Читать интересную книгу Напролом - Дик Френсис

Так что мы без долгих разговоров развинтили все телефоны в доме, но ничего похожего на "жучки" не обнаружили. Однако все мы лучше разбирались в лошадях, чем в электронике. Поэтому Бобби сказал, что сходит к автомату, позвонит в телефонную компанию и попросит приехать и проверить.

Бобби стоял на коленях у стены кухни и ставил на место телефонную розетку, а мы с Холли стояли рядом посреди кухни и смотрели на него. Поэтому первыми, кого увидел внезапно явившийся посетитель, были мы с сестрой. Высокий мужчина со светлыми, начинающими седеть волосами, уложенными в безукоризненную прическу. Правильные, приятные черты, гладко выбритый округлый подбородок; подтянутая фигура веером деловом костюме, весьма породистом. Человек лет пятидесяти, сильный и властный, казалось сразу заполнивший собой всю кухню. В руке у него был сложенный номер "Ежедневного знамени". Увидев нас с Холли, он уставился на нас с нескрываемым отвращением. Мейнард Аллардек. Отец Бобби. Я всегда помнил, что он мой враг, и он тоже его помнил. Мы знали друг друга в лицо. Поскольку оба вращались в одних и тех же кругах лошадников. Мы знали друг друга всегда – но предпочли бы никогда не встречаться.

– Филдинги! – с ненавистью бросил Мейнард и спросил меня:

– Кой черт принес вас в этот дом?

– Это я его пригласил, – ответил Бобби, выпрямляясь.

Мейнард резко развернулся в его сторону, и отец с сыном впервые за четыре года посмотрели друг другу в глаза.

Они долго стояли, застыв на месте, словно заново изучая знакомые черты. Возможно, они впервые увидели друг друга как чужих, новых людей. Но если кто-то из нас и надеялся на примирение, как оказалось, что у Мейнарда было на уме совсем другое. Он пришел не помочь и даже не посочувствовать, а выразить свое негодование. Он взмахнул номером "Знамени" и, не здороваясь, воскликнул:

– Да как ты смеешь втягивать меня в свои дрязги! Я не потерплю, чтобы ты жаловался на меня всяким репортерам! Ты сам во всем виноват! Если тебе было угодно породниться с этой бандой, так будь любезен сам отвечать за последствия и не вмешивай меня во все это!

Бобби растерянно заморгал. Наверно, и мы с Холли тоже. Нас поразила ярость Мейнарда и его внезапная атака, но больше всего – его странная логика.

– Но я ничего не делал! – ответил Бобби. Он едва не упал. – В смысле, я вообще не разговаривал с репортерами! Я бы не стал жаловаться. Они сами все это написали.

– А все это – насчет того, что я отказал тебе в деньгах? Откуда бы они могли это узнать, если ты им ничего не говорил? А?

Бобби сглотнул.

– Но ты же всегда говорил... В смысле, я думал, ты говорил, что не дашь мне денег...

– Конечно, не дам! – Отец уставился на него исподлобья. – Дело не в этом. Какого черта ты распространяешься об этом публично? Я этого не потерплю! Понял?

– Я никому ничего не говорил! – неуверенно запротестовал Бобби.

Я подумал, как отец и сын похожи внешне, и насколько разные у них характеры. Мейнард был раз в шесть сильнее Бобби, но в отличие от него не имел представления о честной игре. Мейнард умел заставлять деньги работать за себя; Бобби работал, чтобы ему платили. Мейнард никогда не забывал обид; Бобби мог поколебаться, сдаться, передумать. Да, Бобби, конечно, был слабее; но в этом и была его сила.

– Ты наверняка трепался направо и налево!

Тон Мейнарда был невыносимо оскорбительным. Я подумал, что если бы Бобби хотел сообщить всему миру, что отец бросил его на произвол судьбы, у него были бы для этого все основания.

– Мы думаем, что кто-то прослушивает наш телефон! – поспешно сказал Бобби.

– Ах вот оно что! – угрожающе сказал Мейнард, сурово уставившись на развинченный аппарат. – Стало быть, ты ябедничал на меня по телефону?

– Да нет! – с запинкой пробормотал Бобби. – В смысле, я не ябедничал. Но кое-кто советовал мне попросить денег у отца, а я говорил, что не могу.

– А это все откуда? – вопросил Мейнард, потрясая в воздухе газетой.

– Кто сказал, что я добиваюсь титула? Я этого не потерплю! Это наглая ложь!

И тут я понял – возможно, из-за нескрываемого страха, звучавшего в голосе Мейнарда, – что именно это упоминание о титуле его и разгневало.

"Это не ложь, – уверенно подумал я. – Это правда. Он, видимо, действительно усердно охотится за титулом. Дед говорил, что Мейнард в девять лет хотел быть лордом. А теперь, в пятьдесят, это все тот же Мейнард, но только богатый, влиятельный и, вне сомнения, имеющий доступ к нужным людям.

Возможно, именно сейчас он строит тонкие, но совершенно незаконные комбинации..."

