– А теперь, значит, не уверена. – В голосе Петрова я уловила насмешку.
– Теперь, значит, нет, – ехидно передразнила его собеседница, – ты когда Костю в последний раз навещал?
– На прошлой неделе, – спокойно ответил Серпал. – Гель, парню тринадцать, он не нуждается в каждодневных свиданиях с папочкой. У него своя жизнь, оставь его в покое. И, в конце концов, мы сами разберемся, как нам общаться.
– Да! Ты уж разберешься!
– Тебе мало денег? – спокойно спросил шеф.
– Деньги! Деньги! – взвизгнула Ангелина. – Одни сплошные деньги! Мне внимания твоего недостает, понимаешь? Ведь я люблю тебя! – Женщина всхлипнула.
Послышалась какая-то возня, свидетельствующая, скорее всего, об объятиях. Мне даже стало неловко, но я быстро справилась с этим чувством. В конце концов, ради благого дела стараюсь.
– Прости, пожалуйста, – наконец проговорил Петров, – но мы уже обсуждали это, и не раз. Все кончено, тебе придется с этим смириться. Ничего у нас не получится, былого не воскресить. У нас общий ребенок, этого тоже не изменить, поэтому мы навсегда останемся близкими людьми, но общего будущего у нас нет.
– Да?! – В голосе Ангелины слышалась ярость. – А с кем оно у тебя есть? Вообще, на свете существует женщина, способная растопить твое каменное сердце?
– Ледяное, – поправил Серпал.
– Что?!
– Растопить можно лед, камень не плавится.
– Ах ты! – раздавшийся хлопок сообщил мне, что, по всей видимости, кто-то только что получил пощечину.
Послышался цокот каблучков, и вдова Андрея фурией выскочила из кабинета, оставив в приемной тонкий шлейф дорогих духов.
Я быстро щелкнула кнопку на ноуте, отключая звук в наушнике, и наконец-то выдохнула. Вот это ничего себе! Вот это новости!
* * *
Назначенное на вечер совещание не принесло никаких интересных известий. Скучные цифры, дебет, кредит – обычное переливание из пустого в порожнее. Я едва не заснула, слушая монотонные отчеты сотрудников.
После встречи, когда все ее участники стройным рядом потянулись из кабинета, возле стойки рецепшен задержался Хоруженко. Проходящая мимо Миронова недобро посмотрела в нашу сторону, но промолчала.
– Как дела? – весело поинтересовался Олег, то ли не обратив внимания, то ли сделав вид, что не заметил косых взглядов начальницы.
– Да неплохо, спасибо. – Я торопилась вновь включить «большое ухо», так как в кабинете шефа задержался Стершин, но парень мешал мне это сделать, чем очень раздражал.
– Слушай, я тут подумал… – Олег переступил с ноги на ногу, – может, поужинаем сегодня вместе?
– Угу, отличная мысль, – буркнула я, только чтобы он скорее отвязался. Отказ пришлось бы объяснять дольше. В данном случае проще согласиться.
– Да?! – Коммерческий директор, кажется, даже удивился. – Супер! – радостно воскликнул он так, будто всю жизнь уговаривал меня разделить с ним трапезу, я до сего дня отказывалась, а теперь наконец-то сказала «да». – Тогда я зайду за тобой после работы? Когда лучше?
– Откуда ж мне знать. – На моем лице появилась кривая улыбка. – Как шеф отпустит. Он, видишь, все еще совещается.
– Ясно. – Свет погас на лице Хоруженко. – Ну, набери тогда, ок?
– Ок, – буркнула я, мечтая только о том, чтобы мужчина наконец ушел.
Олег покинул приемную, а я обратилась в слух.
– Хочешь, чтобы я разобрался? – поинтересовался Стершин.
– Да, конечно, нужно съездить, выяснить, что за бред несет этот Голубев. – Такое ощущение, что они все с цепи сорвались с этим старым убийством. Сначала Ангелина, теперь этот Пинкертон доморощенный.
– Думаешь, у него и правда что-то есть на тебя? – В голосе начальника СБ читалась тревога.
– Откуда? – усмехнулся Серпал. – Нет, я уверен, он блефует. Но все равно выяснить не мешает. Ты когда сможешь с ним встретиться?
– Не раньше, чем через три дня, – ответил Михаил Леонидыч. – Завтра у меня командировка же. Ну, ты помнишь…
– Да, да, конечно. – Удивительно, но голос шефа звучал спокойно. Поразительное хладнокровие для человека, над которым дамокловым мечом нависла угроза разоблачения в убийстве. – Это не горит совсем. Так даже лучше – не стоит демонстрировать парню нашу заинтересованность. В данном случае спешка будет лишней.
– Что у тебя, кстати, с Гелей-то? – Стершин перевел разговор в иное русло. – Ребята докладывали, будто ворвалась она в твой кабинет едва ли не штурмом. Остановить не смогли. Ты на них не серчай. Ну сам подумай, не скручивать же ее? Кроме того, ты бы с ней поосторожнее. Не ровен час болтать начнет, с журналистами встречаться. Оно тебе надо? Они до сенсаций уж больно охочие. Вот что ни ток-шоу, так какое-нибудь незаконнорожденное дитя знаменитой личности на свет божий вытаскивают.
