– И вон то черное! – ткнул пальцем Дэнфер. В платье с кружевным украшением на шею.
– Может, не надо? – смутилась я, глядя на юного лорда. – Мама и в этом походит. А у нас еще вон сколько нужно купить! И проверка в любой момент!
– В обязанностях мамы было сказано, что мама должна выглядеть красиво, – отрезал Дэнфер. И посмотрел на меня взглядом отца. – Зачем мне некрасивая мама? Пусть у других будут некрасивые мамы, если им это нравится. А у меня мама должна быть самой красивой! Чтобы все мне завидовали.
Сама красивая мама на свете доковыляла до примерочной, присела на пуфик и посмотрела на мозоль.
– И туфли! Самые красивые! – донесся голос из–за шторки, пока в примерочную само по себе вплывало платье.
– Вам помочь? – спросила продавщица, пока я пыталась понять, как я на себя это надену! Платье цвета крови больше подходило для бала, чем для прогулок.
– Одну минутку! Сейчас я сделаю его вашего размера! – улыбнулась продавщица, глядя на меня с завистью.
Я выглядела так, словно сейчас ко мне подбежит запыхавшийся, опоздавший на лет десять принц, устало сползая по дверному косяку, выдохнет что–то вроде: «Я тебя нашел!», погрузит на коня и утараканит в свой замок.
Немного повертевшись, я поняла, что где–то играет выпускной вальс, а мне предлагают выпить из школьного звонка.
– Ваши туфли! – послышался голосок. Я обула туфли, чувствуя, что в них намного удобней, чем в старых.
– И вот это померяйте, – внесли мне еще одно платье, пока я пыталась снять предыдущее.
– Сколько с меня? – спросил Дэнфер, пока продавщица что–то считала, а я кралась из примерочной в старом платье.
– Почему ты не надела платье? – повернулся ко мне Дэнфер. –
– Дома надену, – заметила я, понимая, что у меня ни прически, ни маникюра…
– Ты оденешь его сейчас! – послышался голос. Дэнфер встал на цыпочки, чтобы дотянуться браслетом до какой–то штуковины, похожей на кассовый аппарат.
Где–то в замке папа, видимо, почуял что–то неладное! Я это почувствовала, когда перекладывала шарик обратно в сумку. Холодок по спине не бегает просто так!
– Пойдем! – меня схватили за руку и потянули на улицу. Я все–таки предпочла черное платье с кружевом на шее. А то я приберегу до выпускного вечера, когда из меня выпустят всю кровь.
Дэнфер снова открыл какую–то дверь, а я увидела что–то вроде салона красоты.
– Это – моя мама, – строго произнес вампир, показывая на меня. – И мне нужно, чтобы вы сделали ее красивой.
– Малеволент? – прошуршали феи, которые мастерили прически и делали макияжи. Я мельком увидела на столике свежую газету. С портрета на меня смотрели знакомые глаза, намекая, что ему просто не терпится меня увидеть.
Меня тут же посадили в кресло, а я даже опомниться не успела, как феи налетели, словно мухи. Их красивые крылья слегка жужжали, а сами они парили, не касаясь ногами земли.
– Новая масочка! – умилительными голосами открывали флаконы феи, намазывая мне на лицо что–то коричневое. – Идеальная кожа!
Я смотрела на свою коричневую физиономию, чувствуя себя кучкой, вокруг которого жужжат мухи. Потом я решила не сопротивляться и расслабиться. Краем глаза я видела, как Дэнфер сидит, свесив ноги в роскошном зеленом кресле, и читает газету. Так! Мы где–то потеряли гоблина!
– Сидите– сидите! – щебетали мне феи, от которых пахло, как от цветочных клумб. Руки у них были очень нежные, мягкие, а они едва меня касались, вызывая приятные мурашки по всему телу.
– Одну минутку! Воротничок снимите! – снова послышались голоса, словно звенящие колокольчики. Несколько фей уменьшилось, и стало что–то делать на моем лице. Мне ужасно хотелось их сдуть.
Мои волосы чем–то намазали, потом смыли, потом натерли, потом присыпали. Вокруг меня везде летала золотистая волшебная пыльца. По мне мягкими движениями порхала волшебная кисточка, а я чувствовала, что еще немного и стеку вниз лужицей.
