Читать интересную книгу Хроника Антоновского восстания - Владимир Самошкин

Обзор лагеря повстанцев в момент наивысшего развития восстания /начало 1921 года/ нельзя считать более или менее полным, если умолчать о порядках, установленных антоновцами в "организованных местностях", об их отношении к местному населению, к пленным бойцам и командирам Красной армии, к сельсоветчикам и деревенским коммунистам.

Наша историческая литература об антоновщине до последнего времени твердо придерживалась давно сложившегося стереотипа, что на занятой мятежниками территории царил только дикий, совершенно бессмысленный, никем и ничем неограниченный террор. Однако, думается, что многолетнее изучение автором этих строк сотен всевозможных архивных документов, проливающих свет на эту сторону Антоновского восстания, позволяет высказать здесь и свое мнение. Причем сразу надо оговориться, что это мнение существенно отличается от совсем еще недавно, так сказать, "общепринятого".

Например, автор не нашел в архивных документах подтверждения тому, что "целые села и деревни сжигались и разрушались" повстанцами, как это утверждает в своей книге "Антоновщина: замыслы и действительность" столичный историк И. П. Донков, правда, не называя при этом ни одного населенного пункта, сожженного или разрушенного/?!/антоновцами.

Также не подтверждаются архивными материалами повальные и безразборные убийства повстанцами деревенских коммунистов и сельсоветчиков. Напротив, руководители восстания поступали в отношении этих лиц как раз очень разборчиво. Да, "твердокаменных" коммунистов повстанцы уничтожали безжалостно, выбирая, вдобавок, при этом для своих жертв смерть мучительную и ужасную. А вот неустойчивых, колеблющихся деревенских коммунистов и особенно сельсоветчиков, пользовавшихся авторитетом у крестьян, антоновцы, как правило, не убивали, а. наоборот, всячески зазывали /и принимали/ в свои ряды, хотя ответственных должностей почти не доверяли.(138) Напомним здесь еще раз. что к февралю 1921 года половина сельских коммунистов Кирсановского уезда оказалась на стороне Антонова.

На наш взгляд, этот поразительный в общем-то факт является весомым доказательством того, что руководители и идеологи восстания проводили свою карательную политику довольно обдуманно и очень разборчиво. В этом отношении весьма красноречив так называемый "Временный устав наказаний, подсудных армейским судам" – своего рода антоновский уголовный кодекс, который состоял из тридцати семи параграфов-статей, содержавших перечень проступков и преступлений, за которые полагались наказания трех видов: выговор, плети /от 8 до 50/ и расстрел. Наиболее суров "Временный устав наказаний" был к повстанцам и местным жителям, уличенным в шпионаже, пропаганде коммунизма и укрывательстве коммунистов. Из тридцати семи статей шестнадцать содержали в себе такой вид наказания, как расстрел. Он полагался не только за перечисленные выше "военно-политические преступления", но и за некоторые чисто уголовные – грабеж с убийством, бандитизм и т. п.

Общеизвестно, что бичом антоновской, как, впрочем, и Красной армии был самогон. Поэтому неудивительно, что два параграфа "Временного устава наказаний" целиком посвящались борьбе с этим злом. Однако любопытно, что если за распитие самогона повстанцами предусматривался лишь выговор /"убеждение"/ или разжалование в рядовые, то за изготовление самогона с целью дальнейшей его продажи повстанцам наказание было значительно суровее – от 15 плетей и до расстрела.

Беспощадно и только расстрелом каралась "выдача бойцов партизанского движения частными лицами красным". И, наконец, 37-й параграф предусматривал полный "рацион" плетей за грубое обращение с пленными в организованных местностях со стороны жителей и самовольную расправу с ними".

За все время антоновщины, а особенно в начале 1921 года, повстанцы нередко захватывали в плен большие группы /до 700 человек/ красноармейцев. Каково же было обращение с ними в плену?

Как можно понять из сохранившихся архивных документов, то и здесь руководители восстания действовали по известному своей безотказностью принципу "разделяй и властвуй".

Всех пленных повстанцы разделяли на три основные категории: комиссары-коммунисты, командиры и рядовые бойцы.

