— Да, кстати, сегодня я переговорил с месье Антуаном, — сказал Найл неожиданно, когда они закончили еду и перешли к десерту.
— Кто это — месье Антуан? — спросила она равнодушно.
— Твой приятель-парикмахер. Хотя я сомневаюсь, что это его подлинное имя. Я расслышал акцент типичного кокни. Как бы там ни было — из Парижа он или из Пимлико, — этот разбойник будет завтра ожидать тебя к десяти часам, чтобы сделать прическу.
— Ты сам записал меня к нему?
Найл кивнул.
— Миссис Конвей сказала, что тебе необходимо уложить волосы, и порекомендовала этого французского парикмахера.
— Что именно ты сказал ей обо мне? — Рэчел не смогла скрыть любопытства.
— Я сказал, что ты только что закончила школу при монастыре в Европе и что у тебя нет родственниц, которые могли бы дать тебе нужный совет.
— Почему ты не сказал ей правду?
Хэррис, казалось, немного поколебался перед тем, как ответить.
— А если бы она сообщила об этом в местную прессу? — произнес он, пожимая плечами. — А там раздули бы историю. Таинственный английский отшельник погибает во время урагана. Его дочь выброшена на берег… неожиданная свадьба…
— Неужели здесь печатают подобные вещи?
— Да, именно так, а появись подобная статья в «Нассау Дейли Трибьюн», агентства сразу же подхватят эту новость и разнесут по всему свету. Мы и не поймем, каким образом стали сенсацией номер один в мировых новостях. А я вовсе не хочу, чтобы во время медового месяца меня преследовали неутомимые журналисты.
Позже, когда они шли на корабль. Хэррис неожиданно сказал:
— Рэчел, ты ведь еще можешь изменить свое решение. Еще не поздно все отыграть.
— Тебе кажется, мы делаем ошибку? — спросила она с беспокойством.
— Я все решил. Но ты вольна поступить как хочешь. Ведь трудно сказать, о чем ты сейчас думаешь, хотя знакомство с цивилизацией, кажется, делает тебя более понятливой.
Они расстались на трапе. Найл сказал, что хочет немного покурить перед тем, как вернуться в каюту. Пока они стояли на якоре в гавани, он спал в гамаке, подвешенном в кают-компании.
Рэчел ждала, поцелует ли он ее сегодня опять. Но хотя он и коснулся ее щеки указательным пальцем, его пожелание спокойной ночи прозвучало самым обычным образом.
На следующее утро Рэчел отправилась к парикмахеру. Какова бы ни была его национальность, он, безусловно, являлся мастером своего дела. Хотя Рэчел никогда не пользовалась купальной шапочкой и часами находилась на солнце, волосы ее были в прекрасном состоянии. Бывало, Октавия, когда у нее появлялось желание, мыла волосы Рэчел дождевой водой и втирала в голову пригоршню пальмового масла. Втайне раздражаясь этими действиями, Рэчел вынуждена была с ними, в конце концов, смириться, потому что это доставляло удовольствие кухарке, которую она любила. Теперь же, слушая месье Антуана, она признала, что должна быть благодарна Октавии, потому что, как говорил парикмахер, соленая вода и солнце разрушительно действуют на женские волосы.
— Я уверяю вас, мадемуазель, видели бы вы только волосы некоторых моих клиенток, — сказал он. — Вы бы изумились! Их состояние вызывает сожаление — огромное сожаление! Кожа головы как будто зажарена! Волосы сухие и ломкие, как солома. Ни блеска, ни толщины, ни жизни! И они хотят хорошую прическу! Я вас спрашиваю: как может такой мастер, как я, создать шедевр из подобных волос? Еще одни крупные бигуди… — Последние слова были обращены к помощнику.
— Вам, должно быть, очень сложно работать. — Рэчел была довольна, что он все время говорит. Это помогло ей немного успокоиться.
— Сложно?! Это не только сложно — это невозможно! — воскликнул он со страстью. — Откровенно говоря, мадемуазель, я изумлен: несмотря на загар, ваши волосы доставляют мне истинное удовольствие — с ними приятно работать. Мари проводит вас к сушилке.
Было уже четверть двенадцатого, когда он, завершив труд, отступил на один шаг и ждал ее реакции.
— Вам нравится, мадемуазель? Вы удовлетворены? — Месье Антуан держал перед ней зеркало так, чтобы она могла увидеть прическу сзади.
— Нравится? Я не могу поверить своим глазам, — воскликнула Рэчел, и глаза ее заблестели. И хотя она все время видела в зеркале себя, пока парикмахер делал ей прическу, конечный результат был просто потрясающим. У нее перехватило дыхание. Теперь она была рада, что Найл помешал ей постричься. Гладко зачесанные на висках и высоко собранные над ее длинной шеей, волосы оказались уложены в гладкие, блестящие кольца.
— Видите, я так причесал ваши волосы, что, надев платье, вы не испортите прическу. Теперь немного лака и… о ля-ля!
Поблагодарив парикмахера и оплатив счет, она купила бледно-розовую помаду, которую ей порекомендовали в отделе косметики, и поспешила на улицу. Перед тем как вернуться на «Дельфин», Рэчел предстояло выполнить еще одно очень важное дело.
В конце квартала находился магазин подарков. Рэчел толкнула дверь с колокольчиком и вошла.
— Доброе утро. Я хочу купить подарок для мужчины. — Она обвела взглядом груды вещей, разложенных на полках.
Продавщица положила перед ней золотую зажигалку, браслет, галстук, но все это оказалось слишком дорогим. Наконец она протянула Рэчел портсигар.
— О да, это было бы великолепно. — Рэчел вспомнила о помятой старой жестяной коробочке, которая служила Найлу для хранения сигарет. — Сколько он стоит? — Она взглянула на часы, которые показывали уже без двадцати двенадцать.
К счастью, обнаружилось, что после покупки у нее осталось еще шесть пенсов в кошельке. Как только продавщица завернула подарок, Рэчел выскочила из магазина и бросилась к набережной. Никого из мужчин не было на шхуне, когда она вернулась на борт. Рэчел уже почти закончила одеваться, когда услышала их голоса, доносившиеся с берега. Еще через несколько минут Найл деликатно постучал в дверь каюты.
— Ты здесь, Рэчел? — позвал он. — Тебе не нужна моя помощь? Застегнуть молнию или еще что-нибудь?
— О, пожалуйста, подожди. Я выйду через минуту. — Рэчел не хотела, чтобы он увидел ее раньше, чем она будет готова.
Отцовские часы показывали без трех минут двенадцать, когда она натянула мягкие белые лайковые перчатки. В каюте не было зеркала, но, кажется, все в порядке. Швы на чулках выглядели ровными, нижняя юбка не торчала из-под платья, а диадема сияла в волосах. Она открыла дверь каюты — щеки ее были такими же розовыми, как только что купленная помада, а сердце учащенно билось.
— Теперь я готова, Найл.
— Есть еще время хлебнуть для храбрости, если тебе это, конечно, нужно. Тибой пошел за такси, — донесся голос Найла из трюма. Через минуту он вернулся в кают-компанию с бутылкой и двумя бокалами в руках и замер ошарашенный.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});