Читать интересную книгу Четыре сестры - Малика Ферджух

ночь кукла Чапи растерзана в детоубийственном порыве своей пятилетней хозяйкой. В отместку Чапи убивает всех подряд голыми руками, даже когда у нее их (рук) нет.

Через шесть гроз и 41 минуту фильма двое тинейджеров – ГГ, главные герои – занимаются любовью в пустом кабинете биологии почтенной Высшей школы Ред-Гуза. Не совсем пустом… потому что они заперли вместе с собой жуткую Чапи, которая следит за ними из шкафа с пробирками.

– Надо придумать план, – пробормотала Беттина себе под нос. Не теряя из виду злодейку Чапи, Дениза шепнула:

– Ты о чем?

– Чапи? – спросил Кловис.

– Хуан? – спросила Беотэги.

– Твои плохие отметки по физике и химии?

Тут Чапи с оглушительным грохотом разбила банки с органами. «Oh my God!» – визжит ГГ-тинейджер, давая понять, согласно правилам, что убийца с ней в одной комнате.

– Выставить на посмешище Недотрогу, – сказала Беттина.

Ред-Гуз, штат Коннектикут. Чапи рвет и мечет. Разбитой пробиркой, «розочкой» бутылки, зубами и т. д.

– Ты хочешь отомстить, как Чапи?

– Просто проучить ее.

– Что она тебе сделала? – удивился Кловис. – Купила хлеб, который должна была принести ты, ну и что?

– Ненавижу эту мать-Терезу-из-Батиньоля.

– Правда! – подхватила Беотэги. – Этот ее видок типа я-сама-доброта-но-ты-этого-не-понимаешь – просто жуть.

Чапи пробирается на заднее сиденье машины, радостно предвкушая, как выпустит кишки другим тинейджерам, которые тискаются на переднем сиденье.

– Нельзя же мстить человеку только из-за мать-Терезинского поведения! – воскликнул Кловис под хруст костей и гейзеры гемоглобина на экране.

– Наоборот, это веская причина.

– Какой план? – спросила Беотэги.

Чапи свирепствует. Домкрат разносит вдребезги открытую машину на манер электрошвабры с примесью бойни в эпидемии ящура.

– Что-нибудь такое, что убьет ее насмерть, – сказала Беттина. – Морально.

– Пошлет в нокаут, да?

– В супернокаут.

Ред-Гуз, штат Коннектикут. Чапи наконец добралась до убийцы куклы-убийцы. На экране красавчик Донни Джепп проживал, вне всякого сомнения, последнюю секунду суперзвезды фильма. The end. Вот только… Стеклянный глаз Чапи мигает. Ждите «Чапи-3»… «Возвращение возвращения».

После этого Беотэги, Беттина, Дениза и Кловис проглотили, не переводя дыхания, остатки пиццы, «Помнишь, что вы делали на чердаке этой зимой – 2», Женевьевин тирамису, куриные ножки по-мексикански, «Вопли психоза – 3»… И тут все разом проснулись!

Во-первых: потому что всех сморило на пятьдесят восьмом вопле психоза.

Во-вторых: потому что вопль, не психоза, но близко к тому, пронзил сгустившиеся сумерки.

Девочки и Кловис замерли, оцепенели, вжавшись поглубже в раскладной диван.

– Что это было? – выдавила Дениза.

Это была Энид. Она спала и видела кошмарные сны, свернувшись клубочком на полу между стеной и диваном.

– Негодяйка. Она посмотрела все фильмы за нашей спиной!

* * *

Энид стащила мобильный телефон Беттины и заперлась в туалете на втором этаже, чтобы позвонить Гулливеру. Он может приехать сейчас? Да, прямо сейчас. Гулливер запротестовал. У него волейбол, ведь сегодня суббота, а до этого надо отвести младшую сестренку Билитис к кинезиотерапевту лечить сколиоз.

– Тогда давай после. Но не слишком поздно.

– Зачем?

– Принеси мобильник. И твои египетские факелы.

– Зачем?

Она повесила трубку.

