пилоткой обрита так же гладко и тщательно, до блеска, как у него самого.
— Вот что, — сказал он, — мне шофер нужен, товарищ Ермаков. Моего лихорадка стала трепать по ночам, да и стар он, устает. Мы ведь с ним уже давно вместе. Оба постареть успели. А ты — орел, ты молодой и здоровый. Пойдем-ка со мной!
Лукомцев повел Ермакова в глубь леса, где стояла его крытая черным лаком длинная машина.
— Такую барышню знаешь?
— «Студебеккерша». Верно, что барышня, для фронта она не больно подходящая, городская машинка. «Газик» бы вам, товарищ полковник, на том всюду проскочишь.
— А по-моему, — не согласился Лукомцев, — в руках хорошего шофера всякая машина хороша.
— Да это верно, это уж так. Но все-таки…
— Потом порассуждаешь, дружок.
Ермаков приложил руку к пилотке.
Минут через десяток он доложил, что машина к поездке готова. Но когда Лукомцев, собираясь испробовать искусство нового шофера, садился в автомобиль, в штабной лесок влетел всадник. На взмыленном рыжем коне гарцевал лейтенант в полной морской форме — в кителе, фуражке и брюках клеш. Он ловко спрыгнул на землю и вытянулся перед Лукомцевым.
— Делегат связи Балтийской морбригады лейтенант Палкин! — отрапортовал, подавая пакет.
Пакетом сообщалось, что по приказу командования морская бригада прибыла для взаимодействия с дивизией.
— Вовремя, — сказал Лукомцев. — Очень кстати! Оставьте-ка своего буцефала, лейтенант, да садитесь ко мне. Где ваш штаб? Будете показывать дорогу.
«Студебеккер» рычал на подъемах и тихо, бесшумно пылил по ровному. Промелькнула деревня, за ней вторая, осталась справа арка с надписью «Совхоз „Ягодка“», громыхнул гнилыми досками расшатанный мостик. Потянулось длинное село.
— Ирогощь, — сказал Палкин.
Ермаков не снимал руки с клаксона. В узкой улице машину затирало среди повозок и грузовиков. На повозках — раненые в окровавленных бинтах, на грузовиках — имущество, ящики боеприпасов. На обочинах дороги — пешая густая толчея.
— Экая ярмарка. — Лукомцев поморщился. — Что они думают? Что немцы, слепы, что ли?
И не успела машина проехать сотни три метров, как за домами ударили взрывы. Дым повис над деревней, люди бросились в канавы, бежали огородами, прятались за строения. Свистели осколки, со звоном отсекая провода телеграфных линий.
«Студебеккер» окончательно застрял. Лукомцев обернулся: как чувствует себя делегат связи? А Палкин сказал:
— Разрешите курить, товарищ полковник?
— Курите.
Лукомцев тоже достал свою носогрейку, и пока Ермаков, крича и негодуя, требовал освободить дорогу, он в зеркальце шофера наблюдал за моряком. Отвалясь на подушки рядом с встревоженным адъютантом, тот пускал струйками табачный дымок и аккуратно сбрасывал пепел за ветровое стекло.
— А знаете, товарищ полковник, — сказал моряк, указывая папиросой в небо, — они и самолет выпустили для корректировки.
Лукомцев поднял глаза: над деревней крутым виражом шел двухфюзеляжный «фокке-вульф».
— Не ваша ли комфортабельная машина, товарищ полковник, привлекла внимание этой «рамы»?
Глаза лейтенанта в зеркальце смеялись, но, как только Лукомцев обернулся к нему, лицо того мгновенно приняло строго официальное выражение.
— А вот и майор! — воскликнул Палкин, выбрасывая недокуренную папиросу.
На обочине дороги, между броневиком и крохотной песочного цвета машиной, стояли два командира. Один — комиссар второго СП Баркан, другой приземистый широколицый моряк, майор Лось, — командир морбригады. Он держал на руке планшет с картой. Баркан что-то отчерчивал на карте красным карандашом. Оба поприветствовали Лукомцева, когда он открыл дверцу.
— Хорош пример бойцам! — сказал Лукомцев. — Кругом мины рвутся. Почему не в броневике?
