Читать интересную книгу 1000 ликов мечты, О фантастике всерьез и с улыбкой - Виталий Бугров

Капитан Немо в России

В России капитан Немо?! — удивитесь вы и, возможно, добавите, поразмыслив: — Ну, разве что в переносном смысле! Книга о его приключениях с давних пор популярна в нашей стране… Но мы говорим не о книге, а о ее герое. Вы будете абсолютно правы, утверждая, что капитан Немо не бывал в России. Жюль Верп неоднократно избирал нашу страну местом действия своих романов, однако никогда не приводил сюда героев знаменитой трилогии, которую составляют «Дети капитана Гранта», «20 000 лье под водой» и «Таинственный остров». И тем не менее…

…Из гамбургских газет капитан Немо узнает об удивительном человеке, поселившемся на русском Севере, где-то на Новой Земле, в окрестностях пролива Маточкин Шар. В газетах сообщалось, что этот ученый, по имени Фиц-Рой, устроил себе нечто вроде обсерватории, физический кабинет, химическую лабораторию, изобрел различные приборы и аппараты; что все, решительно все добывает он там своими личными средствами; что машины его исполняют обязанности чуть ли не пастухов и молочниц, доставляют ему всякую пищу и шьют платья; что фрукты созревают у него искусственно; что ураганы, проносящиеся над ним, дают ему энергию, гораздо большую, чем энергия Ниагарского водопада; что даже краткие северные сияния и те подвергаются «непосредственной концентрации» и развивают свою магнитную силу для службы Фиц-Рою, когда ему это нужно… Капитан Немо заинтригован, он рассчитывает увидеть в лине Фиц-Роя человека, по учености близкого себе, и поэтому, не имея каких-либо срочных дел, отправляется к северным берегам России. Путешествие среди льдов Северного океана не таит в себе особых сложностей для изумительного подводного корабля и. его создателя. Правда, некоторые неудобства капитан Немо все-таки испытывает: люк «Наутилуса» оказался… гм… узковат… для того теплого одеяния, какое капитан вынужден был навьючить на себя. Температура, несмотря на июнь месяц, не превышала семи градусов, а ветер держался пронизывающий и резкий. Немо, не привыкшему к этому, пришлось надеть даже шапку с наушниками и меховые рукавицы… Впрочем, не сущие ли это пустяки для опытного морского волка? В три дня пройдя от Кольского полуострова до Маточкина Шара, капитан оказывается в затруднении — на каком же из бесчисленных мысков и островков искать таинственного Фиц-Роя? Однако затруднение лишь кажущееся, ведь Немо давно уже имел все нужное для переговоров на дальние расстояния без посредства каких бы то ни было проводов! «Если Фиц-Рой человек действительно ученый, он должен будет ответить мне с помощью такого же аппарата», — рассуждает капитан. И не обманывается в своих ожиданиях. Более того, Фиц-Рой, оказывается, видит и всплывший «Наутилус», и — на его мостике — самого Немо. Видит, несмотря на солидное, в двадцать пять миль, расстояние! Видит, разумеется, при помощи новейшего прибора. «А разве у вас нет его?» — простодушно удивляется ученый-отшельник, ничуть не предполагая, что невинным своим восклицанием разбудит завистливые чувства в душе капитана. «Был у меня этот прибор, да потерял в пути», — совсем как хвастливый школьник вынужден ответить раздосадованный Немо… Но вот пройдены и последние двадцать пять миль, и уже автоматически управляемое Фиц-Роем с берега суденышко, на суше превратившееся в автомобиль, доставляет капитана Немо во владения северного волшебника. Чего только здесь и в самом деле нет! Оранжерея с кактусами и пальмами, с беседкой из плюща и небольшим фонтаном. Парники и теплицы в прибрежных скалах. Незримая электрическая изгородь, по желанию окружающая все хозяйство. Наконец, обширный и уютный жилой дом, который высечен в массивной — семьсот тонн весом! — скале, явно оторванной от вершины ближайшей горы. «Это мое первое обзаведение, — скромно поясняет приветливый хозяин. — Вся трудность состояла не в том, чтобы оторвать скалу, а в том, чтобы заставить ее упасть так, как мне хотелось…» Впрочем, пробудившийся в капитане Немо дух изобретательского соперничества мешает ему объективно оценить увиденное: любое достижение Фиц-Роя он теперь уже воспринимает едва ли не как личное оскорбление. К тому же пребывание в гостях тяготит его, — даже три дня трудно усидеть на одном месте легендарному скитальцу морей. Взамен чудесных очков, позволяющих отлично видеть не то что в тумане, но даже сквозь непрозрачные предметы (сквозь толщу скалы, к примеру), капитан Немо дарит Фиц-Рою аппарат, усиливающий звуки. Тот искренне рад ответному подарку: ведь благодаря ему, этому аппарату, вернется слух к полуглухому помору Бруту, находящемуся в услужении у Фиц-Роя. Жена ученого, Мэри, еще с восторгом рассказывает гостю о том, как это чудесно — нестись по бесконечной заснеженной тундре со скоростью вихря (по версте в полминуты!) на буере, оснащенном электрическим двигателем… а неуемная страсть к странствиям уже полностью овладевает капитаном. Торопливо распрощавшись с гостеприимными отшельниками, он возвращается в каюту родного «Наутилуса». Как известно, верный своей всегдашней привычке, Немо только в пути намечал себе ближайшую цель дальнейшего следования. На этот раз он почти не колеблясь решает плыть к Одессе, с тем чтобы познакомиться с этой удивительной Россией, и, с другой стороны… Этим многообещающим прогнозом и заканчивается «глава из Жюля Верна, никем и нигде не напечатанная». Кстати, она так и называется — «Капитан Немо в России». А обнародовал ее в 1898 году известный в прошлом русский писатель Константин Константинович Случевский, истинный ее автор. Впрочем, в том, что «глава» эта не что иное, как полушутливое подражание Жюлю Верну, вы уже, вероятно, и сами убедились из краткого ее пересказа. Жаль, конечно, что кудесником русского Севера К. К. Случевский сделал иностранца (Фиц-Рой у писателя — выходец из Австралии, которому стал вреден южный климат) да и русских своих героев — жену ученого и его слугу-помора — окрестил не по-русски. По-видимому, действительность помешала писателю оценить по достоинству могучие силы, что дремали в народе, скованные сословно-бюрократическими веригами русского царизма. Но, во всяком случае, слова Случевского о том, что едва ли может и на самом крайнем Севере существовать глушь для человека, что «от него самого зависит населить эту глушь всеми созданиями своего труда, знаний, опыта», оказались пророческими.

