– И какую пользу, по-вашему, он намерен извлечь из своих деяний?
Леблан покачал головой.
– Понятия не имею. Должно быть, этот человек просто рехнулся.
– Что вы собираетесь делать с компрометирующей его информацией?
– Ничего. Раштадт полностью контролирует межпланетную связь. Я мог бы уговорить Уилера втихую переправить послание, но, как вы уже заметили, Раштадт не пускает его на Курр.
– Вы говорите, меня назначили генеральным координатором. Что я должен делать?
– Ничего. Со своей главной задачей вы уже справились. Теперь у меня есть доказательство, очередная плановая инспекция - через два года, и это будет конец Раштадта. А сейчас я подожду, пока он отправит свой траурный рапорт, а после сообщу, что вы живы и здоровы. Интересно, как он отреагирует на эту новость?
– Что ж, увидим.
– Ну а пока… Вы генеральный координатор и мой начальник, и вся команда Б в вашем распоряжении. Может быть, вам и впрямь удастся найти новый подход к проблеме? - Леблан снял с тлеющей жаровни кувшин с крилом и доверху наполнил свою кружку. - В конце концов, кто бы мог подумать, что культурологи настолько изобретательны? Только не обижайтесь, инспектор, - засмеялся он, - но лично я, учитывая все обстоятельства, отмерил вам максимум десять минут свободы. Чужая планета - не виртуальная игра даже для тренированных агентов! И вдруг вы появляетесь через сутки, чтобы спасти двух моих людей, и делаете свое дело безупречно. Скажите, как вам все это удалось?
– Он и сам не знает, - сухо заметила Энн Кори за его спиной. Форзон не слышал, как она вошла, и с трудом удержался от искушения обернуться.
– Как мне удалось? - медленно переспросил он. - Я встретил женщину, которая неравнодушна к красоте точно так же, как и я. Я не понимал ее речи, а она моей. Но красота говорит с нами на своем языке, и мы оба понимали этот язык. Кажется, жители тех мест очень бедны?
– Это самый бедный регион Курра, - подтвердил Леблан. - Когда-то там процветала торговля и контрабандный промысел, однако после ларнорской революции сообщение между материками прервалось. Местным жителям пришлось заняться хлебопашеством, но климат там, к несчастью, засушливый, а тамошние почвы необычайно скудны.
– Значит, я укрывался в тайнике контрабандистов? Так или иначе, эта женщина мечтала о красоте, как голодный мечтает о куске хлеба. Думаю, она спрятала меня потому, что иначе ей пришлось бы отдать солдатам прекрасную, сияющую ткань. А в ее жизни так мало красоты, что она сочла эту ткань достойной смертельного риска! Да, эта женщина знает язык, который вам неведом.
– Я живу на Курре уже тридцать лет, - добродушно сказал Леблан. - Я вдоль и поперек изучил этот материк и его народ. И буду весьма удивлен, если здесь отыщется язык, которого я не знаю.
Форзон взял свечу и подошел к задней стене гостиной. Изумительные краски выступили из темноты и ожили под лучом света: несколько десятков картин покрывали стену от пола до потолка.
– Скажите, Леблан, вы коллекционер?
– Не более чем любой владелец дома на Курре. Видите ли, это не произведения искусства, а семейный альбом. Достопочтенные предки, дети и родственники, домашние сценки… В каждом хозяйстве есть такой иконостас.
– И даже на нищем юге, - задумчиво пробормотал Форзон.
– Конечно, у бедняков куда меньше картин, и написаны они не столь искусными живописцами за небольшую плату.
– Интересно… - Форзон поднял свечу повыше. - Я вижу, ваши предки могли позволить себе наилучших мастеров?
– Предки, разумеется, не мои, хотя ферма на полуострове скоро двести лет как принадлежит агентам Бюро. Но если владелец столь процветающего хозяйства не сможет продемонстрировать богатый семейный альбом, местные жители наверняка сочтут его странным. А странности полевому агенту противопоказаны.
– Превосходные пейзажи… Виды вашей фермы, полагаю?
– Конечно. Зачем куррианскому земледельцу виды чужой фермы? Странствующие художники бывают здесь регулярно, и раз в году я заказываю кому-нибудь новый пейзаж. А если в их запасах найдутся портреты, похожие на моих мнимых предков, я покупаю их и присоединяю к иконостасу.
– Довольно опрометчиво.
– Отчего же? Каждый куррианец сделал бы то же самое.
– Опрометчиво для тайного агента. У вас есть ваш собственный портрет? Ага, я вижу… Прекрасно схвачен властный характер. Почему вы заказали свой портрет именно этому живописцу?
– Гм… Мне понравились его работы. А что?
– К вам часто заходят местные жители?
– Вовсе нет. Раз в году я, как положено, приглашаю соседей на большой праздник урожая, но все остальное время здесь вообще не бывает посторонних. Нет ничего необычного в том, что старый холостяк не устраивает домашних посиделок. К тому же местные крестьяне небольшие охотники до гулянок, исключая, понятно, традиционные праздники.
– Ваше ежегодное празднество проходит в доме или…
– На свежем воздухе. Такова традиция.
– Что ж, считайте, что вам крупно повезло, - серьезно резюмировал Форзон. - Один лишь взгляд на этот иконостас… и любо» крестьянин сочтет его владельца ОЧЕНЬ СТРАННЫМ.
Леблан выхватил у него свечу и подозрительно обозрел свою обширную коллекцию. Энн, в свою очередь, с интересом изучала лицо искусствоведа.
– А в чем дело? - обиженно вопросил Леблан. - Что не так с моим семейным альбомом?
– Я утверждаю, что жители Курра, будучи неравнодушны к искусству, держат картины в доме потому, что очень любят на них смотреть. Ни один любитель живописи ни за какие коврижки не поместил бы свою драгоценную коллекцию в этом углу. Здесь не только ужасное освещение, здесь нет даже настенных подсвечников! С таким же успехом можно развесить ваши шедевры в темной кладовке… Что до подходящего места, то в дневное время лучше всего освещена противоположная стена.
– Они там и висели, когда я получил эту ферму, - смущенно пробормотал Леблан. - Вы действительно думаете, что…
– Будьте уверены, - отрезал Форзон. - Сверх того, частная коллекция, как правило, отражает вкусы своего владельца. При виде этакого разнобоя каждый крестьянин вправе заключить, что у вас вовсе нет вкуса… и притом не ошибется. Я насчитал тут пять различных стилей. А интуиция подсказывает мне, что приверженец какого-то одного стиля отвергает, как минимум, два из остальных четырех.
– Я знаю, что на Курре пять деревень потомственных живописцев, - заметила Энн. - Но я никогда не задумывалась о стилях, тем более о любимых и нелюбимых. Для меня это просто… картины, вот и все.
– Вы сделали химический анализ краски? - обратился Форзон к Леблану.
– Гм. Нет, но…
– У вас есть записи игры на торриле?
– Зачем, если каждый может послушать музыканта «живьем»?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});