Читать интересную книгу Чосер и чертог славы - Филиппа Морган

Губерт проскользнул в проулок рядом с гостиницей, такой узкий, что плечи касались стен. Когда глаза привыкли к темноте, он перелез через стену во внутренний дворик. Собак там не оказалось. Удача ему улыбалась. Опыт подсказывал, что удача с тобой, пока ты в нее веришь.

В дальнем конце дворика, в маленьком окошке гостиничного здания на первом этаже горела свеча. Ее пламя тускло просвечивало через натянутый на раму пергамент. Судя по описанию Холли, это та самая комната, в которой разместился Чосер. Незнакомец сел, облокотившись спиной о стену и вытянув ноги. Следовало осмотреться и выждать удобный момент. Вскоре свеча погасла. Через некоторое время открылась дверь черного входа во двор. Губерт не спал, даже не дремал. Любой шорох — и он был начеку. Скупой ночной свет нечетко обрисовывал показавшуюся во дворике человеческую фигуру. Губерт напрягся, но тревога отступила: кто-то из постояльцев вышел по малой нужде. Один из двух молодых спутников Чосера, подумал Губерт. Судя по росту, вероятно, Кэтон. Закончив с этим делом, человек задумчиво посмотрел на появившиеся звезды и вернулся в гостиницу. Дверь со скрипом закрылась.

Губерт выжидал. Город был погружен в глубокую тишину, если не считать прерывистого лая собак и далеких криков. Но и эти звуки вскоре прекратились. Все выше в небо поднималась луна. Через двор пробежал кот. Будь незнакомец суеверным, то принял бы этот знак за дурное предзнаменование. Похолодало. С моря тянуло стылой сыростью. Но Губерт не позволил себе сменить позу, чтобы размять члены. Он наслаждался ночными часами, когда люди как будто умирали для мира, и только он один бодрствовал, упиваясь злодейством. Еще вчера ночью он был в конюшне Дома Божьего, где неподалеку лежало тело Питера, ранним утром нынешнего дня — в роще рядом с мертвым телом монаха, и теперь он здесь, во дворике гостиницы Кале, по другую сторону моря, но под все той же луной и по тому же делу.

Губерт развязал свой серый мешок, где хранилось монашеское одеяние. Под ним кое-какие мелкие, но полезные вещички, которые он неизменно держал при себе, например, длинная веревка и набор кинжалов. Привычной рукой он нащупал на дне несколько небольших кожаных мешочков. В яркий солнечный день он воспользовался бы простым зажигательным стеклом. В ночное время дело осложнялось. С другой стороны, после наступления темноты огонь всегда… полезней.

Во дворике гостиницы было полно щепок — здесь кололи дрова. Стараясь не шуметь, он сложил кучку щепок под окном, под тем самым окном, где прежде горела свеча. Потом вернулся и принес сюда свои кожаные мешочки, ослабил затягивающий шнурок и достал содержимое. В одном находился кремень и металлическая палочка с утолщением на конце, чтобы удобнее держать. Из другого мешочка он осторожно, даже торжественно извлек нечто похожее на кусок угля. Это был трут — лоскут ткани, прокаленный в закрытом горшке, после чего он воспламенялся от малейшей искры. Искра проворно, как кот в прыжке, от кремня перекинется по труту на сложенные под домом щепки. Старые дома, такие, как «Пятиногий баран», строились главным образом из бревен. Сухие, с трещинками — такие займутся мигом. Губерт не собирался убивать спящих в кроватях — разве что те сами не смогут выбраться; но он выкурит из этой комнаты ее обитателей и заодно сумеет воспользоваться неизбежной сумятицей.

Незнакомец встал на колени перед кучкой щепок взял железную палочку в левую руку, а кремень в правую. Чиркнул кремнем по железу. На трут брызнули искры, и ткань в мгновение ока затлела. Он склонился еще ниже и стал раздувать огонь. Красный язычок лизнул ближайшие щепки, и очень скоро разгорелся костер размером с кулак, еще больше, еще… Большой щепкой Губерт пододвинул костерок под самую стену. Затем осторожно открыл дверь черного хода в гостиницу и проскользнул внутрь. В коридоре нашел угол потемнее и уселся прямо на пол. Дело не должно занять много времени.

* * *

Джеффри Чосер беспокойно ворочался на общей кровати. На ней и один-то мог поместиться с трудом. Ему досталось спать с самого края. Нед Кэтон и Алан Одли спали крепко, с храпом и сопением. Никто из них сегодня ночью не пускался на поиски домовладелиц и их дочерей. Никто не устраивал перепалок по поводу качества поданного на ужин вина. Вдали от родной земли, которая давала ощущение безопасности, оба, казалось, присмирели. Чосера не могла не радовать такая перемена. Его миссию и без того не назовешь легкой, а тут еще забота — сдерживать эти горячие головы. Зачем только Джон Гонт навязал ему эту парочку?

Я в состоянии добраться в одиночку, убеждал он Гонта. Могу, наконец, найти местного проводника.