Обитаемая Луна

«…Исходя из того, что наша Земля обитаема, и сравнивая с ней Луну, мы убеждаемся, что наш спутник обеспечен светом и теплом, имеет почву, возможно даже более благоприятную для жизни, чем земная. Поэтому кто же может отрицать, что нет ничего слишком невероятного, более того, несомненно, что на Луне жизнь должна существовать в той или иной форме?» Эти слова принадлежат Уильяму Гершелю — знаменитому английскому астроному восемнадцатого века. Сегодня мы воспринимаем эти слова весьма иронически. Наивный восемнадцатый век! Ученые могли тогда во всеуслышание заявлять, что на Луне есть жизнь. «Кто же может отрицать!..» Ученые не боялись тогда, что многомудрые коллеги обвинят их в беспочвенном фантазерстве, в отрыве от реальных достижений науки. Или, может быть, с рыцарским достоинством презирали эту боязнь? Сегодня мы осмотрительнее в своих высказываниях. Говорить о жизни на Луне, о формах этой жизни мы предпочитаем сегодня в научно-фантастических повестях и рассказах… Впрочем, о том, как мы сегодня относимся к Луне Обитаемой, разговор впереди. Словоохотливое племя фантастов появилось на Земле не сегодня и не вчера; представители этого гораздого на выдумку племени давали знать о себе и во времена Гершеля, и даже раньше. Вот и посмотрим, что они говорили по интересующему нас вопросу? Мимоходом мы уже коснулись этой темы в своих заметках о странствиях профессора Осипова. Но ведь то было именно мимоходом…

