– Пятнадцать рублей, – любовно проговорил Владик. – Помнишь, ты фотоаппарат у того пацана отобрал? Ну, как только мы приехали, а? Так я его продал сегодня. Ты это, не переживай, там даже не цифровик был, старый фотоаппарат, "Зенит" называется. Но здесь он крутой очень…
– К-как ты его продал?! – проблеял Вадик, смутно припоминая, что фотоаппарат находился не где-нибудь, а в закрытом "Корвете", да и к тому же с момента попадания на эту бабкину дачу они с Владиком с территории этой дачи никуда не отлучались… Стоп!
Так ведь сегодня же бабка под предлогом того, что урожая много, и одной ей все не донести, взяла Владика с собой в город!
– …Ну так вот, – радостно продолжал свой рассказ Владик. – Она мне мелочь дала на автобус, типа, езжай, дорогу знаешь, ключ от дома, где тебя закрыла… Доверять начала Степановна мне, значит, – не упустил возможности похвастаться он. – Я моментом в автобус, добрался до "Корвета", взял девайс – ну, и обратно в город помолотил. Там к мужикам в очереди за водкой подхожу, спрашиваю тихонько так – нужен? Один хотел взять за десять, но я впарил за пятнашку! – и Владик довольно захихикал. – Ну, я на автобус – и сюда! А через час Степанна возвращается. Ловко я, да?! Ты спал как убитый, я тебя пожалел и будить не стал… Вставать в пять утра-то – это жесть, тебе особенно…
– А.. а как ты "Корвет" открыл? – еле выговорил потрясенный Вадюля.
– Ой, – смутился Владик. Или сделал вид, что смутился. – Держи ключ. Цела твоя машина, никто даже рядом с ней не был. Как поставили, так и стоит… Я еще утром что-то почувствовал, вытащил ключ у тебя из бумажника. Так и знал, что пригодится…
Потрясенный таким коварством Вадюля не мог ни слова выговорить. Он-то думал, что знает Владика как свои пять пальцев. Он, по совести, Владика этого вообще и в грош не ставил, считал верным своим оруженосцем, за хозяина готового и в огонь, и в прочие неприятные места… Владик происходил самой обычной семьи – чтобы оплатить обучение в университете, его мамаша продала бабкину квартиру; у Владика никогда не было и не могло быть ни своей крутой машины, ни приличных шмоток (Вадик милостиво отдавал ему свои с барского плеча), ни денег, наконец. Все, что Владик вообще мог, по Вадикову разумению, делать, это исполнять роль его оруженосца, получая от приятеля время от времени какие-нибудь подачки. Ну и еще одной задачей Владика было не вылететь из университета. Иначе бы мама, отвалившая за обучение такие деньги, каких в их семье сроду не водилось, давно бы его убила. А тут вон оно как повернулось…
– Так ты что – остаешься? – негнущимися губами спросил Вадюля. – Ты что, совсем домой не хочешь возвращаться?!
– А че мне там делать, – философски ответил Владик, не прекращая бороться с сорняками. – Это у тебя там все есть – папа, бабло, "Корвет"… А у меня – ноль целых, хрен десятых. Мамка старая да комната в хрущобе. Ну, закончу я универ этот. А дальше что? На нормальную работу меня не возьмут, рылом не вышел, знакомств нет, да и не вундеркинд я. Что мне, жить всю жизнь от получки до получки, да?
– А здесь? – настаивал Вадик. – Здесь что – лучше?!
– Здесь… – мечтательно расплылся Владик. – Здесь вообще кайф. Я ж помню, что предки про прошлое рассказывали. Они меж собой базарят, а я слушаю. У меня вообще память хорошая. Я хоть мелким был, но помню. Про приватизацию вон. Немного осталось, шесть лет всего. На чеках этих сколько можно заработать! Их же продавали все кому не лень, и задешево. Акции Газпрома на них купить можно будет, а то и заводик какой даже. Антиалкогольный шухер сейчас – в деревне создать несколько точек, можно на самогонке навариться. Главное – грамотно к этому подойти, точки продаж и производства разнести, транспортировку четко наладить. Тогда ни одна тварь не дознается, если что. Да и много чего можно сделать…
– Что? – тупо спросил Вадик, не требуя ответа. Он так и не мог переварить услышанное от тупого оруженосца. Он ли это вообще?
– Да все,- махнул рукой Владик. – Ту же землю в итоге можно скупать, когда продаваться начнет. Как она в цене поднимется-то, в наше время, а? Тут просто надо знать, что брать и когда… А пока вон я Степановне помогать буду, она старуха одинокая, с таким огородом тяжело. А зашибает за одно лето бабка неплохо – весь год живет, припеваючи, да еще и откладывает! Чесслово, сама намекала… А тут же еще и девальвация будет, деноминация – только успевай…
Что Владик говорил дальше, Вадик уже не слышал. В его голове билось только одно слово: "Земля".
Земля. Купи-продай. Купи за бесценок, продай задорого. Только нужно знать, как это сделать и когда…
Владик прекрасно знал, на чем папа Вадика сделал свои миллионы. На земле, которую получил за бесценок. Знал также Владик и то, где эта земля расположена, и какой она площади, и когда папа Вадика ее получил, и… Короче, он знал все.
То есть если все будет так, как говорит Владик, то он, этот чертов Владик, пришедший из прошлого и знающий все наперед, просто может увести из-под носа у Вадикова папани ту самую подмосковную землю, на продаже которой сейчас держится все их богатство. Так? И не будет у Вадика ни денег, ни вкусных ресторанчиков вечерами, ни шмоток, ни Корвета, в конце концов?! То есть нет, все это будет, но у… у… у Владика?! А он, Вадик, по-прежнему станет жрать дешевую еду в столовках и ездить на метро?!
Вадик и сам не заметил, как от избытка чувств грохнулся в обморок.
Nissan Navara. Три дня спустя
– Тебе надо – ты и езжай, – четко и даже с некоторым удовольствием произнес Димон, восседая в хозяйском кабинете и с умилением разглядывая портрет или, как здесь говорили, парсуну тезки, Димитрия Савельевича. Похож тезка был на Димона, ой как похож. Правда, привереда, посмотрев внимательно на харю, изображенную на парсуне, и собственно на Димонову харю, имел бы все шансы выиграть в игру "Найди пять отличий". Только вот любителей позабавиться не наблюдалось – дворовые были и тем счастливы, что "барин вернулся", а уж опознание по полной программе производить ни у кого и мысли не возникло.
– …А мне и здесь хорошо! – припечатал Димон.
– Что?! – тупо переспросила у него Сонька. – Что ты сказал?!
– Смешная ты сейчас, – доброжелательно осклабился Дима. – Сидишь себе в этом шмотье средневековом…
Сонька действительно сидела перед ним в каком-то явно большом ей кафтанишке, который в здешних местах называли то ли венгерским, то ли польским. Ладно еще в мужицкую рубаху не обрядили. Сам Димон ей, впрочем, в прикиде не уступал – и на него тоже кафтан напялили, пришлось переодеться, не в джинсах же здесь выписывать. Да и статус хозяина усадьбы, однако, джинсы не позволяет. Ему, в отличие от Соньки, шмотье конца семнадцатого века прекрасно подошло – видите, даже размер с тезкиным, и тот совпадал!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});