Читать интересную книгу Повести и рассказы - Сергей Баруздин

— Пойдем дальше, — потащила Сеньку мать. — Вон туда!

Они прошли мимо церкви, пожарной команды и кинотеатра, миновали улицу, уходившую под арку нового дома, но тут опять увидели два лотка с яблоками.

Сенька послушно поспешал за матерью и, заметив ее огорчение, сам предложил:

— Может, за угол?

Дотащились до угла, но и там их ждала неудача. На противоположной стороне улицы раскинулся фруктовый бараз.

— Поедем-ка, сынок, в другое место, — предложила мать.

Они вернулись в метро и доехали до следующей станции.

И опять огорчение: фургон и рядом палатка.

— Наверное, болгарские завезли или еще откуда, — объяснила мать, отбирая у Сеньки корзинку. — Устал, сынок? Давай я.

Пришлось снова спускаться в метро. Сенька встал к кассе за пятаками и нарочно выбрал самую длинную очередь. Чтоб мамка хоть отдохнула чуть-чуть!

Через пятнадцать минут они уже оказались на другом конце города. И здесь возле метро стояла палатка. Но яблок в ней не продавали. Только овощи.

Лицо у матери просветлело, и даже Сенька обрадовался: не метаться же весь вечер по городу.

Отошли чуть-чуть от метро, свернули к скверику, посмотрели, нет ли поблизости милиционера. Слава богу, нет!

— Давай здесь, сынок! — сказала мать, ставя одну корзинку к ограде сквера. — А я на тот уголок пойду.

— А почем? — спросил Сенька. — Сколько просить?

— Тридцать копеек пара, — уверенно сказала мать. — Только поосторожнее. Смотри!

Сенька приподнял тряпку с яблок и принялся за дело:

— Яблочки! Кому яблочки! Белый налив!

Первый покупатель — высокий худощавый мужчина в клетчатой рубашке — подошел к Сеньке:

— Почем?

— Тридцать пара, — сказал Сенька.

— Давай четыре штуки, — сказал покупатель и протянул Сеньке мелочь.

Начало положено!

— Есть яблочки! Прямо с дерева! Кому? Кому? — кричал Сенька.

Покупатели шли. Брали и на тридцать, и на шестьдесят, а какой-то летчик взял даже на рубль двадцать. Сенька заметил, что яблоки покупают почти что одни мужчины. Женщины подходят, смотрят, спрашивают цену, говорят «дорого» или вовсе ничего не говорят — и уходят.

В самый разгар торговли подошла мать, подождала, пока схлынут покупатели, спросила:

— Ну как?

Сенька показал полупустую корзинку:

— Ничего!

— Может, дешевим? — сказала мать. — Давай-ка попробуем: рубль за пяток.

— А не дорого?

— Почему дорого?

Рубль так рубль!

— Белый налив! Прямо с дерева! Кому? — опять закричал Сенька.

И вновь появились покупатели. И вновь мужчины брали яблоки, а женщины уходили. Только одна, с девочкой, протянула Сеньке полтинник и сказала:

— Дай на пятьдесят копеек!

Сенька подумал и отдал ей три яблока.

Тут он издали заметил милиционера, быстро прикрыл корзинку и отбежал в сквер.

Милиционер направился мимо, взглянул на Сеньку и ничего не сказал: видно, он шел домой.

Сенька посмотрел на другой конец сквера, где стояла мать. Оказывается, она тоже заметила опасность и скрылась в подъезде. Но милиционер даже не посмотрел в ее сторону.

Теперь Сенька уже не выкрикивал: «Яблочки! Белый налив! Прямо с дерева!»

— Кому? — спрашивал он вялым голосом, и то лишь тогда, когда появлялся прохожий-мужчина. Женщин он вообще пропускал. Все равно ничего не берут!

Правда, одна женщина сама подошла к Сеньке с вопросом:

— Что у тебя?

Сенька молча показал на яблоки.

— А-а! — сказала женщина и ушла, даже не спросив цену.

Яблоки все-таки постепенно таяли. Осталось не больше трех десятков.

Услышав Сенькино «кому?», остановились две девчонки — школьницы с учебниками в руках. Видно, только что купили.

«А мы так и не купили», — подумал Сенька и, не зная, как выразить свое огорчение, протянул девчонкам по яблоку:

— Берите!

— Что ты! — удивились девчонки. — Мы вовсе и не собирались, а просто посмотрели.

— Берите! — сказал Сенька. — Чего там!

— Ну спасибо! — поблагодарили девчонки и, отойдя от Сеньки на несколько шагов, недоумевающе переглянулись. — Чудак! Бесплатно отдает, как при коммунизме!

Сенька вспомнил, как он впервые приехал в город. Это было еще до школы. Наверное, за полгода, а то и больше. Тогда они с матерью привезли лук. Самый первый, что выращен не на огороде, а дома, в ящиках. Мать возила тогда в город и молоко, а Сенька помогал ей. В то утро, попав на привокзальную площадь, Сенька начал здороваться со всеми встречными. Он так привык. В деревне он всегда здоровался на улице. Даже с посторонними. И отец его так учил, и мать. А тут, в городе, Сенька растерялся. Прохожих так много, что он не успевал произносить: «Здравствуйте!» Многие отвечали ему с удивлением, а другие просто проходили мимо, видно даже не заметив Сеньки.

