Читать интересную книгу Новые рубежи человеческой природы - Абрахам Маслоу

Терапевтическая установка (поиск модели).

Таким путем люди движутся к самоактуализации. Но кто такой консультант? Как может он помочь приходящим к нему людям в этом движении в направлении роста?

Мне пришлось пользоваться словами "терапия", "психотерапия", "пациент". Но в действительности я ненавижу все эти слова, как и медицинскую модель, которую они предполагают. Ведь эта модель исходит из того, что приходящий к консультанту человек болен и нуждается в лечении. Мы же надеемся, что консультант будет помогать самоактуализации людей, а не лечению болезни.

Однако и модель помощи также не подходит. Она заставляет нас думать о консультанте как о профессионале, знатоке, который со своей привилегированной позиции снисходит к беднягам, темным людям, нуждающимся в его помощи. Не является консультант и учителем в обычном смысле слова потому, что учителя специализируются и достигают больших успехов во "внешнем научении" (подробнее об этом см. в главе 12). Процесс же роста, становления того наилучшего человеческого существа, каким только может стать данный индивид, представляет собой, напротив, "внутреннее научение".

Экзистенциальные психотерапевты много занимались этим вопросом о моделях, и я бы порекомендовал книгу Дж. Бьюдженталя "Поиск аутентичности" (Bugental, 1965), в которой обсуждается эта тема. Бьюдженталь предлагает называть консультирование или психотерапию "онтогогикой", что означает стремление помочь людям вырасти до своей максимально возможной высоты. Пожалуй, это лучшее название, чем заимствованный мною у одного немецкого автора термин "психогогика", что означает воспитание души. Каким бы словом ни пользоваться, я полагаю, что в конечном итоге мы придем к понятию, давным-давно предложенному Альфредом Адлером, когда он говорил о "старшем брате". Так он называл любящего человека, берущего на себя ответственность, как это делают по отношению к младшему брату-ребенку. Конечно, старший брат знает больше, он дольше жил, но он не является качественно отличным от младшего, он не живет в сфере другого мышления. Мудрый и любящий старший брат старается, чтобы младший стал лучше и даже превзошел его самого, но действуя при этом в своем собственном стиле. Насколько это отлично от модели "Учи того, кто ничего не знает"!

Консультирование не предполагает тренировки, или формирования, или обучения в обычном смысле, когда указывают, что и как делать. Оно не означает пропаганды. Речь идет о даосистском раскрытии и лишь затем — о помощи. Даосистский подход означает не мешать, "позволить быть". Но это не философия невмешательства, или пренебрежения, или отказа в помощи и заботе. В качестве модели этого процесса мы можем представить себе психотерапевта, который, если он достойный терапевт и достойный человек, никогда не помыслит о пропаганде себя в той или иной форме, о том, чтобы "навязать" своим пациентам собственную модель или сделать их копией самого себя.

Хороший психотерапевт помогает каждому своему клиенту раскрыться, разрушить защиты, препятствующие самопознанию. В идеале та система эталонов, которой руководствуется терапевт, учебники, которые он прочел, школа, которую он прошел, его мировоззрение — все это не должно замечаться пациентом. Уважая внутреннюю природу, бытие, сущность "младшего брата", терапевт исходит из того, что наилучший путь к достойной жизни — это в наиболее полной мере быть самим собой. Люди, которых мы называем больными, — это те, которые не являются самими собой, которые выстроили всевозможные невротические защиты против своей человеческой сущности. Так же, как для розового куста неважно, будет ли садовник итальянцем, или французом, или шведом, так и для младшего брата несущественно, как тот, кто помогает ему, научился это делать. Тот, кто помогает, должен предоставить определенную помощь, которая не зависит от того, швед ли он или католик, магометанин или фрейдист, или кто-либо еще.

Эти базовые понятия находятся в полном согласии с базовыми понятиями фрейдизма и других систем психодинамики. Ведь это именно фрейдистский принцип — вытеснение неосознанных аспектов своего Я, так что нахождение подлинного Я требует раскрытия этих аспектов. Неявно здесь присутствует вера в то, что истина лечит. Научиться преодолевать барьеры вытеснения, познавать себя, слышать голоса импульсов, открывать торжествующую природу, достигать знания, инсайта и истины — таковы требования.