Там — чудеса…

В 1638 году в Шотландии вышла книга епископа Фрэнсиса Годвина, полное название которой было: «Человек на Луне, или Необыкновенное путешествие, совершенное Доминико Гонсалесом, испанским искателем приключений, или Воздушный посол». Герой книги находит на Луне разнообразную растительность, о которой говорит, например, следующее: «Все здесь имеется в изобилии, особенно злаки и плоды всех сортов…» И встречает он там селенитов. «Едва и покончил с едой, как увидел, что меня окружает группа людей, наружность которых, рост и одежда показались мне совершенно необычайными. Большинство из них были вдвое выше земных людей, цвет лица у них был оливковый». Вы обратили внимание? Все чудесное, все «необычайное» в селенитах заключено, оказывается, лишь в росте, одежде и внешности; в остальном они, очевидно, заурядные копии землян. Да автор и не отказывает им в звании людей!.. Откроем еще одну фантазию о Луне, относящуюся на этот раз к седым временам античности, — «Правдивую историю» Лукиана Самосатского, жившего в Римской империи во втором веке нашей эры. Лукиан хитрит: назвав свое произведение «Правдивой историей», он тем не менее сразу предупреждает: «…я буду писать о том, чего не видел, не испытал и ни от кого не слышал». Насколько же ему верить? Ведь на его-то Луне происходят истинные чудеса! Так, дети там рождаются не от женщин, а от мужчин, которые вынашивают их в икрах. Когда селенит стареет, то он не умирает, а «растворяется, точно пар, становится воздухом». Обитатели Луны не едят, а только вдыхают пар поджаренных на углях летающих лягушек; питьем им служит сгущенный воздух, выжимаемый в чаши. Глаза у них вставные, при желании их можно вынуть и спрятать. «Живот служит лунным жителям вместо кармана. Он у них открывается и закрывается; печени в нем нет, зато он внутри оброс густыми волосами, так что их младенцы в холодные дни прячутся в него». На ногах у селенитов только по одному пальцу, а ногтей вообще нет. В довершение ко всему сморкаются селениты… медом. Да, вот уж чудеса так чудеса! Лукиан словно задался целью вывести из себя самого терпеливого читателя, настолько щедро преподносит он одну нелепицу за другой! Разница между сочинениями Годвина и Лукиана несомненна, она прямо-таки бросается в глаза. Но чем эта разница объясняется? Ответ прост. Во времена Римской империи даже на Земле — такой огромной и такой еще не исследованной! — можно было найти место для самых невероятных явлений. В том числе для людей с самым фантастическим строением тела. А что? Попробуй-ка выясни, действительно ли лжет лукавый римлянин из Самосаты! Попробуй отправься на поиски истины за тридевять земель — в прямом смысле: за тридевять Земель! Ибо современные нам фантасты уже напомнили читателю, что расстояние до Луны лишь «немногим» — все относительно — более двадцати семи (трижды девять!) земных диаметров… И на чем? На утлом деревянном суденышке?!. Но вот освоен север Европы, узнана в общих чертах Африка, более или менее известна Азия. И Колумб открыл уже для европейцев далекую Америку; выяснилось, что и там живут такие же, в общем, люди, как и в Старом Свете. И будь скрыто где-то за морями, за океанами еще пять или даже десять таких Америк — все равно уже трудно поверить, будто тамошние аборигены резко отличаются от представителей уже известных народов. Внешностью? Да. Одеждой? Как правило. Ростом? И это бывало. Но — не двумя головами, не шестью руками! И, добавим, не «пустыми» животами… А поскольку открытый для науки Галилеем телескоп поведал людям, что Луна во многом подобна Земле, последующие поколения вполне естественно считали Луну чем-то вроде заурядной земной территории. Отдаленной, неизвестной, даже недостижимой. Но едва ли в чем-то коренным образом отличной… Луна с ее селенитами нужна была Годвину просто как новое место действия. Посмотрите, говорил Годвин своим читателям, как тепло, как радушно встретили Доминико Гонсалеса лунные обитатели. «Народ лунного мира отличается исключительной чистотой и нравственностью… И стар и млад ненавидят порок так же, как уважают добродетель». Сравните же, мысленно продолжал Годвин, с их добротой и порядочностью несовершенство действительности, окружающей вас. Так отчего же, отчего вы-то, люди Земли, не такие добрые, приветливые и радушные?.. — вот что стояло за селенитами Годвина.