— Что ты здороваешься? — удивилась мать.

Сенька удивился не меньше ее: «Сама говорила, что со взрослыми надо здороваться!»

И вот уже Сенька много-много раз ездил в город. И чем чаще ездил, тем больше чувствовал себя здесь каким-то совсем чужим. Приехал, продал все, что привез, не попался на глаза милиционеру — и хорошо!

И может, сейчас впервые он был доволен, что поступил не так, как всегда. Взял да и отдал девчонкам яблоки! Просто так! Пусть себе удивляются! Ведь на самом деле он вовсе не жадный! И ему совсем не нужны эти деньги!

Начало уже вовсю смеркаться. Рваные тучи застлали предвечернее небо. Было душно и неспокойно, словно перед грозой.

Бесконечный поток машин двигался по улице — ехали автобусы, троллейбусы, легковушки. Люди спешили по каким-то своим, неизвестным Сеньке делам, смеялись, переговаривались. В домах и витринах магазинов зажигались огни. Вспыхнули матовые шары над сквером и дальше, вдоль улицы. Город тонул в сумеречной дымке — огромный, чужой, непонятный.

Мимо пробежала стайка мальчишек, обронив на ходу обрывки фраз о цирке и каком-то представлении на стадионе. Медленно прошла женщина с детской коляской. Вдоль тротуара проехала мороженщица, и рядом с ней прихрамывал инвалид, который рассказывал что-то веселое, — они смеялись. Женщина даже остановилась и произнесла: «Ох, уморил меня, Васькин! Не могу!»

«Им хорошо!» — с завистью подумал Сенька и, вспомнив, что совсем забыл про яблоки, тоскливо произнес:

— Кому?

Остановилось еще несколько покупателей. Подвыпивший гражданин подбросил в ладони яблоко, покачнулся, с трудом поймал его и опустил в корзину со словом: «Фрукт!»

Подошел старичок, взял пяток яблок, внимательно посмотрел на Сеньку, сказал:

— Учиться бы тебе, молодой человек! — и ушел.

«Словно я не учусь», — с обидой подумал Сенька.

Полная женщина нагнулась над Сенькиной корзинкой и долго перебирала оставшиеся яблоки: брала в руки одно, потом меняла его на два и опять — на одно, но покрупнее.

— Сколько? — спросила она, наконец выбрав три яблока.

Сенька хотел сообразить, сколько просить за три штуки, но растерялся и никак не мог подсчитать.

— На тридцать копеек две штуки, — сказал он и добавил: — Или на рубль пять!

— Так что же это у тебя получается! — возмутилась женщина. — Пятнадцать копеек штука или двадцать?

Сенька совсем растерялся.

— Да, — произнес он. — Так.

— Спекулянты несчастные! — воскликнула женщина, бросив Сеньке тридцать копеек и одно яблоко. — А наверное, еще пионер!

— Нет, я октябренок! — признался Сенька.

— Еще лучше! — совсем рассердилась женщина и двинулась по тротуару, шурша платьем.

«Почему спекулянты? — подумал Сенька. — И почему несчастные?»

Он посмотрел в корзину. Там оставалось четыре яблока.

«А ну их!» — решил Сенька и, прикрыв яблоки тряпкой, взял корзинку на руку.

Он подошел к матери и передал ей несколько замусоленных рублей и горсть мелочи:

— Поедем! А то я пить что-то хочу!

Мать как раз продала все яблоки, настроение у нее было хорошее.

— Конечно, сынок, поедем! — сказала она ласково. — А попить я и здесь тебе куплю. Сладенькой. Ты умница у меня. Завтра опять поедем. Яблок-то много еще! А они смотри как хорошо идут…

Всю обратную дорогу Сенька молчал. И только когда подходил уже к Старым Дворикам, он вспомнил:

— А книжки-то и тетрадки мы так и не купили…

Хотел еще что-то сказать, да не стал. Опять мать скажет: «Мал ты, сынок! Не понимаешь…»

6

До чего же много в жизни непонятного! И верно, мал еще… А понять все ох как хочется! Матери хорошо говорить, она большая. Да только и она, видно, не все понимает. Купила зачем-то козу и радуется. А к чему она? Вот и Митя говорил: «Не совсем сознательная». И Максимка Копылов… Они понимают. Про бабушку Максим правильно сказал. Но бабушка умерла, а ничто не меняется. Вот-вот уже почти начало меняться — и стоп. Опять чуть ли не каждый день в город: то яблоки, то редиска, то зелень всякая! И зачем матери столько денег! Отец приносит, Митя. За корову заплатили. Да и в городе сколько навыручали! А мать — все еще и еще. Хоть бы купила что-нибудь. Телевизор, как у других. Или мотоцикл Мите. Он давно хотел. А если бы с коляской, так и всем ездить можно! Так нет! Радио купили год назад — и все! Вот козу эту еще. Да на что она? А если бы мать в совхозе работала, и ей бы платили! Хватило бы! И на одежду не много нужно! А на еду и подавно. Своего много. Магазин рядом. А в магазине что — дорого? «Спекулянты», наверное, это что-то нехорошее. Хоть и «несчастные», а зло это женщина сказала, ругательно…