Активная подготовка эскадры из 16 броненосцев шла в Англии вплоть до июня 1885 г{306}. Но до русско-английского столкновения в этот раз дело не дошло — Великобритания не могла рассчитывать на помощь союзника в Европе, кроме того, она была обременена проблемами в Африке. Вне системы союзов, выстроенной Бисмарком, оставалась только Франция, которая после захвата Англией Египта, оставалась враждебной Лондону, где с опаской смотрели на рост французских военно-морских вооружений и на соперничество с французами в колониях и особенно в Африке. Впрочем, весна 1885 г. была далеко не тем временем, когда на Францию кто-либо вообще мог рассчитывать. В марте 1882 г. французы начали военные действия в Тонкине (северный Вьетнам). Их действия, не смотря на поддержку туземных союзников и превосходство в вооружении, с самого начала не были особо успешными{307}.
Огромное значение приобретало техническое превосходства — с моря и на реках французов поддерживал флот — 2 броненосца и 1 крейсер 2-го класса, 2 канонерские лодки{308}. Китайцам и вьетнамцам нечего было противопоставить их артиллерии. 25 августа 1883 г. после блокады и обстрела прибрежных укреплений правитель Аннама (центральный и южный Вьетнам) признал французский протекторат над Аннамом и Тонкином{309}. Мир так и не наступил. Французы продолжили блокаду побережья для того, чтобы пресечь перевозку войск и оружия{310}, вскоре последовали новые столкновения{311}. Французская эскадра была увеличена до 4 броненосцев, 5 крейсеров 1-го и 2-го класса, 16 канонерок и 6 транспортов{312}. К декабрю 1883 г. численность французских войск (европейские части, африканские стрелки, местная милиция) в Тонкине выросла с 4 до 15 тыс. чел. при 88 орудиях. При помощи флота они быстро добились успеха на побережье и в районах, где реки были судоходными{313}. 11 мая 1884 г. в Тяньцзине был подписан прелиминарный франко-китайский договор — Китай обязался вывести свои войска из Тонкина (ст.2), а Франция в ответ отказывалась от требования уплаты военных издержек (ст.3) и обеспечивала безопасность границ Китая со стороны северного Вьетнама (ст.1).{314} Фактически Париж получал право на контроль за Тонкином и Аннамом.
После этого французы вывели из новой колонии до 5 тыс. чел., оставив там около 6 тыс. европейских и 6 тыс. туземных вспомогательных войск, 26 военных судов, 18 речных канонерок, 10 транспортов. Как часто бывает при таких обстоятельствах, возникли проблемы с демаркацией. Французы захотели включить в состав своей колонии гор. Лангшон. Китайцы, считая его частью своей территории, не вывели оттуда войска и оказали сопротивление французам. В июне 1884 г. военные действия возобновились, при этом формально война не была объявлена. Попытки китайской эскадры оказать сопротивление провалились ввиду явного неравенства сил. Против 4 французских броненосцев, 7 крейсеров 2-го и 3 крейсеров 3-го класса, 10 мореходных канлодок китайцы имели 9 деревянных паровых корветов (построенных с помощью французских специалистов), 2 железных канлодки и 12 военных джонок. 23 августа 1884 г. китайская эскадра была уничтожена{315}.
К октябрю 1884 г. китайцы были вытеснены из большинства спорных территорий, в ноябре французская эскадра приступила к блокаде Формозы (совр. Тайвань){316}. С конца 1884 г. наступил небольшой перерыв в военных действиях. Французы наращивали свое военное присутствие, собирая значительную эскадру{317}. Французы начали высаживать десанты на Формозе. 15 февраля они атаковали и потопили шестовыми минами китайский фрегат и корвет{318}. Успешные действия на Формозе ослабили французский экспедиционный корпус в Тонкине{319}. 27–28 марта 1885 г. он был разбит под Лангшоном китайцами, подтянувшими сюда наиболее боеспособные свои части{320}. Поражение весьма серьезно ударило по военному престижу Франции и привело к правительственному кризису 30 марта{321}.
Что касается Германии, то она предпочитала соглашение с Россией перспективе конфликта с ней в союзе с Англией. В своем письме от 4 мая 1885 г. к Александру III принц Вильгельм Прусский — будущий император Вильгельм II — сообщал о визите принца Уэлльского в Берлин и о нежелании правительства Великобритании начинать войну, идя на поводу у джингоистских настроений общественности. «Со своей стороны, — добавлял принц, — я от всего сердца поздравляю тебя с победой Комарова, которая вызвала здесь и во всей нашей армии чувство живейшего удовлетворения. Могу тебя уверить, что симпатии всех моих товарищей на стороне войск, сражающихся за тебя, и я, как русский офицер, желаю, чтобы победа всегда сопровождала знамена царя; я жалею, что не могу послужить им лично и своей кровью!»{322} В последнем не было необходимости.
