— Точно знают четверо. Многим известно, что дракона может убить лишь дракон, или он сам по доброй воле отказывается от жизни.
— Да, тогда на стычку охотников на девственницу сможешь повлиять лишь ты. Тебе бросить вызов не посмеет никто. Вообще не понимаю, почему все помешались на этой невинности? Неужели только из-за того, что женщины сарханов обладали ею? Как по мне, так это развлечение на один раз, потом то она становится такой же как остальные.
— Именно так все и думают, что невинность интересует драконов с точки зрения принадлежности к сорханам.
— А что, есть еще что-то важное?
— Однажды, у себя в библиотеке, я нашел книгу, которую принес отец из храма незадолго до своего ухода. Эта книга писалась в те времена, когда боги еще не покинули нашу вселенную. Написана она на древнем языке, поэтому переводить было крайне тяжело. В одной из глав говорилось о проклятье драконов, там говорилось о каре за нашу гордыню, но были и слова, которые я перевел и всегда ношу с собой, — Анситор достал из кармана бережно свернутый лист старого пергамента.
— И что же там написано? — нетерпеливо воскликнул Ильшур и друг протянул ему листок.
Силен и славен был народ,С лихвой обласканный богами.Презрев свой долг перед мирамиЕго величие падет.
По крохам воссоздать могущество былоеВозможно станет лишь тогда,Когда пред страшною войноюСоединятся навсегда
Опутанная волею чужою сила,Чей разум и полет врагами скован,И женщина с невинности покровомЧто силу эту вновь освободила.
В зале повисла тишина. Прочитав пророчество, Ильшур надолго задумался, а Анситор позволил другу осознать — насколько близко к краю подошла история их народа. Конечно, предупреждение древних больше запутывало, чем давало ответов. Чья воля могла опутать разум самых сильных существ? О какой страшной войне идет речь? Но так же, оно давало и надежду, а стало быть — без женщины загадок и тайн не раскрыть. Ильшур поднялся из кресла, подошел к бару и налив два бокала вина один протянул другу.
— Ну что? За удачу на аукционе Тэхеры?
— И она нам понадобится!
Глава 8. Правда о силе
Екатерина Мещерская
Видимо, ко всему человек привыкает. Вот и моя жизнь влилась в более-менее устойчивое русло. За неделю на космическом корабле мы с девочками стали ближе, и я бы даже сказала дружнее, если бы дружба в этой дикой среде не отсутствовала как социальное явление. Дни наши проходили в разговорах, темы поднимались разные. Меня, прежде всего, интересовали нюансы общественного устройства в этом, так называемом, планетарном сообществе, а девочек интересовала жизнь на Земле. Порой мне казалось, что я сказочница, которая рассказывает восхищенным детям волшебную сказку. Особенно их интересовали чувства — доверие, нежность, любовь. Открыв свои хорошенькие ротики они глотали каждое мое слово. Чего я только им не рассказывала! Начала с примеров классической литературы и героинь Пушкина, Толстого, Булгакова, а потом пересказывала сюжеты популярных дамских романов и даже фильмы.
Живой интерес у моих девчонок вызвал пересказ фильма «Красотка». Они искренне недоумевали, почему герой Ричарда Гира плохо относился к профессии главной героини?! Оказывается, в их извращенном обществе существовало нечто подобное. Девушек с аукциона мог купить не хозяин, а владелец общего дома. Туда приходили мужчины, которые хотели провести время с женщиной, но при этом не брать на себя ее содержание и защиту. Конечно, услуги одаренных и красивых женщин были баснословно дороги, и их труд был почетен. Существовали дома и попроще, туда попадали некоторые женщины, достигшие предельного возраста и не сумевшие найти себе защитника. И клиенты у них были менее престижные, но профессия не считалась унизительной, их ценили и оберегали. Были даже школы для девочек, желающих работать в таких заведениях. Кроме искусства ублажения, там обучали игре на музыкальных инструментах, танцам, умению поддержать любой разговор и бесконечному множеству других разных хитростей. Удивительно, но при том, что женщина являлась фактически товаром, они еще и проституцию легализовали!
Чем больше я узнавала, тем больше возникало вопросов, на большинство из которых подруги как могли, отвечали. К примеру, если обычный мужчина выбирает себе женщину из общего дома, то, как правило, она будет у него одна. Взять вторую возможно лишь тому, у кого за пять лет жизни с первой не случилось потомства. Беременность женщины поощрялась выплатами семье из общественных фондов.
А вот у хозяина, купившего женщину на аукционе, их может быть несколько, а порой даже много. Самые большие гаремы у драконов, конечно, им выбирали самых красивых и самых талантливых. Кто бы сомневался! Когда я спросила, отчего так несправедливо расходуется ценный генофонд, ответ меня даже не удивил. Оказывается, чтобы у достойных было достойное потомство.
О каком достойном потомстве может идти речь, если по их же рассказам, из тысяч женщин гаремов драконам не родила ни одна. В богатых, или как тут принято называть — достойных семьях, наследников тоже было не много. Получается, искусственно стимулировали рождение обычных и наоборот, всячески пресекали рождение одаренных. Как будто кто-то злой и невидимый играл на струнах адской арфы. Посмотреть бы в глаза этим драконам! Хотя, они тоже пострадали. Что-то в этой инопланетной котовасии явно не сходилось.
Правовая сторона власти, о которой мне рассказали, так же не прибавила оптимизма. Обязанности, конечно, были, а вот с правами было хуже. Но проще. Женщины вообще их не имели, а у мужчин все зависело от силы и богатства. От величины первого зависело количество второго. Преступлениями считалось все — от убийства до долгов. Причем наказание за любое из них было одинаковым — рабский ошейник на всю оставшуюся жизнь. Но даже панический страх перед наказанием, почему то, не сокращал численность рабов. Конечно, я попыталась поразмышлять о том, что мы тоже носим ошейники и наше положение сопоставимо с невольничьим, но Крэгус категорично это отрицал. Он рассказывал, что после продажи наказанных с аукциона о них больше никто не слышал. Ходило множество слухов о их судьбе. Чаще всего верили в существование секты, поклоняющейся кровавому богу. Именно ему, якобы, и приносили в жертву купленных рабов.
Фиолетовый очень часто стал бывать в нашем отсеке. Если сначала его присутствие настораживало моих соседок, то уже через несколько дней к нему настолько привыкли, что перестали замечать. Он подолгу просиживал в одном из кресел и внимательно слушал нашу трескотню, иногда вставляя свои замечания и полезные дополнения. Я же стала подмечать, как часто его взгляд останавливается на нашей Эриоке, с какой нежностью он на нее смотрит, пока та этого не замечает, а от ее улыбки взгляд Крэгуса становился печальным и задумчивым. Когда же горы с нами не было, взгляд девушки становился грустным. Симпатия между ними была очевидна, жаль, оба не допускали и мысли о ее существовании. Красивая бы получилась пара, ну, по-инопланетному красивая, разумеется.