при том, что продавать надо тайно, а это снизит цену и всё равно получалось страх как много!
Усилием воли он заставил себя не думать и не считать. Боялся сглазить или ещё чего худого получить взамен. И он опять устроился на нартах, укрывшись куском оленьей шкуры. Но сон не шёл долго. И всё же вскоре мысли превратились в сон и он казался жутковатым. Проснувшись, казалось, что спал он всего несколько минут и, вспоминая жутковатый сон, никак не мог вспомнить саму суть его. После чего осталось чувство беспокойства и опасности.
А небо стало темнеть. Опять пошёл мелкий снег, ветер менялся, хоть и медленно, но опасно, предвещая метель.
После долгих раздумий, Тимошка вывел оленей с нартами на свой след, уложил мешки и неторопливо погнал к реке. Сбиться было невозможно. След хорошо виднелся в сером сумеречном воздухе.
Уже на реке заметил, что ветер задувает от Мангазеи, значит сиверко, и будет холодать. Олени трусили по льду реки, часто скользили, но ещё не падали от усталости и суточного голода.
Снег усиливался, начало темнеть и Тимошка подумал, что то ему на руку. Меньше любопытных глаз будет. Так и случилось. Ему никто не повстречался и никто не обогнал. И настроение стало улучшаться.
К дому хозяина Тимошка подъехал задами. Это было легко, так как изба была последней в этом месте посада. Пришлось долго возиться с запорами, но удалось открыть, слегка взломав деревянные запоры. Уставший и вспотевший, Тимоха зажигать лучину или коптилку не стал. Всё делал на ощупь, натыкался и даже больно, но нашёл краюху чёрствого хлеба, лука четыре штуки и сумочку кедровых орехов. Для его положения находки были настоящим пиром, и он принялся за него.
Избы здесь были огорожены тыном, где паслись олени. Тын был и здесь. И Тимофей завалился спать, больше не думая ни о чем, особенно о завтрашнем дне. И на этот раз, проснувшись, не смог вспомнить, что снилось и снилось ли вообще. Зато тело отдохнуло, и чувствовалась бодрость и надежда, что всё может обойтись.
Пришлось обойтись луком и орешками. Ничего другого у него не было. И это при таких богатствах, что лежали в сенях! Вздох сотряс его тело, и в голову полезли крамольные мысли. Отогнать их ему не удавалось. И страх всё сильнее гнездился в нем, заставляя ёжиться и даже подрагивать, И постоянное: что делать?
Этот вопрос так беспокоил Тимоху, что спал он в эту ночь плохо. И сны снились сумбурные и непонятные, но всё тревожные, как он потом вспоминал.
И тут в голове сверкнуло. Подумал: «А не посоветоваться с отцом Яковом? Он должен клюнуть на такие деньги. А мне и половины хватит и Гапка в придачу! Боязно, конечно, однако что можно ещё придумать? Самому мне не справиться. Ещё в железа закуют. С них станется».
Эта мысль как-то немного успокоила юного разбойника, как он уже стал себя считать. И весь остаток дня думал и рыскал по избе в поисках еды. Не нашёл. И плюнул на страх и пошёл в кабак. Там люди подвыпившие и им наплевать на юного парня. К тому же он туда заходил не больше двух раз, и то быстро уходил. Не должны запомнить и узнать.
В городе к этому времени уже собралось до тысячи промышленных, вернувшихся с промыслов, и народу будет тьма. И Тимошка смело вошёл, опять нахлобучив шапку на лоб. К тому же в помещении было угарно, чадно и света от лучин и коптилок явно не хватало. Было шумно, крики слышались отовсюду, пьяные и требовательные. Тимошка потрогал за пазухой комок шкурки песца, что сумел вытащить, решив, что то самая дешёвая.
— Тебе чего? — недовольно спросил кабатчик, видя перед собой почти бродягу. — Заплатить есть чем?
— Да вот только это, — показал Тимошка малую часть шкурки. — Мне бы побольше харчей и выпить покрепче с собой. Нужно ехать, а путь дальний.
— Своровал? — шёпотом спросил кабатчик и с подозрением глядел в несколько растерянное лицо Тимошки.
— Откуда? — возмутился. — Товарищи послали закупить всё в дорогу. Особливо выпить. Вот вручили.
Кабатчик протянул руку, а Тимошка передал шкурку. Её уверенно встряхнул мужик, оценивающе разглядел.
— И что ты хочешь за это взять?
— Я же сказал. Еды побольше и вина покрепче. Ехать далеко…
— Мешок есть? — Мешка не оказалось. — Ладно, свой дам, — кабатчик позвал посыльного и долго перечислял, что положить в мешок из еды и питья. — А из одёжи надо чего?
— Не! Не дозволят. Обойдусь.
— Тогда бери и проваливай. А то что-то ты мне подозрительный глядишься.
Посыльный передал Тимошке мешок, весьма увесистый. Скромно поклонившись, Тимошка протиснулся к двери и с удовольствием вдохнул ядрёный воздух, напоенный лёгким морозцем и свежестью.
Оглядев острог, выделявшийся редкими огоньками стражи, он поспешил уйти от людного места. Пожалел, что пришёл днём. Надо было вечером, да не подумал. Обругал себя матерно и переулками почти побежал к дому перевозчика.
Дома он затопил печь и, ознакомившись с содержимым мешка, начал варить кашу из пшена. В мешке оказался туесок с твёрдым мёдом, несколько караваев хлеба, мясо и жареная и варёная рыба, масло и лук с чесноком. Тут без этого никто не обходился. Ещё квашеная капуста и салатная трава тоже сквашенная. Ещё была соль и разная мелочь, больше рассчитанная на женщин. Тимоха всему был рад, хотя понимал, что кабатчик обдурил его знатно и намного. Было не жалко. Главное, что у него есть еда, и её хватит недели на две. Можно выжидать.
Глава 5
Через неделю Тимошка всё же созрел для разговора с отцом Яковом. Уже знал, как всё семейство жадничает и никогда не останавливается для захвата ещё чего-нибудь. Тут Тимошка был уверен. А батюшка сумеет продать всё или даже вывезти в Вологду или даже в Москву. Там шкурки будут стоить в два и три раза дороже. От такого у Тимошки голова пошла кругом и он серьёзно испугался. Но мысли о попе не оставил, лишь не смог ещё осмелиться начать разговор. С чего начать?
Тимошка всё раздумывал, как поп воспримет его долгое отсутствие. И можно ли это использовать для своей выгоды? И посчитал, что наврёт с три короба, а шкурки будут подтверждением его правоты. Или просто жаждой наживы.
С затаённым волнением Тимошка пошёл к отцу Якову. Снег уже подтаивал и через месяц можно ожидать зелени и цветения. На душе было смутно, непонятно и совершенно неопределённо. Всё гадал, правильно ли он