Бисмарк был настроен категорически против призывов Лондона выступить посредником в афганском вопросе. Малейшее вмешательство, по его словам, могло «…избавить англичан от враждебности русских, обратив ее против нас самих»{323}. Такая перспектива никак не могла устроить «железного канцлера». 27 мая 1885 г., обращаясь к Вильгельму I, он писал: «Чтобы это вызвать, — достаточно малейшего прямого или косвенного нажима на Россию, даже дружеского совета сохранять мир. Несомненно, что Россия не пойдет на войну с Англией, если она во время войны будет опасаться угроз со стороны Германии или Австрии. Малейшего намека на такую возможность было бы достаточно для того, чтобы настроить Россию миролюбиво по отношению к Англии, но этого было бы также достаточно и для того, чтобы вновь возбудить и усилить против с таким трудом устраненное недоверие против нас и заставить русскую политику направить свое острие исключительно против Запада. На этом основании мы тщательно воздерживались доводить до сведения Петербурга хотя бы самое незначительное высказывание, которое могло бы быть рассматриваемо как давление или хотя бы намек на то, что Ваше Величество желает, чтобы Россия не нарушала мира»{324}.
Между тем Россия вовсе не стремилась к войне. Уже 19 апреля(1 мая) на совещании у императора Александра III было принято решение пойти на диалог с Англией по афганскому вопросу{325}. 30 апреля(12 мая) 1885 г. были обсуждены предложения, поступившие из Лондона, в которых предполагался выход, «отвечающий достоинству обеих стран»{326}. С другой стороны, в 1885 году мир нарушить оказалось достаточно сложно. Занятие Кипра в 1878 г. и оккупация Египта в 1882 г. привели к резкому ухудшению не только англо-французских, но и англо-турецких отношений, что не позволяло Лондону надеяться на открытие Черноморских проливов в случае войны с Россией. Свое возможное согласие сделать это Константинополь сразу же увязал с уступками в Египте, что было неприемлемо для Великобритании. Кроме того, все Великие Державы — Германия, Австро-Венгрия, Италия и Франция предупредили турок, что открытие Проливов будет нарушением взятых на себя обязательств. Турция и сама не хотела становиться ареной англо-русского конфликта, начавшегося в Средней Азии{327}.
16 апреля 1885 г. Адмиралтейство рассмотрело вопрос о силовом форсировании Проливов и пришло к выводу о желательности их оккупации значительным десантом и вовлечения Турции в войну, в противном случае операции против России на Черном море не считались возможными. Русский Черноморский флот(2 броненосца, 4 легких крейсера, 4 небольших парохода, 12 минных катеров, 2 транспорта) и укрепления наиважнейших целей возможной атаки — Севастополя и Батума — не считались опасным препятствием{328}. В результате оно ограничилось тем, что поставило Средиземноморской эскадре задачу наблюдения над Дарданеллами. Что касается Балтики, то укрепления Кронштадта и Свеаборга признавались неприступными против прямой атаки, британские эксперты очень высоко оценили проделанную в этих крепостях с 1878 г. работу. По их предположениям, флот мог рассчитывать на успех только в случае бомбардировки или атаки слабо защищенных и не защищенных вовсе коммерческих или частично коммерческих портов, таких как Або, Рига, Ревель (совр. Таллин, Эстония), Выборг, Виндава и Либава (совр. Вентспилс и Лиепая, Латвия){329}.
В этой обстановке столкновение между «китом и слоном», как называла его вслед за Бисмарком европейская пресса, становилось невозможным. Необходимо отдать должное германскому канцлеру — он был против того, чтобы «кит» получил доступ в воды Черного моря{330}. Война не была нужна и России, переговоры возобновились. 29 августа(10 сентября) 1885 г. они завершились подписанием Лондонского протокола, по которому спорный оазис Пенде переходил к России, а Зульфагарский перевал, открывавший дорогу на Герат — к афганцам{331}. 10(22) июля 1887 был подписан Санкт-Петербургский протокол о дальнейшем разграничении русско-афганской границы по Аму-Дарье{332}. Петербург и Лондон убедились в возможности мирного решения подобного рода проблем, что имело значение при последнем русско-афганском разграничении в 1895 г., в результате которого большая часть Памира переходила к России, а к Афганистану — так называемый «Ваханский коридор», который должен был стать буфером между русским Туркестаном и британской Индией{333}. Кризис в Средней Азии в очередной раз продемонстрировал слабость русских позиций на Дальнем Востоке. Их укрепление стало очевидной необходимостью.