– Мама должна выглядеть вот так! – послышался голос, а к нам направился Дэнфер. Я не видела, что он там показывал, поэтому мне было ужасно интересно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мои ногти подпиливали и красили алым лаком.
Я снова выдохнула, пытаясь понять, в каком ухе у меня жужжит. Вот жужжит в левом, а вот в правом. А теперь жужжит в «обоих ухах».
– Еще красивей можете? – спросил Дэнфер.
– Да, да, – послышались голоса фей. И они снова взвалили меня на себя, таща к неведомым стандартам маминой красоты.
– Ой, у вас сумочка светится! – послышался голосок, когда я находилась на пике морального блаженства, забыв обо всем на свете.
Я дернулась, сняла с кресла летучую мышь, засунула в нее руку по плечо и стала копаться в поисках шарика.
– Вас хочет Винтажный Дырокол! – не выдержал шарик, объявив на весь салон. – Винтажный Дырокол! Винтажный Дырокол!
Послышался громкий смех. Я обернулась, видя такие же кресла, в которых сидели дамы.
– Я так ласково называю мужа, – улыбнулась я, беря раскаленный шарик в руку. – Разрешаю.
– Быстро. Домой.
Винтажный Дырокол, был прекрасен в свой лаконичности. А я глянула на Дэнфера, тот быстро приложил браслет к какой–то магической штуковине, а я на ходу содрала с себя фартук и бросила его в кресло.
– Мадам, мы еще не закончили, – послышались удивленные глаза фей.
– Извините, муж требует интимной близости, а она бывает у нас так редко, что такой шанс я упустить не могу, – ехидно заметила я, глядя на удивленные и очень понимающие лица других дам, которых марафетили по полной программе.
Я считаю, нет большего преступления, чем выдергивать женщину из салона красоты! За такое полагается смертная казнь через скандал, бойкот, пока смерть не разлучит и охранный ордер всех прелестей на неопределенный срок. В особо тяжких случаях такое карается сопением в стенку и хроническим молчанием в ответ на вопрос: «Ты что? Обиделась?».
– А вот вы где! – послышался скрипучий голос Сморчка, который напоминал туриста – черепаху. Он остановился посреди дороги, но тут же был сметен нами.
– Домой! Домой! Домой! – кричала я, таща за собой Дэнфера.
Мне даже не дали посмотреть на себя в зеркало! Ничего, я думаю, что в глазах папы я увижу все.
Мы неслись с огромной скоростью. Я даже несколько раз потеряла туфельку, за которой пришлось возвращаться на несколько метров назад. За нами бежал Сморчок и сопел, как стадо диких ежиков тихой лунной ночью.
Мы мчались так, словно нас обуяло дикое несварение, а за домашний туалет предстоит страшная битва.
– Посторонись! Поберегись! – расталкивала я очередь за какими–то леденцами. – Осторожно! Прищемите ребенка, прищемлю ваших будущих детей!
Когда мы наконец–то достигли кареты с мирно спавшим толстым драконом, я выдохнула. Гоблин, который бежал за нами тоже добежал, но не выдохнул, а чуть не издох.
Быстро и ловко открыв дверцу кареты, он затрамбовал туда все наши покупки, а сам пошел будить толстого дракона, в глазах которого читалось: «Не–а!».
– А ну давай, ленивая задница, – рявкнул гоблин, воинственно размахивая газетой.
– Мама, а что такое звиздопляска? – спросил Дэнфер, глядя на меня, как единственный источник знаний.
– Эм… А где это слышал? – очень осторожно спросила я, подозревая худшее.
– Ну, когда мы бежали, а там было очень много людей, а ты сказала: «Это что за звиздопляска! Эй, вы, подвиньтесь... И слово еще какое–то на «Пэ», – заметил Дэнфер. – Я просто забыл.
– А… – заметила я, чувствуя, как карету резко подняло вверх. – Неважно, не вспоминай.
Дэнфер посидел молча, а потом обернулся ко мне и спросил:
– Вот когда бежали, а ты потеряла туфельку, ты сказала такое слово из пять букв на букву «бэ». Только я его не помню. Помню, что на «бэ». Оно мне так понравилось. От тебя еще все так отшатнулись, – заметил ребенок, ускоряющий мою безвременную кончину со скоростью один вопрос в секунду.
– Сынок, я не помню, – мило улыбнулась я, хотя все прекрасно помнила. – Честно, малыш…
– Значит, придется спросить у папы, – заметил Дэнфер.