Отец крепко обнимает сына, целует его в лоб и говорит:
«Не слушай их, они просто глупые. Эта родинка была бы восьмеркой, если бы стояла вертикально. Но она лежит на боку, а это совсем другой символ. Он обозначает самое большое на свете число. Ты будешь жить долго-долго и переживешь всех…»
Когда Свен Ларссон бежал с Истры, похитив перстень Бодуэна и тем самым разоблачив себя, его сыну лишь недавно исполнилось десять. А стало быть, с тех пор прошло около шести лет – теперь он знал это наверняка. И точно так же знал, что никакого омоложения не было. Он погиб в авиакатастрофе, а потом, уже годы спустя, был воскрешен в теле, очень похожем на его собственное в юности. В теле, которое имело весьма примечательный знак на груди – родимое пятно, немного напоминавшее восьмерку, положенную на бок, символ бесконечности. В теле родного сына…
– Эйнар, малыш… – простонал Ларссон в отчаянии. – Как же так?.. Боже мой!..
Внезапно за его спиной раздался тягучий, ленивый голос:
– Ну, положим, тот, кого ты помянул всуе, тут совершенно ни при чем. К этому приложили руку силы несколько иной ориентации.
Преодолев оцепенение, Ларссон развернулся и увидел большущую рыжую лису, которая как раз выбиралась из-под кровати.
– Да уж, – проворчала она, – долго мне пришлось ждать, пока ты сообразишь, что к чему.
Колдовское чутье подсказало Ларссону, что перед ним вовсе не волшебное животное, но исчадье ада – Черный Эмиссар. А из разговора, который он недавно вспомнил, следовало, что Велиал мог посещать земной мир в качестве Эмиссара.
– Ты?! – с ненавистью, испугом и отвращением воскликнул Ларссон. – Велиал?..
– О нет, – возразил Эмиссар, усевшись посреди комнаты на задние лапы. – Я не имею сомнительной чести быть Велиалом. Неужто ты не узнаешь своего повелителя? Разве тебе не ведомо, что из всех князей Нижнего мира только я один предпочитаю звериный облик?
– Локи… – прошептал Ларссон. – Значит, это ты погубил моего сына?! Да я тебя… я…
– Ну и что ты сделаешь? – насмешливо спросил Локи. – Убьешь меня? Так я сразу же вернусь. И буду возвращаться, пока ты не выслушаешь меня. Это во-первых. А во-вторых, не я погубил твоего сына. Тут постарался кое-кто другой. Угадай с трех раз – кто. Ты видел свои запястья; видел, как они искромсаны. Эйнар резал себе вены с остервенением, резал до самой кости. Это была не первая его попытка самоубийства – и далеко не последняя. Твоей жене повезло больше – она умерла с первого раза.
Совершенно разбитый и уничтоженный, Ларссон сел на стул и уткнулся лицом в ладони.
– Мария…
Он не любил свою жену, и она его – тоже. Их брак был заключен по расчету и держался лишь на взаимном уважении. Но по-своему Мария была очень дорога ему, и известие о том, что ее больше нет в живых, а тем паче – что она умерла из-за него, лишило Ларссона последних сил…
– Она оказалась плохой матерью, – безжалостно продолжал Локи. – Думала только о себе, бросила сына на произвол судьбы. А мальчишка страдал безмерно. Его несколько раз переводили из одной школы в другую, меняли ему фамилию, отправляли в захолустные командорства, но рано или поздно правда всплывала наружу, и другие ребята узнавали, что он сын предателя. А ты ведь хорошо знаешь, как жестоки бывают подростки.
Ларссон чувствовал, что вот-вот завоет от горя и боли. Со времени своего разоблачения он старался не думать о семье, так как понимал, что эти мысли сведут его с ума. Он знал, что весть о его предательстве больно ударит по жене и сыну; но даже в самом кошмарном сне ему привидеться не могло, что это толкнет их обоих к самоубийству…
– И как… – произнес Ларссон, с трудом проглотив застрявший в горле комок, – как умер мой сын?
– Безболезненно, – ответил Локи. – Просто заснул и не проснулся. Я устроил так, чтобы он не мучился.
– Значит, все-таки ты! Ты убил его!
– Не совсем. Я лишь помог ему сделать то, к чему он долго стремился. Причем, заметь, я действовал предельно честно и открыто. Пришел к нему, представился по всей форме и предложил сделку: он передает в мое распоряжение свое тело, а я гарантирую ему полное избавление от страданий. Он, правда, хотел небытия, но это, увы, не в моей власти. В конце концов я клятвенно пообещал, что он навечно останется в Ущелье Забвения – там же, где до недавнего времени находился и ты. На этом мы договорились. Его согласие и содействие были крайне необходимы, иначе я не смог бы вселить твой дух в такое взрослое тело, пусть даже оно – твоя плоть и кровь.
– Но зачем? – спросил Ларссон, едва сдерживая рыдания. – Зачем ты вернул меня? Мне было хорошо в том твоем Ущелье… я ничего о нем не помню, но как раз это и было хорошо. А ведь я заслуживаю вечных мучений!
– Велиал тоже так считает, – подтвердил Локи. – Он очень радовался, когда сумел обнаружить тебя, даже устроил по этому поводу фейерверк. Нет, чтобы просто подослать к тебе убийц – он организовал уничтожение целого самолета.
От этого известия Ларссону стало еще паршивее – хотя, казалось, хуже быть не могло. Выходит, из-за него погибли полторы сотни ни в чем неповинных людей…
– Такая масштабная акция на Основе, – вел дальше Локи, – дорого обошлась Велиалу. Инквизиция разоблачила двух его высокопоставленных слуг и еще дюжину мелких сошек. А тебя он все равно не получил. Как мой слуга ты попал ко мне, а я сразу отправил тебя в Ущелье Забвения, несмотря на жаркие протесты Велиала. У меня были на твой счет другие планы.
Больше не в силах терпеть сухость во рту и горле, Ларссон поднялся и молча вышел из комнаты. Ему было плевать, что ждет его за дверью, он просто хотел чего-нибудь выпить, а потом хоть смерть.
За дверью оказалось куда более просторное и такое же затемненное помещение. Повинуясь мысленной команде, под потолком вспыхнул эльм-светильник, и Ларссон увидел в центре комнаты начертанную на голом полу пентаграмму, по углам которого стояли погасшие свечи. Чуть в стороне неподвижно лежал мужчина в черном балахоне.
– Это мой слуга, который провел ритуал твоего воплощения, – прокомментировал Локи, следовавший за ним по пятам. – Сейчас он крепко спит, позже я сотру в его памяти все события этого дня. По правилам, его следовало бы заставить покончить с собой, но у меня не так уж много слуг, чтобы разбрасываться ими.
Ларссон опять промолчал, заглянул по очереди в три соседние комнаты и наконец нашел кухню. На столе стояла откупоренная бутылка с красной жидкостью, которая пахла как хорошее сухое вино. Он наполнил вместительный бокал и тут же одним духом осушил его.
– Я больше не твой слуга, Локи, – сказал Ларссон. – Никакой связи с Нижним миром я не чувствую и не намерен тебе подчиняться. Ты крупно просчитался с моим воскрешением.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});