Гулливер прикатил на велосипеде около трех, Энид ждала его у въезда в Тупик. Факелы и телефон были у него с собой.

– Это мамин. Что ты задумала? – спросил он, укладывая велосипед в вереск.

Она потащила его под деревья парка и привела к колодцу, где старый клен мумифицировался в позе вечного ныряльщика. Энид достала моток веревки, спрятанный в куче опавших листьев, огляделась, прижала палец к губам и прошептала:

– Я спущусь в колодец.

– На веревке? Ты с ума сошла! Ты же в физкультуре ноль!

– Я не ноль. Месье Бертушо говорит, что я просто зажатая. Зажатая – это же не значит ноль? Я буду держаться за ветки клена.

– Что тебе делать в этой дыре?

– Искать Свифта.

– Я спущусь с тобой.

– Ой нет.

– Зачем же ты меня вызвала?

– Чтобы поднять тревогу в случае чего. Ныряльщик никогда не ныряет один.

– И кого мне поднимать?

– Никого. Ничего еще не случилось, насколько я знаю. Какой номер твоего мобильника?

– Он не мой. Он мамин.

Энид закатила глаза: ффффф!

– Какой номер твоего-маминого-мобильника?

Он продиктовал ей номер. Она набрала его на втором телефоне, который достала из кармана. Телефон Гулливера зазвонил. Она велела ему ответить и больше не отключаться, это послужит им уоки-токи, пока она будет в колодце, а теперь оп-ля, живо. Энид привязала веревку к стволу соседнего бука. Гулливер заглянул за обвалившийся бортик. Дерево почти заткнуло колодец, в редких проемах виднелась лишь чернота.

– А если… – он поколебался, – если ты найдешь свою летучую мышь, а она окажется мертвой?

Лобик Энид нахмурился.

– Я ее похороню. Все предусмотрено.

И пока Энид, держась за веревку, протискивалась между густыми ветвями клена, Гулливер вспомнил, что ее родители не похоронены, их машина сгорела во время аварии, от них остались одни угольки. Под камнем с их именами на кладбище никого нет.

Он вздрогнул. Срывающимся голосом крикнул в телефон:

– Как ты?

– Хорошо! – ответил голосок Энид, далекий, подрагивающий, уже какой-то тонущий.

Поначалу Энид почти не пришлось цепляться за веревку – благодаря веткам, которые окружали ее и держали. Но вскоре их стало меньше и потемнело. Налетевший откуда-то сквозняк зашевелил ее волосы и полы кофты.

Она добралась до того, что было, очевидно, верхушкой дерева, и крепче ухватилась за веревку. Спустившись еще ниже, зажгла первый факел.

Факелы были практичные – легкие и одноразовые. Гулливер здорово их сделал, обмотав простые карандаши бумажными ленточками, пропитанными свечным воском и каким-то зеленоватым составом.

Пламя было яркое, пляшущее. Энид отметила, что до дна осталось всего несколько метров, а опрокинутая верхушка клена маячила далеко наверху.

– Это гениально – твой факел-мумия! – прокричала она в телефон.

– Я тебя вижу… еще… немножко, – проблеял в ответ Гулливер.

У нее болели руки, стенка стала гладкой, и ногам было трудно найти опору, а ветви закупоривали колодец сверху, и ее вдруг охватил непреодолимый страх.

Она остановилась и несколько раз глубоко вздохнула. Вставила египетский факел в щель, зажгла еще два и тоже воткнула в щели.

Уф! Так-то лучше. Теперь были видны даже грязь, камни и ветки на дне. Ее взгляд остановился на полдороге, на отверстии в стенке.

Это была дыра размером с котелок. Страх Энид улетучился, вытесненный любопытством. Она соскользнула по веревке вниз.

– Что ты делаешь? – завопил мобильник.

При падении клена удар был так силен, что стенка колодца обвалилась до самого низа. На уровне дыры ветер задувал между уцелевшими глыбами. Опершись о камень, Энид попробовала одной рукой расширить дыру. Ветер швырнул ей в лицо пыль. Она зажмурилась, закашлялась и перестала копать.