Читать интересную книгу Уилт Непредсказуемый - Том Шарп

– Да ну, не будем об этом, – отмахнулась Ева, – все было давно и неправда. Генри теперь другой.

– Мужики всегда одинаковы, а у Генри сейчас тот самый возраст. Я тебя предупреждала, когда ты сдавала комнату этой своей помощнице немке.

– Ну, по хозяйству она не помогает, зато платит за комнату много больше, чем я сначала запросила. Поступила на языковые курсы для иностранцев в Гуманитехе и уже болтает по-английски весьма недурно.

– Вот, вот, Евочка! Она ведь тебе ни словом не обмолвилась про Гуманитех, когда пришла договариваться насчет комнаты?

– Нет, – озадаченно ответила Ева.

– И не удивительно. Может, Генри спутал°я с ней еще раньше и намекнул, что ты сдаешь мансарду.

– Не может быть. Ведь он, узнав об этом, был так сердит, так недоволен.

– Дорогуша, ты недооцениваешь своего муженька! Как иначе он мог отреагировать на это? Плясать и прыгать до потолка? Тогда бы ты сразу все поняла.

– Да, пожалуй… – с сомнением проговорила Ева.

– И еще, – не унималась Мэвис. В лице Уилта она сейчас обличала своего Патрика, всех мужиков, вместе взятых. – Помнишь, перед летними каникулами Генри допоздна засиживался в Гуманитехе? А как раз в это время зачисляли иностранных студентов.

– Но при чем здесь Генри? Он тогда составлял расписание занятий.

– Вот именно! Занятий. Занятий чем, спрашивается. Ты думала, он пишет расписание, а он на самом деле проводил с ней занятия. В кавычках.

Ева выслушала ее до конца, лишь чтобы возразить.

– Генри вовсе не такой. И в конце концов, я бы сразу заметила в случае чего.

– Милая, пойми наконец: все мужики одним миром мазаны. Сначала я тоже ни о чем не догадывалась, а потом было уже поздно. Патрик целый год развлекался со своей секретаршей, пока до меня не дошло. И то случайно, когда он высморкался в ее трусики. но

– Во что высморкался? – переспросила Ева, не поверив своим ушам.

– Короче, он схватил насморк и как-то утром за завтраком по ошибке вытащил из кармана ее красные трусики и высморкался. НУ, я сразу поняла, что к чему.

– Надо думать, – согласилась Ева. – А потом что?

– Ничего потом. Все же и так ясно. Сказала ему что если думает развестись со мной та«им образом, то зря старается, поскольку…

Мэвис все трещала про своего Патрика, а Ева кое-что начала соображать. Память смутно подсказывала, что Ирмгард Мюллер тоже имела какое-то отношение к событиям той ночи. После бурного скандала с Генри Ева никак не могла заснуть. «Как он мог», – думала она, лежа в потемках с открытыми глазами. Сейчас-то она, конечно, знает, что ничего не было, но тогда… Кстати, сколько тогда было времени? В четыре часа послышались тихие шаги на лестнице, и Ева тогда подумала, что это Генри. Потом заскрипела лестница, ведущая наверх, и она решила, что вернулась Ирмгард. Тогда и посмотрела не светящийся циферблат будильника: стрелки стояли на четырех и на двенадцати. Сначала ей показалось, что это двадцать минут первого… Но ведь Генри заявился в три. Ева заснула, так и не сделав никаких выводов. Зато теперь, несмотря на болтовню Мэвис, вывод напрашивался само собой. Неужели Генри гулял с Ирмгард? Генри никогда не приходил так поздно. На него это, не похоже. И Ирмгард не похожа на бедную студентку. Не тот возраст, да и денег откуда столько? Точку в Евиных размышлениях поставила Мэвис.

– Я бы на твоем месте глаз не спускала с этой немки. И мой тебе совет – избавиться от нее в конце месяца.

– Да, – согласилась Ева, – я подумаю об этом. И… спасибо тебе за поддержку.

Она повесила трубку и глянула из окна на буковое дерево перед домом. Пожалуй, именно из-за этого красивого медно-красного бука на лужайке ей захотелось купить этот дом. Дерево-исполин широко раскинуло под солнцем свои могучие ветви, далеко распростерло под землей свои крепкие корни. Где-то она уже об этом читала: про ветви, рвущиеся к солнечному свету, и про корни, впитывающие земные соки… И была во всем этом какая-то нерушимая гармония, которой она ждала от дома и которой страстно желала самой себе.

