– Метр, – прервал его герцог, встревоженный доносившимся шумом, – смотрите вниз, а не вверх и постарайтесь объяснить мне, чего хотят все эти кричащие люди.
В ответ на это послышался страшный крик, покрывший все остальные:
– Король, король! Короля убили? Давайте убийцу! Давайте Людовика Орлеанского!
Астрологи, боясь, что в них начнут чем-нибудь кидать, объявили, что окончили свои наблюдения, и отправились подавать помощь королю, который обошелся без нее и уже начинал приходить в себя.
– Ну, вот, дождались! – сказал Карл де Савуази, – народ бунтует, уходите, ваше высочество. Вон, смотрите, они уже лезут на приступ по выступам стены!
– Какая низость. Но ведь вы знаете, что это только несчастная случайность, и что мне не в чем упрекнуть себя…
– А вы думаете, так они и станут слушать ваши объяснения? – вмешалась королева, вдвойне встревоженная и опасным положением короля, и возможностью гибели любовника. – Бегите, принц, скройтесь на несколько дней.
– Бежать? Скрываться? Мне? Никогда! Оставить больного брата? Неужели вы, королева, можете давать мне такие советы?
– Да разве я не буду заботиться о короле, – отвечала Изабелла.
Тогда и все присутствующие закричали:
– Бегите, принц! Бегите, не подвергайте себя неистовству черни!
Эти единодушные просьбы быть может подействовали бы на герцога, но герцог Бургундский, в просьбах которого слышалась насмешка, удержал принца.
– Брат мой, – сказал он, – придя в чувство, должен увидеть своего брата, живого или мертвого, возле себя, Я остаюсь, что бы ни случилось. Крик, заглушивший все остальные, раздался, как вызов:
– Короля! Мы хотим видеть короля. Астрологи ответили на это:
– Слава Богу, он открывает глаза. Ален Шартье побежал объявить радостное известие народу, но безуспешно.
– Нас обманывают, – крикнул длинный и мускулистый парень, голова которого показалась над балконом,
Гарсели вышел на помощь Алену Шартье.
– Да, король спасен, благодаря сделанному под влиянием созвездия вот этому кольцу, которым я прикоснулся ко лбу его, – сказал он, показывая блестящий перстень.
– Мы поверим вам, когда сами увидим короля, В это время Карл VI прошептал:
– Что это за шум?
И с помощью своего астролога, королевы и герцога Орлеанского, король поднялся на постели.
– Пусть нам покажут короля, – продолжал тот же человек угрожающим голосом.
И он закинул ногу, чтобы перелезть на балкон.
Стоявшие внизу и колотившие в стену собирались подниматься тем же путем и ревели:
– Король! Король!
Крик этот, разносясь в пространстве, как и звон большого колокола церкви парижской Богоматери, охватил и восемь новых кварталов, включенных последним указом Карла VI в черту города Парижа, обнимавшую до того 1284 десятины земли. Черта эта начиналась от улицы Сен-Накез, потом пересекала нынешние сады Пале-Рояля, затем шла вдоль улиц Фоссе-Монмартр, Пети-Карро и по направлению старинных бульваров до арсенала, соединяя всю южную часть Лувра с островом св. Людовика.
Жителей в Париже было в то время не более трехсот тысяч: но этого было слишком достаточно для того, чтобы из этой массы народа, случившейся в одном месте, образовалось бушующее море человеческих голов, издававших один вопль.
– Мы хотим видеть короля!
В такую минуту никому из вельмож, хотя бы проникнутых тем же презрением к черни, как и герцог Орлеанский, не приходило в голову выслать стражников против этих масс, – грязных, безобразных, оборванных, чтобы прогнать их палками. Народная стена, обрушившись на них, раздавила бы их, как червей… Нужно было повиноваться толпе.
Тогда герцог Неверский, пользовавшийся любовью народа, предложил удовлетворить этому настоятельному требованию.
– Нельзя ли, – сказал он, – ради успокоения парижского народа, показать короля в окно хотя на несколько минут?
Дяди короля обратились к Карлу VI, обморок которого совсем прошел, прося его сказать несколько слов верным подданным.
– Добрые люди, – простонал Карл VI, – я сам хочу их видеть!
Его наскоро одели и Невер, при помощи герцога Орлеанского, поднес его к окну.
– Король воскрес! – загремел прежний парень, стоявший настороже.
Он спустился или скорее спрыгнул на улицу, продолжая кричать:
– Король воскрес!
Необъятное эхо повторило те же слова. Тем временем король, которого поддерживали, потому что он шатался, проговорил:
– Эге! Так я значит умер и погребен! Эге! Я осужден, как неверный. Ах, сколько народу в аду! Я прошел через огонь, нас было шестеро в одном костре!
– Отойдем от окна, – печально сказал Орлеанский, – это страшное потрясение подействовало на его рассудок, и я причиной…
– Ради господа, герцог, не говорите этого, – прошептала Изабелла.
– Кто говорит о господе между грешниками? О! Как их много в этой адской долине! И король в ужасе простер руки к толпе.
– Отведите его, отведите! – повторял Орлеанский.
Короля отвели от окна. Пока затворяли окно, слышно было как толпа рассыпалась с песнями, с хохотом, останавливаясь у таверн, чтобы выпить за здоровье воскресшего короля.
Короля усадили в большое кресло с готической спинкой, перед очагом, в котором успели развести огонь, но, при виде пламени, Карл VI выпрямился, вскочил на кресло и стал на нем, точно статуя на постаменте, сбросил с себя шубу, в которую его закутали, и так как на нем осталось еще несколько клочков потухшей пакли, он сказал:
– Что же я такое сделал, чтобы быть проклятым? Хоть у меня уже шерсть и рога, как у дьявола. Хоть и когти черные, и пахнет от меня гарью.
– Государь, успокойтесь, – сказал Савуази, – ваше болезненное состояние лишь следствие несчастного случая, невольной причиной которого был его светлость герцог Орлеанский.
– Людовик! Да это Людовик убил меня за преступления против моего народа! Он хорошо поступил. Я проклят.
– Боже милосердый! – воскликнули присутствующие, – король, государь наш, лишился рассудка.
Каждый поник головой. Изабелла закрыла руками лицо, но она думала о том, что теперь и без преступления добыча не ускользнет от нее: она будет регентшей.
– Кто говорит, что я лишился рассудка? – вскричал Карл VI уже в полном беспамятстве. – Сумасшедший? Я, король? Разве это возможно? Нет, я не хочу. Я хочу танцевать. Он бросился в залу, скача и ломая все, что попадалось под руку. Лицо у него было багровое: началась рвота кровью, брызги которой попали в глаза. Потребовались общие силы герцогов Неверского и Орлеанского, чтобы удержать его.
Они отнесли его в постель, где он затих, весь покрытый потом. Так он проспал целые сутки, под присмотром четырех здоровенных солдат и двух астрологов-врачей, уже не отходивших от него.