– Ты смотришь ток-шоу? – усмехнулся Петров.
– Да нет, – вроде как даже смутился Стершин, – так, фонит иной раз телек.
– Да ладно, не тушуйся, – на этот раз в голосе шефа слышался смех, – у каждого свои слабости.
– Ага, – буркнул начальник СБ, – ты из-за своих уже тринадцать лет под каблуком у этой бабы.
– Ты говори, говори, да не заговаривайся, – стальным тоном отрезал Серпал. – Моей слабости – да, скоро четырнадцать лет, но, знаешь, Костя – лучшее, что я сделал в своей жизни. Так что ни о чем не жалею.
– Ладно, ладно, – миролюбиво и несколько смущенно проговорил Стершин, – чего ты сразу в бутылку-то лезешь? Не жалеешь – и хорошо. Рад за тебя. Может, оно и правильно. А то я вон один, как тополь на Плющихе.
– Как перст, – машинально поправил Петров. – Тополей три было.
– Что? А, ну да. Один хрен, что перст, что тополь, а словом-то и обмолвиться не с кем, опыт свой, так сказать, богатый передать, гены опять же замечательные. – На этот раз мужчина смеялся.
– Ладно, – отрезал его начальник, – заболтались мы с тобой. Ты давай, решай что-то с Голубевым, а я домой. Вон секретарша, бедная, уж истомилась, наверное, вся.
– Кстати, как она тебе? – поинтересовался Стершин, а я еще больше обратилась в слух, хотя куда уж больше.
– Да ничего, только…
Что «только», я уже не услышала, так как неожиданно на меня обрушился ледяной дождь. В буквальном смысле.
Ничего не понимая, я вскочила с дикими воплями и вперилась глазами в источник своих бед. Передо мной стояла сухонькая женщина с графином в руке. В ее умных и ярких глазах плясали озорные черти. Еще не старая дама будто сознательно прибавила себе возраст, нацепив на голову нилепый цветастый платок на манер тех, что носят бабушки в деревне. Синий халат, из под которого едва выглядывали облаченные в гамаши ноги, выдавал в ней служительницу швабры и тряпки. Дешевые резиновые тапки а-ля «кроксы» довершали образ.
– Твою мать, – выругалась я, отряхиваясь, словно собака, из-за чего во все стороны полетели брызги. Не без удовлетворения я заметила, что некоторые из них достигли и источника моих неприятностей. – Что это было, в конце концов? – Мой грозный тон, увы, нисколько не напугал тетку.
– Я нечаянно, – невинно ответила та, – вот, цветочки поливала, да оступилась, детка.
– Вы баба Глаша?! – проявила я чудеса сообразительности.
– Кому баба Глаша, а кому и Глафира Митрофановна, – грозно ответствовала уборщица.
А ведь прав Олег: бабушка-то непростая! Ой и не простая!
– Простите, Глафира Митрофановна.
Хотя что это я? С какой стати прошу прощения? Может, это бабусе нужно извиняться? Цветочки она, видишь ли, поливала!
Поправив тонкой рукой платок, баба Глаша бесцеремонно заглянула в мой ноутбук, демонстрирующий прекрасный пруд с лилиями – заставку рабочего стола.
– Хм, – пробормотала женщина, – я уж думала, ты порнуху какую смотришь или еще чего позабористее. А тут такое… Чегой-то ты тогда так внимательно в экран-то пялилась? Даже меня не заметила. Будто оглохла и ослепла.
– По какому праву… – Мой голос предательски пошел вверх. Так, спокойно, Валерия. Тетка явно тут на особом счету. Так что лучше не связываться. А ну как доложит Стершину? Нет, понятно, что моя задумчивость на прослушку никак не указывает, но зачем лишнее внимание к себе привлекать?
– Медитировала, – буркнула я первое, что пришло в голову.
– С открытыми глазами? – удивилась Глафира Митрофановна.
– Угу, с открытыми, почему нет?
Собеседница пожала плечами, но в глазах ее по-прежнему читалось недоверие. А и пусть! Буду я перед каждым поросенком бисер метать.
– Что здесь происходит?! Валерия, почему вы в таком виде?! – Грозный окрик Петрова заставил меня вздрогнуть. За его спиной топтался Стершин, с любопытством взирая на разыгрывающуюся сцену.
– Да, Валерия, – глаза бабы Глаши весело сверкнули, – где это вы так намокли?
– Вспотела, – буркнула я. Но, поймав грозный взгляд шефа, пояснила: – Да вот, Глафира Митрофановна тут цветы поливала, а я, неловкая такая, встала резко и задела ее. Она воду на меня и пролила.
По лицу Серпала я поняла: он не поверил ни единому моему слову. Слишком уж хорошо ему известен характер уборщицы, чтобы не понять, что произошло на самом деле. Но мой благородный жест оценил, благодушно хмыкнув.