Особую группу пленных составляли так называемые "интернационалисты" – латыши, мадьяры, китайцы и др., служившие, как правило, в карательных отрядах и принимавшие непосредственное участие в сожжении деревень и расстреле заложников

С пленными, относящимися к первой категории, разговор у повстанцев был коротким, а смерть этих людей – мучительной и долгой. С командирами Красной армии все происходило наоборот: разговор /допрос/ – долгий, смерть – быстрая. Отношение же антоновцев к рядовым красноармейцам, как правило, нельзя назвать жестоким или бесчеловечным, хотя, конечно, случались совершенно дикие расправы и над ними. Но здесь мы говорим лишь о наиболее типичных случаях, имевших место во время наивысшего развития восстания в начале 1921 года. Так вот, обычно в антоновском плену красноармейцы находились не более двух – трех дней. Если вкратце, то "программа" их плена была следующей.

Сначала пленные бойцы попадали на допрос, а затем – на цикл лекций "о внутреннем положении", где опытные антоновские агитаторы-политработники рассказывали им о целях и причинах "всенародного восстания против насильников-коммунистов". После окончания лекций красноармейцам предлагалось добровольно вступать в ряды антоновских армий. Те же из пленных, кто не захотел стать антоновцем, направлялись в штаб повстанческого полка, где им выдавался так называемый "отпуск". Этот "отпуск" представлял из себя маленькую справку, в которой указывалось, что красноармеец такой-то, взятый в плен тогда-то, отпущен из плена такого-то числа, во столько-то часов. Обычно на справке ставился угловой штамп соответствующего повстанческого полка и имелись подписи командира полка, его заместителя и комиссара /"политкома"/. С "отпуском" на руках, красноармеец беспрепятственно возвращался в свою часть, где сдавал справку в штаб полка и после небольшого допроса, как правило, вновь получал оружие и становился в строй.

Один только факт: 22 декабря 1920 года карательный отряд латышских стрелков под командованием Петра Андреевича Альтова сжег в селах Никольское и Коптево Тамбовского уезда 230 домов мятежников и расстрелял 150 крестьян. Вынося таким "интернационалистам" исключительно смертные приговоры, антоновские суды обычно добавляли: "…и за вмешательство во внутренние дела России" .

Таким обращением с пленными антоновцы серьезно ослабляли боевую устойчивость и политическую надежность красноармейских частей, внося раскол между командирами, комиссарами и коммунистами, с одной стороны, и беспартийной массой рядовых бойцов, с другой.

Большое значение руководители восстания придавали и проведению антикоммунистической пропаганды внутри частей Красной армии. Это достигалось засылкой туда своих агитаторов под видом добровольцев из местного населения, а также распространением среди красноармейцев различных листовок и воззваний. Вот типичный, с небольшими и несущественными сокращениями, образчик повстанческой пропаганды – "Воззвание к мобилизованным красноармейцам":

"Братья красноармейцы!

Комиссары-коммунисты послали вас усмирить нас, как 0ни называют, бандитов… Но, дорогие братья, опомнитесь! Голос русского народа, а не голос властителей и комиссаров взывает к вам. Опомнитесь! Никаких бандитов, никаких разбойников нет, есть едино восставший страдалец русский народ. Голодный, холодный, измученный и разоренный вконец, загнанный комиссарской властью в тупик, – он не вынес гнета палачей-коммунистов, и разъяренный зверь поднялся с русским огромным кулаком на своих угнетателей, но не на вас и, тем более, не на тружеников-землепашцев /это было бы ужасно/, а на действительных врагов наших, врагов всего русского народа – кровожадных коммунистов. Пора перестать верить им, обманщикам… Идите к нам, нас не мало, нас много, нас – весь восставший родной вам народ. Идите общими силами строить с нами хорошую жизнь".

И хотя свой основной удар пропаганда повстанцев направляла на подрыв единства личного состава красноармейских частей, не забывали идеологи антоновщины и о местном населении. Так, например, в одном из обращений к населению "организованных местностей" повстанцы, взывая о помощи и разъясняя, что они сражаются исключительно за лучшую долю крестьянина-хлебороба, писали:

"…Поэтому мы, партизаны, слезно просим население оказывать нам всякую помощь, какая может встретиться… Да поможет нам всемогущий Бог одолеть врага и установить власть, которая бы правила нами во благо ныне плачущего и угнетенного Русского народа, а не одних коммунистов и пархатых жидов".

Среди архивных документов об Антоновском восстании встречаются, хотя и довольно редко, пропагандистские воззвания к рабочим, которых повстанцы призывали быстрее присоединяться к восставшему крестьянству – "и победа обеспечена", кстати, в архивах имеются достоверные сведения о серьезных успехах антоновской пропаганды среди текстильщиков Рассказово и железнодорожников узловой станции Ртищево, что в Саратовской губернии.