Ты не можешь пуститься в путь в одиночку, ответил Гонт. Нынче Аквитания небезопасна. Мы ходим по острию ножа. Французский король Карл в прошлом году заявил, что собирается возвратить себе Аквитанию. Никому не ведомо, когда он нанесет удар. Но это лишь дело времени.

Я знаю, ответил Чосер, справедливо полагая, что не нуждается в уроке недавней истории и рассказах о том, что заявил французский король.

Мой брат утратил власть над этой провинцией. Тебе надобна защита, вот почему одного я тебя не пущу. Я не могу позволить себе лишиться поэта.

Я не поэт, а всего лишь сочинитель.

Называй себя как считаешь нужным — поэтом или сочинителем, — но я не хотел бы потерять в твоем лице ни того, ни другого.

Тогда не посылайте меня, ответил Чосер и, помедлив, добавил: милорд.

Больше некого, Джеффри, спокойно ответил ему Гонт. Только у тебя сохранились связи с графом де Гюйаком… и его семьей… и только ты умеешь так говорить с людьми, что сможешь удостовериться, не заигрывает ли он с французским королем. Дар убеждения. Ты — поэт милостью Божьей! А чем занимаются поэты, как не убеждением нас в подлинности того, чего никогда не было и никогда не будет? Они достигают невозможного.

Так это невозможная задача?

Не для человека с твоими способностями, заверил Гонт.

Вы предлагаете мне действовать лестью, не без некоторого удивления поинтересовался Чосер.

Да, лестью, подхалимством, всем, чем понадобится.

Это меняет дело, милорд. Но если вы намереваетесь послать меня в Аквитанию в сопровождении эскорта, то по крайней мере дайте людей, которые могли бы позаботиться и о себе, и обо мне.

И кого он получил? Алана Одли и Неда Кэтона, в ком бушует молодая кровь, юнцов, но уже с норовом. Постоянная обуза. Если не кое-что похуже… Он нащупал футляр, который он носил не снимая с той поры, как покинул родной дом. Футляр со всем содержимым вручил ему Гонт, сопроводив указанием использовать лишь в крайнем случае как последнее средство.

Раздумья унесли Чосера далеко от гостиницы и этой тесной спальни, но они были неожиданно прерваны посторонними звуками с улицы. Снаружи будто кто-то что-то царапал или скоблил. Раз, два три. Потом все стихло. Похоже, высекают огонь кремнем. Спустя короткое время открылась наружная дверь. Кто-то вышел во двор по нужде? Но для этого не нужно зажигать огонь.

Чосер привстал на кровати. Ночные звуки и возня раздражали, не давали погрузиться в сон. Ложись и спи, — приказал он сам себе. У тебя завтра ранний подъем, кораблю нужно успеть поймать прилив. И тут его осенило: скрип открывавшейся двери мог означать, что кто-то посторонний вошел в здание. После этого в нос ударил сладковатый запах.

Чосер стремительно выпрыгнул из кровати и оказался в коридоре. Дверь во дворик была наполовину прикрыта. Еще миг — и он оказался снаружи в одной сорочке. Пламя лизало внешнюю стену спальни, искры постреливали в небе. Он осмотрелся вокруг в поисках ведер, бочки с водой, но глаза после яркого огня ничего не могли разобрать во тьме. Тогда он помчался внутрь и на ощупь стянул одеяло с одного из своих спящих товарищей, попутно пытаясь разбудить их криком. Что он кричал тогда, какие слова, — позже он, скорее всего, и не вспомнит: то ли звал по имени, то ли приказывал, то ли предупреждал об опасности.

Чосер снова выбежал во двор и хотел набросить одеяло на огонь, чтобы потушить. Но прежде чем он успел осуществить свой замысел, его схватили крепкие руки. Сперва Джеффри подумал, что это кто-то из его спутников разыгрывает с ним шутку, но только в первое мгновенье. Он почувствовал горячее дыхание на затылке, и в то же время чья-то рука обхватила его горло. Пламя танцевало все веселее, искры устремлялись все выше и стреляли еще неистовее. Жар от пламени понемногу обжигал лицо. Джеффри отпустил одеяло, которое все еще держал в руках. Теперь Руки были свободны. В это время пальцы незнакомца на ощупь судорожно пытались развязать обвивавший его шею шнурок. Если бы противник не держал Джеффри за горло, то мог бы с легкостью сорвать шнурок вместе с висевшим на нем кожаным футляром.

Чужой локоть все сильнее сдавливал горло, несмотря на то, что Джеффри обеими руками пытался разжать пальцы незнакомца, которыми тот конвульсивно теребил шнурок, тщетно силясь его развязать. Джеффри удалось отогнуть один палец противника, с остальными уже было полегче. Но незнакомец задействовал и другую руку. Голова Джеффри болталась вверх и вниз. Противник превосходил его и ростом, и силой. Горящая стена потрескивала. Ноги подкашивались, кружилась голова. Гаснущее зрение выхватило из общей картины проплывавшую по небу молодую луну. Я не увижу ее полный диск, было одной из последних мыслей. Колени ощущали жар огня, и шум в ушах сливался с треском горящих бревен.