Лоуренс Кьюби в статье "Забытый человек в образовании" (Kubie, 1953-1954) указал, что конечная цель образования и воспитания — помочь индивиду стать человеком в той полной мере, в какой он только способен.

По отношению к взрослым людям (и в особенности к ним) мы отнюдь не находимся в положении, когда не с чем работать. Старт уже состоялся; уже есть в наличии способности, таланты, направленность, миссия, призвание. Дело в том (если мы серьезно воспринимаем описанную модель), чтобы помочь людям достичь большего совершенства в том, чем они уже являются, помочь им реально более полно, более действенно раскрыть в себе то, что они имеют потенциально.

Часть II. Творчество.

4. Творческая установка.

У меня сложилось ощущение, что понятие креативности (творческой способности) и понятие здоровой, самоактуализирующейся, полностью человечной личности сходятся все ближе и ближе и, возможно, окажутся одним и тем же.

Другой вывод, к которому я склоняюсь (будучи даже не вполне уверенным в имеющихся в моем распоряжении фактах), состоит в том, что художественное образование или, лучше сказать, образование посредством искусства значимо не столько для появления художников или произведений искусства, сколько для появления лучших людей. Если мы четко ориентируемся на гуманистические цели образования, если надеемся, что наши дети станут в полной мере людьми и будут продвигаться к актуализации своих потенций, то, насколько я могу судить, единственный существующий сегодня вид образования, содержащий хотя бы слабый намек на такие цели, — это художественное образование. Итак, образование посредством искусства интересует меня не потому, что благодаря ему возникают картины, а потому, что не исключено, что при правильном его понимании оно станет парадигмой для всего остального образования. Если вместо того, чтобы рассматривать его как украшение и относиться к нему потребительски, как это сейчас принято, мы подойдем к нему достаточно серьезно и будем работать над ним достаточно упорно, и если оно окажется тем, чем, как предполагают некоторые из нас, оно может быть, — тогда, возможно, мы начнем однажды учить арифметике, чтению и письму в этой парадигме. Вот почему я интересуюсь образованием посредством искусства: оно представляется мне примером правильного образования. Я говорю здесь об образовании в целом.

Еще одним основанием моего интереса к художественному образованию, креативности, психологическому здоровью и т. п. является сильное ощущение изменения ритма истории. Мне кажется, что мы находимся в точке истории, не похожей на что-либо, происходившее раньше. Жизнь движется гораздо быстрее, чем когда-либо. Подумайте, например, о громадном ускорении накопления фактов, знаний, методик, изобретений, достижений в технологии. Кажется вполне очевидным, что это требует изменить наш подход к человеку, к его отношениям с миром. Грубо говоря, требуется иной тип человека. Я чувствую, что должен гораздо серьезнее, чем двадцать лет назад, отнестись к проповедовавшемуся Гераклитом, А. Уайтхедом, А. Бергсоном взгляду на мир как на поток, движение, а не как на статичную вещь. Если этот взгляд верен (а ныне он гораздо более верен, чем в 1900 или даже в 1930 году), то мы нуждаемся в ином типе человека, способном жить в непрерывно изменяющемся мире. Я могу отважиться обратиться к учебным заведениям с вопросом: какой толк в обучении фактам? Ведь они устаревают с бешеной скоростью! Какой смысл учить техникам? Ведь они тоже быстро устаревают! Понимание этого буквально разрывает на части инженерные школы. Массачусетский технологический институт, например, более не сводит инженерное образование к приобретению набора умений, поскольку практически все умения, которые в годы своего учения приобрели тамошние профессора, к настоящему времени устарели. Как говорится, сегодня ни к чему готовить кучеров. Насколько я понимаю, некоторые профессора Массачусетского технологического института отказались от обучения хорошим и испытанным, но устаревшим методам и попытались вместо этого сформировать новый тип человека, который чувствует себя комфортно при переменах, которому перемены нравятся, который способен на импровизацию, на то, чтобы уверенно и смело встретить совершенно непредвиденную ситуацию.

Похоже, что сегодня меняется все, в том числе международное право, политика, вся сцена международной жизни. Изменения происходят очень быстро. В ООН ведут беседы люди, принадлежащие как бы разным столетиям. Один выступает с позиций международного права XIX в. Другой отвечает ему в совершенно ином духе: он стоит на другой платформе, созданной в другом мире.