Дом тоже был весьма хорош. Просторный, с высокими потолками, массивными стенами, с большим двором и садом. Здесь проведут счастливое детство их близняшки, а повзрослев, смогут отдохнуть от будничной суеты, чего нельзя было позволить себе на Парквью-роуд. Но Генри переезжать не хотел, и пришлось буквально силой заставить его согласиться. К сожалению, ему неведомо очарование буйной зелени сада и чувство общественной значимости, присущей обитателям Веллингтон-роуд. И снобизм здесь ни при чем, просто Ева терпеть не могла, когда на нее смотрят свысока. Теперь вот пусть попробуют! Даже Мэвис бросила свои покровительственные замашки. А живи Ева по-прежнему на Парквью-роуд, Мэвис ни за что бы не рассказала ей историю про Патрика и трусики. И все-таки Мэвис порядочная стерва. Шпыняет своего Патрика и шпыняет. Тот если и ходит налево, то изредка, а она топчет его достоинство и репутацию постоянно. Она изменяет ему тоже, когда сплетничает, – платонически, как сказал Генри. Пожалуй, он прав. Но ведь и Мэвис права насчет Ирмгард Мюллер. Надо будет за ней последить. А то нос все время задирает… Еще интересно, что обещала помогать по хозяйству, а потом вдруг поступила в Гуманитех.

Безмерно унылая, Ева сварила себе кофе, натерла пол в прихожей, пропылесосила ковер на лестнице, прибралась в гостиной, бросила белье в стирку, прочистила дыру в биотуалете и сделала многое другое, что надо успеть до прихода близняшек из детсада. Ева едва успела закончить уборку и причесаться, как хлопнула входная дверь и послышались шаги на лестнице. Генри? Не может быть. Он через две ступеньки по лестнице не поднимается. К тому же со своим увечьем наверх точно не полезет. Ева подошла к двери и выглянула. Молодой человек на площадке подскочил от неожиданности.

– Что это вы здесь делаете? – испуганно спросила Ева.

Юноша отпрянул.

– Не волнуйтесь, я к мисс Мюллер, – заговорил он с сильным иностранным акцентом. – Она давать мне свои ключи…

– То есть, как «давать ключи»?! – возмутилась Ева, злясь на себя за то, что поначалу струсила. – Не дом, а проходной двор какой-то!

– Да, да, конечно, – ответил юноша, – я понимаю. Но мисс Мюллер сказала, что можно немного заниматься в ее комнате. Там, где живу, очень шумно.

– Занимайтесь, я не против. Только чтоб никакого шума! – И Ева скрылась в спальне.

Молодой человек поднялся по узким ступенькам в мансарду. Ева закончила причесываться, и тут ее осенило. Если Ирмгард пригласила к себе паренька, да еще такого симпатичного, значит, Генри ей не нужен. А парень действительно хорош собой. Ева вздохнула: она уже не так молода и привлекательна, как хотелось бы. Но с другой стороны, какое облегчение – ее брак в безопасности. И она спустилась вниз.

8

Отсутствие Уилта на еженедельном совещании заведующих кафедрами Гуманитеха было воспринято по-разному. Ректор, например, очень встревожился.

– Чем? – спросил он секретаршу, когда та сообщила, что Уилт заболел.

– Неизвестно. Но проболеет несколько дней.

– Лучше б несколько лет, – проворчал ректор и, откашлявшись, обратился к присутствующим: – Не сомневаюсь, что все вы уже в курсе, какие безобразия у нас здесь творятся… Я насчет… э… фильма, снятого преподавателем кафедры гумоснов Излишне обсуждать, какие последствия это может иметь для нашего колледжа. – Он умолк, мрачно поглядывая на окружающих. Только доктору Борду показалось, что обсуждать как раз есть чего.

– Я вот до сих пор не пойму: крокодил был он или она? – спросил Борд.

Ректор посмотрел на него с отвращением:

– Скорей всего оно! Насколько я знаю игрушки не имеют внешних половых признаков.

– Пожалуй, не имеют, – согласился доктор Борд, – но остается не выясненным один вопрос…

– Который никто не собирается выяснять! – закончил ректор.

– Язык за зубами – все шито-крыто! Верно? – не унимался Борд. – Я одного не пойму, как герой фильма…

– Борд! – ректор с трудом сдержался. – Мы сейчас обсуждаем вопросы, связанные с учебным процессом, а не распущенность преподавателей кафедры гуманитарных основ.

– Вот, вот! – согласился завкафедрой кулинарии. – Я как подумаю, чему научат моих девочек эти мерзкие извращенцы… Нет, надо серьезно подумать и покончить с этими гуманитарными основами раз и навсегда!

Идея встретила всеобщее одобрение. Исключение составил доктор Борд.

– Зачем же грешить на всю кафедру целиком, – сказал он. – А насчет ваших «девочек» я скажу так…

– Не говорите, Борд! Лучше не надо… – взмолился ректор.

Тут решил высказаться доктор Мэйфилд.

– Сей пренеприятнейший инцидент лишь убедил меня, что необходимо дополнить набор преподаваемых у нас дисциплин каким-либо курсом повышенного теоретического уровня. Здесь Борд согласился:

– А что? Можно ввести курс для вечерников, скажем, «Содомия в классе рептилий». Правда, повалят крокофилы со стороны, ну да не страшно. Успех может иметь также еще более теоретический курс, например, «Введение в историю скотоложества», в первую очередь, благодаря определенной эклектике, присущей… Я что-то не то говорю?