Сэр Мейнард Аллардек. Да, неплохо звучит. Сэр Мейнард. Эй, Филдинги, кланяйтесь мне! Кланяйтесь пониже, я теперь выше вас!

– О титуле я ничего не говорил! – запротестовал Бобби еще энергичнее. – В смысле, я даже не знал, что ты хочешь добиться титула. Я об этом никому ничего не говорил. Я даже не думал!

– А почему бы вам не обратиться в газету? – поинтересовался я.

– Помолчите вы! – резко ответил Мейнард. – Не суйтесь, куда не просят! – И снова обратился к Бобби:

– Если ты не говорил об этом по телефону, откуда же они узнали? Почему они напечатали эту... эту наглую ложь? А?

– Не знаю! – ответил ошарашенный Бобби. – Я вообще не знаю, почему они все это напечатали!

– Это тебя кто-то подговорил, чтобы ты мне устроил все эти неприятности! – сказал Мейнард. Лицо его сделалось жестоким, злым и по-настоящему опасным.

Мы, все трое, изумленно уставились на него. Как такое вообще могло прийти в голову?

– Да нет же! – воскликнул Бобби, запинаясь еще сильнее. – В смысле, это же просто глупо! Это ведь не у тебя неприятности из-за того, что они понаписали, а у меня! Разве бы я стал устраивать неприятности сам себе? Это же бессмысленно!

– Три человека позвонили мне, когда не было еще и семи, и сказали, что в сегодняшнем "Знамени" появилась еще одна статья! – сердито сообщил Мейнард. – Я купил номер по дороге сюда. Я сразу догадался, что за всем этим стоит твой гнусный шурин или эта свинья, его дед. Это вполне в духе их мерзкой семейки.

– Не правда! – сказала Холли.

Мейнард сделал вид, что ничего не услышал.

– Я приехал сюда сказать, что поделом тебе все это, – продолжал он, обращаясь к Бобби, – и настоять, чтобы ты потребовал от Филдингов полного печатного опровержения.

Бобби потряс головой, словно его огрели дубинкой.

– Но Кит здесь ни при чем! – сказал он. – Он никогда бы такого не сделал! И его дед тоже.

– Тюфяк! – презрительно бросил Мейнард. – Ты никак не можешь понять, что есть люди, которые способны улыбаться тебе и в то же время пырнуть тебя ножом под ребра!

– Они не могли этого сделать из-за Холли! – настаивал Бобби.

– Наивный дурак! – сказал его папаша. – Неужели ты думаешь, что они не хотят разрушить твой брак? Они всегда были против него, так же как и я! А это подлая, ненадежная и мстительная семейка. Они все такие. И если ты имел глупость довериться кому-то из них, значит, ты заслужил все, что с тобой стряслось!

Бобби глянул в мою сторону. В его взгляде не было недоверия – одна лишь неловкость. Мы с Холли и не подумали оправдываться. Вряд ли какие-то слова способны были изменить мнение, которого Мейнард придерживался всю жизнь, или хотя бы задеть его. К тому же мы слишком часто выслушивали подобные инвективы от дедушки в адрес Аллардеков, так что у нас успел выработаться своего рода иммунитет. Самое интересное, что единственным, кто возразил Мейнарду, был Бобби.

– Киту и Холли не все равно, что со мной будет, – сказал он. – А тебе все равно. Кит пришел мне на помощь, а ты нет. Я предпочитаю судить по делам. И я не согласен с тобой.

Судя по лицу Мейнарда, он не поверил своим ушам. Если честно, то и я тоже. Дело было не только в том, что Бобби пошел наперекор всему, чему его учили с детства, – достаточно было уже одного того, что Бобби осмелился бросить вызов своему папаше и заявить об этом ему в лицо.

И на самом деле Бобби, похоже, несколько нервничал. Мне говорили, что Мейнард ухитряется создавать массовую нервозность в офисе любой фирмы, с которой имеет дело, и теперь я понял, как ему это удается. Основой его успеха была непреклонность и беспощадность, которую мы все трое ощущали очень отчетливо, тем более что сейчас он не пытался скрыть ее за любезностью и обаянием.

Бобби беспомощно развел руками, подошел к раковине и принялся наливать чайник.

– Кофе хочешь? – спросил он у отца.

– Разумеется, нет! – Это было сказано таким тоном, словно Мейнарду предложили нечто оскорбительное. – Я еду на собрание комитета Жокейклуба.

– Он взглянул на часы, потом на меня. – Вы, – сказал он, – посмели меня задеть. Вы за это заплатите!

– Если я узнаю, – сказал я спокойно, но отчетливо, – что вы говорили в Жокей-клубе, будто за этой статейкой в "Знамени" стоит кто-то из Филдингов, я лично подам на вас в суд за клевету.

Мейнард злобно уставился на меня исподлобья.

– Дрянь, – сказал он, – дрянью родился, дрянью и помрешь! Ты не стоишь той каши, которая из-за тебя заварилась, и я был бы очень рад узнать, что ты сдох!