— Предпочитаю эту блоху. — Лось хлопнул ладонью по капоту своей машины. — Как-то неуютно в броневике, товарищ полковник. Убьют — и неба не увидишь.
Через несколько минут «студебеккер», а за ним машина Лося и броневичок Баркана пролетели арку «Совхоз „Ягодка“» и остановились под яблонями, отягощенными желтыми спеющими плодами. Палило полуденное солнце, и разогретые яблоки источали густой крепкий запах.
— Вот здесь и потолкуем. — Лукомцев раскинул под деревом свою кожанку. — Прошу садиться.
Тучный Лось повалился на пестрый клевер: его томила жара. Баркан разложил карту. Адъютант приготовил блокнот.
Пока на картах решалась задача, делегат связи лейтенант Палкин занялся обследованием окрестностей. Возле покосившейся обомшелой избушки, без окон, которая притаилась в зарослях малины над ручьем, он увидел девушку в военной форме. Девушка сидела в холодке на чемоданчике и, опустив голову в колени, дремала.
Палкин постоял минуту, рассматривая белокурые вьющиеся волосы, спину, плотно обтянутую гимнастеркой, крепкие икры, охваченные голенищами брезентовых сапог, и окликнул:
— Сеньорита!
Девушка подняла круглое, розовое от сна лицо и, как ребенок, протерла кулачками серые с зеленцой глаза.
— Побриться? — спросила она. — Садитесь, — и указала на пенек.
— То есть? — удивился Палкин. — В этом палаццо парикмахерская?
— Парикмахерская здесь. — Девушка щелкнула пальцами по чемоданчику.
— Вы что же, бродячая парикмахерша?
— Почему бродячая? Политотдельская. Политотдела дивизии.
Палкин погладил свой подбородок:
— А разве мне уже повестка? Вчера только брился.
— Да нет, не повестка, а так, на всякий случай. Когда еще придется. Прыгаем с места на место, время такое. Садитесь.
Растирая мыло в чашечке, девушка усталыми глазами поглядывала на Палкина.
— Знаете, — сказала она, — хотелось бы выспаться на мягкой постели, под одеялом. Я ведь почти не сплю. Я трусиха. Всю ночь прислушиваюсь, все кажется, немцы близко.
Намыливая Палкину щеки, она продолжала:
— Давно прошу — дайте мне оружие, ну хоть какой-нибудь пистолетик. Не немцев, так себя убить в последнюю минуту.
— Я достану вам пистолет, только не себя убивать, конечно, — сказал Палкин. — Как вас величать?
— Галиной. Галина. Правда, достанете? Большое вам спасибо.
— Я достану вам, Галя, прекрасный пистолет. Вас, значит, в политотделе искать?
— Да, буду ждать, не обманете?
Вдали послышались автомобильные гудки. Сначала один, потом сразу два, наконец гудки заревели, не прерываясь.
Палкин вскочил:
— Пожалуй, меня! Добреюсь в другой раз. — Он пожал Гале руку. — Итак, ждите с подарком! — И, стирая платком с лица мыло, побежал через сад.
— А вас как зовут? — крикнула девушка вслед.
— Костя. Константин Васильевич Палкин.
Палкин не ошибся, его ждали.
Когда под яблоней работа пришла к концу, Лукомцев спросил!
— Где этот морской орел? Потрубите-ка! Ехать надо.
Шоферы стали сигналить, а Лось усмехнулся:
— Между прочим, полковник, Палкин — любопытный человек. Я нарочно вам такого послал, чтобы не посрамить бригаду. Своенравный, но молодец!
И майор стал рассказывать, как Палкин действовал вместе с десантом на одном из занятых немцами островков в Финском заливе.
— Я приказал ему зацепиться за берег и обеспечить высадку главных сил. Съезжаю на берег, гляжу — а он уже чуть не половину острова занял и штурмует поселок в глубине. «Кто, говорю, приказал?» — «Обстановка распорядилась, товарищ майор».
— Молодец, — сказал Лукомцев. — Хороший задаток.
Ему нравились и этот толстяк майор, и Палкин, и все моряки,