Особую задачу поставили перед «племянницей», задачу, прямо скажем, не из легких: проникнуть ко двору и войти в контакт с самой императрицей; выяснить ее личное отношение к Франции — ведь когда-то, в годы молодости Елизаветы Петровны, существовал план выдать ее за Людовика XV. Возможно, у нее сохранились еще симпатии к нему (король был в этом уверен) и тогда на этом можно будет сыграть.
Девице де Бомон вменялось также собрать материал о лицах, пользующихся особым доверием императрицы, и о тех, кто ей тайно противостоит, то есть разведать расстановку сил при русском дворе. Как видим, поручение было совсем не безопасным, включало обширную и разнообразную программу, выполнить которую в полном объеме казалось делом сверхтрудным. Посвящены в задуманный план были всего несколько человек: король, мадам Помпадур, принц Конти и его секретарь.
Помимо устных и письменных инструкций д'Эон получил лично от принца Конти богатый гардероб дамского платья. В корсете одного из них был зашит документ с полномочиями от короля, а в подошве туфли спрятан ключ к шифрованной переписке. Точно такой же шифр имел и Дуглас. Поскольку пользоваться пришлось бы обычной почтой, писать надо было условным языком, якобы речь идет о закупке мехов.
Если, скажем, упоминалась «чернобурая лисица», то имелся в виду английский посол Уильям Хэмбри, действительно хитрый и коварный, как лисица; слова о том, что этот товар падает или поднимается в цене, соответственно означали степень влияния посла при дворе; выражение «горностай в ходу» следовало читать как преобладание русской партии и недоверие к иностранцам; «волчьи шкуры также в цене» — берут верх проавстрийские настроения; «соболь падает» — уменьшается влияние русского канцлера Бестужева-Рюмина, а «рысь в цене» — его престиж растет. Число солдат в тысячах обозначалось количеством мехов в единицах; неудача зашифровывалась словами о плохом здоровье, а необходимость возвращения — уведомлением, что меха уже куплены.
Перед самым отъездом д'Эон получил от короля томик сочинения Монтескье «Дух законов». Книгу эту полагалось беречь особенно тщательно. В кожаном переплете были спрятаны секретные послания французского монарха российской императрице.
Оснащенные и экипированные таким образом «дядя» и «племянница» двинулись в путь.
Путешественники поехали необычной дорогой. Чтобы избежать ненужного любопытства и не возбуждать лишних толков, их карета направилась в сторону Швабии, затем через Богемию. Здесь они осмотрели рудники — ведь по легенде «дядя» выдавал себя за геолога и его интересовало горное дело. Сделав крюк, заехали в Саксонию опять же лишь для того, чтобы осмотреть здешние копи, демонстрируя приверженность цели своего путешествия. Затем двинулись в Пруссию, отсюда через Курляндию недалеко было и до России.
За время путешествия д'Эон вполне освоился со своей ролью, ловко пользовался дамскими туалетами, как будто в них родился, даже научился кокетничать, что вызывало неудовольствие и тревогу у «дядюшки». «Не хватало только, чтобы кто-нибудь начал ухаживать за моей мнимой хорошенькой племянницей», — беспокоился он. Все, однако, обошлось благополучно. Не вызвав ни малейшего подозрения на русской границе, они удачно миновали рубежи Российской империи и оказались в ее столице.
Политическая ситуация здесь была сложная, преобладало, однако, влияние Англии, чему немало способствовала ловкость «чернобурой лисицы».
Подозрительный посол Хэмбри ревниво следил, чтобы ни один из его соотечественников не мог проникнуть ко двору, не будучи представленным им самим лично. Это обстоятельство осложнило действия Дугласа. Когда он явился к английскому послу, надеясь, что тот его не знает, Хэмбри обошелся с ним весьма сухо, наотрез отказав представить императрице. Возможно, посол почувствовал что-то неладное в этом соотечественнике или просто-напросто был каким-то образом осведомлен о его секретной миссии. Так или иначе ситуация для тайного агента с самого начала сложилась неблагоприятная. Кончилось тем, что, не сумев ни с кем войти в контакт и наладить отношения, Дуглас вынужден был сообщить в Париж, что испытывает значительные затруднения. Вскоре он и вовсе оставил Петербург.
Его попутчица Лия де Бомон (назовем здесь д'Эона соответственно той женской роли, которую он играл) оказалась более удачливой. Хорошенькая и наивная, она не вызвала подозрений даже у прозорливого Хэмбри. Ей удалось познакомиться с одной из фрейлин, некой Надеждой Штейн, и войти к ней в доверие. Этому помогло рекомендательное письмо от ее подруги Софьи-Шарлотты, дочери герцога Мекленбург-Стрелицкого. К чему приведет это знакомство переодетого кавалера с девушкой, мы увидим ниже. Но главное достижение заключалось в том, что «племянница» добилась тайной встречи с вице-канцлером графом Воронцовым, сторонником сближения с Францией.
Во время этого свидания девица де Бомон представила свои полномочия и передала графу заветный томик Монтескье, пояснив, как следует им воспользоваться. Уже через два дня она была представлена вице-канцлером императрице. Больше того, то ли по его совету, то ли потому, что понравилась Елизавете Петровне, девица де Бомон была назначена «чтицей императрицы».
Можно сказать, успех превзошел все ожидания, и хитроумная «чернобурая лисица» осталась с носом.
Однако сделано было лишь полдела. Теперь предстояла задача, пожалуй, потруднее: попытаться убедить Елизавету Петровну восстановить былые отношения с Францией. И в этом, прямо скажем, чтица оказалась удачливой.
Красноречиво обрисовав те выгоды, которые сулит такой союз, де Бомон продемонстрировала поразительную для девицы осведомленность в вопросах европейской политики и незаурядные дипломатические способности. Что касается секретного поручения принца Конти — убедить Елизавету Петровну в том, что тот питает к императрице нежную страсть и рассчитывает если не разделить вместе с нею трон, то хотя бы на место главнокомандующего русской армией, в этом девица не преуспела. Вернее сказать, «ее» услуги запоздали: к тому времени отношения Конти с королем настолько испортились, что он был отстранен от руководства «секретом короля» и впал в немилость.
Не следует, однако, преувеличивать заслуги «девицы де Бомон» в переориентации русской политики. Для этого у Петербурга возникли серьезные основания. К тому моменту в Европе произошли чрезвычайные события. Франция, которая в течение двух с половиной веков вела с Австрией ожесточенную борьбу за политическое превосходство, неожиданно еще в мае 1756 года заключила с ней союз. Против кого? Против Пруссии, которой еще недавно так покровительствовал версальский кабинет. Не вдаваясь в причины столь неожиданного поворота французской политики, можно сказать, что это изменило всю расстановку сил на континенте и ускорило начало Семилетней войны.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});