бы таков.
— Жаль, что не успел продать, — сказал Вадик и пнул мешок, — теперь что! Мертвые не скажут…