Военная прокуратура Московского военного округа при Генеральной прокуратуре Российской Федерации вынесла заключение № 7/827-01 от 27 июня 2001 года о реабилитации И.М. Пикалова в соответствии со ст. 3«а» и ст. 8 Закона РФ «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 октября 1991 года.
В заключении о реабилитации говорится: «Изучением дела установлено, что Пикалов И.М. действительно своим командиром роты был отпущен домой для закупки шерсти на валенки. Так как во время возвращения в свою часть 26 ноября 1941 года был ранен, то вернулся к себе домой в деревню Хухлово, которая была оккупирована немецкими войсками. Находясь дома, Пикалов скрывался от немцев и занимался лечением раненой руки. По выздоровлении 22 декабря 1941 года добровольно убыл в свою часть, куда прибыл 26 декабря 1941 года. Обстоятельства его изменнических действий в пользу Германии, как на предварительном следствии, так и в суде, не выяснены. Обвинение его в совершении преступления, предусмотренного ст. 58-1 п. „б“ УКРМСФСР, является надуманным. Доказательств совершения им измены Родине, а также реальных пособнических действий в пользу немецкой армии в деле нет. Таким образом, Пикалов И.М. был привлечен к уголовной ответственности необоснованно, по политическим мотивам».
Собственное расследование
После этого я попытался провести собственное расследование. Из рассказов Л.Н. Нагаевой, услышанных от ее тети Евдокии Митрофановны, проживавшей на тот момент с родителями в деревне Хухлово, я узнал, что ее брат действительно занимался сбором овечьей шерсти у населения в деревнях Хухлово, Быково, Бережки и селах Пречистено, Гниловоды и Измалково Ливенского района Орловской области (ныне Измалковского района Липецкой области) по приказу командира части. Но по возвращении в свою часть 26 ноября 1941 года Иван Пикалов был ранен и вернулся домой.
Немцев в тот момент в наших местах не было.
На занятиях краеведческого кружка мы подробно изучали материалы Елецкой операции, которая явилась первым крупным поражением частей немецкой армии в декабре 1941 года. Здесь было положено начало разгрому гитлеровцев под Москвой. Мы опрашивали местных жителей о военных событиях, проходивших на территории Пречистенского сельсовета (куда и входит деревня Хухлово) в 1941–1942 годах.
Изучали мы и информацию Измалковского районного архива Липецкой области, из которой следует, что с 6 на 7 декабря 1941 года 45-я и 134-я немецкие дивизии проходили через деревни Хухлово и Быково в сторону села Измалково.
А 10 декабря кавалеристы генерала Крюченкина перерезали шоссе Елец-Ливны, заняв Хухлово. Всего же наш Измалковский район находился под немецкой оккупацией семь дней, с 4 по 11 декабря 1941 года, причем больших боев на его территории не было.
Следовательно, И.М. Пикапов мог быть дома 6–7 декабря 1941 года в момент нахождения там немцев, но данных о пособнической, изменнической деятельности немцам на территории выше указанных населенных пунктов со стороны местного населения и военнослужащих Красной армии нигде не было зарегистрировано.
В результате я пришел к следующим выводам:
В наскоро оформленном деле на красноармейца И.М. Пикалова даже не были точно указаны дни оккупации нашего района немцами, в том числе и деревни Хухлово, так как в деле указано, что «Пикалов И.М. 26 ноября направился в сторону немцев в д. Хухлово».
Добровольное появление в своей части после лечения красноармейца И.М. Пикалова не явилось оправдательной причиной для смягчающих обстоятельств при рассмотрении уголовного дела военным трибуналом, назначившим высшую меру наказания.
Доказать свою правоту Иван Пикалов не мог, да, скорее всего, его никто и не слушал.
Доказательств и свидетельских показаний об измене Родине И.М. Пикаловым в деле не имеется.
Следовательно, И.М. Пикалов привлечен к уголовной ответственности и к высшей мере наказания необоснованно, вследствие чего и семья красноармейца пострадала безвинно, без всяких оснований.
Возникает вопрос: чего же стоила человеческая жизнь в то время жестоких законов, принятых жестокими людьми?
Долгое возвращение домой
Алина Картавцева
Школа № 56, г. Воронеж,
научный руководитель О.Н. Кучина
Для современной молодежи XX век – уже история… И сейчас довольно трудно найти человека, который может рассказать о 20-х и 30-х годах. А ведь это время – очень важный для России период.
Но мне очень повезло. Рядом со мной живет Татьяна Тимофеевна Малахвеева, которая согласилась рассказать о своей жизни.
К сожалению, не осталось никаких документов, которые смогли бы дополнить рассказ Татьяны Тимофеевны. Но, может быть, это делает ее историю еще более ценной: другой возможности получить это свидетельство нет. В своей работе я постаралась сохранить самобытность ее речи.
Татьяна Тимофеевна родилась в 1918 году в селе Новая Усмань Воронежской губернии в крестьянской семье. Ее детство прошло по тем временам обычно: ходила в школу, благо, рядом была, а то иным ребятишкам проходилось и за несколько верст идти…
Отец всегда продавал весной в столовую морковку, бурак, капусту, а самим иногда не хватало. Зато привезет с ярмарки бочонок хамсы, ситный хлеб (обычный сами пекли) – это был гостинец детям.
Родители держали Татьяну с братом и сестрой в ежовых рукавицах. Каждый имел обязанности по дому, и, если они плохо выполнялись, было худо. Помнится случай, когда Татьяна и Вася убежали в соседний двор кататься на качелях, забыв пополоть грядки. Отец тогда задал им такую порку, что садиться было больно.
Жили побогаче остальных. Сначала односельчане вроде нормально относились, а потом, когда коллективизация пошла, уже стали присматриваться. Шел 1929 год. Начиналось раскулачивание. Родители Татьяны Михайловны как раз старый дом развалили, построили новый – хороший, один на всю деревню: из красного кирпича, оцинкованным железом крытый… В 25-м году построили.
А через четыре года, когда раскулачивать стали, хозяйство все забрали: корову, лошадь, овец, какие были, свинью. Все забрали. И выгнали из дома. Выгоняли жестоко: обзывали по-всякому, детей тоже не щадили. И страшно было. Сначала налогом обложили огромным: «давай деньги, давай хлеб, давай это, давай то…», невыносимо. А где взять? Нету! Год продолжалась эта травля. Потом, когда стало ясно, что денег больше не получить, пришли раскулачивать.
И конфисковали все. Дом, хозяйство… Вроде как, сказали, в уплату налога: «Не можете выплатить, давайте так».
Конечно, не одной этой семье досталось. Таких много было: и дальние родственники и соседи… Татьяне Тимофеевне тогда шел тринадцатый год, а ее брату– пятнадцать, сестре – восемнадцать. Была зима. Холодная, лютая…
Идти им было некуда, потому что большинство соседей были либо сами лишены жилья, либо не хотели принимать у себя «кулаков». Поэтому выгоняли долго… Семью выгонят из дома, а они обратно приходят; снова выгонят, опять вернуться… Потом дом разрушили: сняли крышу, разбросали листы железа (потом их растащили соседи), стены сломали – почти по кирпичу разнесли. Вернуться теперь было некуда, приютили дальние родственники. Зиму пережили у них. Тяжело было – у тех своя семья большая…
Прошла зима. В марте арестовали отца Татьяны Тимофеевны и посадили в тюрьму. Семья осталась без кормильца.
Ночью 12 апреля за оставшейся семьей прибыла «карета». И мать, и дети, и их приютившие поняли: «приехали». Тогда это слово имело особое значение. Рано утром, еще и светать не начало… Приехали забирать.
«Собирайте вещи. Выселка. Вас выселяют, чтобы вы здесь не вредили: вы кулаки, вредители!» Не ожидали. Даже и разговора не было, что будут совсем выселять… Думали, в покое оставят. Нет, не оставили. В спешке побросали в узлы всякую одежду, постель.
Посадили в повозку и увезли в Воронеж, в «подбанк», так дом назывался, куда всех ссыльных на ночь определяли. Там уже было много семей, потом еще прибыли… И вдруг неожиданная радость: отца отпустили! Из тюрьмы вышел, и с семьей – на выселку…
На следующий день всех согнали на вокзал, погрузили в вагоны товарного поезда без малейших удобств – ни окон, ни сидений, даже не вычистили: до людей там, видимо, возили уголь…
И повезли.
Ехали долго. Сначала довезли поездом до Котласа, потом пароходом до Сыктывкара, и дальше… Прибыли в поселок Соль. Семья Татьяны Тимофеевны с родственниками заняла один дом. Изба из сруба, маленькие оконца, в полу щели, все отсыревшее. Мать, сестра Прасковья, бабушка, тетка с двумя дочерьми и Татьяна. А мужиков забрали. На работы. Там же лес, тайга – всем топора да лопаты хватит. Отца забрали, брата Васю – тоже.
Женщины и те дети, что постарше, работали недалеко от поселка. Лес валили…
Мать Татьяны Тимофеевны, тетка с дочерьми и сестра тоже работали. Каждый день уходили рано, возвращались поздно, уставшие. Хозяйство лежало на девочке и бабушке.
Мать болела еще до ссылки. А здесь суровый климат и непосильный труд завершили дело болезни – Александра умерла в 33-м году. Очень больно было семье лишиться матери. Похоронили там же. Так и не увидела она родную землю, даже с мужем не попрощалась…