Читать интересную книгу Ворона летает по геодезической - Игорь Блинов

— М-да… Ну, ладно.

— А вы не согласны?

— Не особенно. Но, как говорится, каждый — кузнец своей судьбины. И опять-таки насчет Абашидзе. Расскажите, что тогда произошло.

— Да ведь я ничего не видела. Заур меня с курсов провожал, а потом этот появился, как из-под земли, показал удостоверение, а мне говорит — «иди домой». Ну, я пошла. Вот и все.

— Милиционер один был?

— Да. А вы разве не знаете?

— Да нет, я из другого ведомства. А выстрелов вы не слышали?

— Боюсь, что слышала.

— То есть?..

— Ну, когда домой пошла, слышу — какие-то хлопки. Я тогда не придала значения, а теперь понимаю.

— А сколько их было?

— Хлопков? Два.

— Точно два? Не три?

— А какая разница?

— Очень существенная. Так вы уверены, что выстрелов было два?

— Да вроде, — после некоторой паузы сказала певица. — Точно, два.

— А не знаете, зачем Абашидзе таскал с собой нож?

— Нож?! — удивилась девушка. — Да он никогда ножа не носил — он же спортсмен был. Говорил, что любого может заломать, и никакого оружия не надо. Он, между прочим, чемпион района по самбо был, среди юниоров, вы разве не знаете?

Ермолаев промолчал.

— А кто все-таки добрался-то? — вернулся он к оброненной ранее фразе. — Вы сказали, и до вас добрались.

— Журналист один приходил, интервью брал…

— Взял интервью-то? В-смысле, напечатал?

— Нет, наколол, кажется. Сам больше говорил, на выборы напирал и все такое. Утомил вообще. За депутата Серкина агитировал, чтобы мы поучаствовали. А этот Серкин такой дворец себе отгрохал, все знают, тот еще правозащитничек.

— Так-так…

— И вот напугал, что скоро все запретят.

— Все?

— В-смысле, цензуру введут и вообще будет тоталитарный режим.

— Вот как?

— Да. Это правда?

— Нет, неправда, — ответил Ермолаев и встал. — Прощайте, сударыня, благодарю за неоценимую помощь.

— Не за что, заходите еще.

— Всенепременно.

— Мы новую программу готовим. Вам понравилась наша музыка?

— Чрезвычайно понравилась.

— Я рада.

— И я рад, что вы рады.

— Аналогично.

«В трупе два пулевых отверстия, — проанализировал Ермолаев ситуацию. — Выстрелов было тоже два. Значит, без предупредительного? Баскаков — опытный сотрудник, вряд ли струхнул. Зачем же сразу было стрелять на поражение? Эмоции? А с виду спокойный, ни дать ни взять Жан Габен, только усатый… Как назло ниточку обрубил».

— Да, я прикончил мерзавца, — Баскаков был сердит. — Я, лично. Нечего ему на нарах делать. С такими разговор у нас должен быть короткий. Хватит с ними валандаться.

— Конечно, кто же спорит, — кивнул Ермолаев. — Кончать сразу.

— Нет, тут ты неправ, — немного успокоился Баскаков. — Все должно быть по закону.

— Ага, представиться, показать удостоверение, а когда он с финкой на тебя, ты — предупредительный выстрел вверх, а потом в него?

— Разумеется.

— И с Абашидзе так было?

— Абсолютно так. Я сначала по-хорошему хотел, полной уверенности- то не было, а он на меня с ножом. Стало ясно — по-хорошему не понимает. Ствола не испугался, значит — хоть молодой, а матерый. Сам себя выдал, какие тут вопросы…

— Нет вопросов.

Глава десятая

Стучись в любую дверь

— Вика, как ты думаешь, мог Заур Абашидзе убить Настю?

— Вы сбрендили, извините! — возмутилась девушка. — То с ножом на милиционера, то своих душить… Глупость какая.

«Она права, — подумал Ермолаев. — Не туда нас с Серым понесло, не туда — теперь это окончательно ясно».

— А вот ты говоришь, Настя упоминала про Роберта, фотографа. Как бы этого Роберта найти?

— Не знаю… — Вика покачала головой.

— Попробуй вспомнить что-нибудь. Где они встречались, например…

— Ой! Наська говорила, что он в казино бывает, вроде бы.

— Хорошо. А где мастерская у него, не говорила?

— Н…нет. Не помню. Кажется, у него серебристый джип есть. Или не у него, но ее один раз катали. Не знаю.

— Ну вот, уже кое-что, — подбодрил ее Ермолаев. — Вика, ты не хотела бы к сестре съездить на недельку?

— Опять? То на дачу, то к сестре…

— Ну что еще за капризы — разве тебе на даче не понравилось?

— На дачу — согласна, а к сестре — ни за какие коврижки.

«Ничего, пусть будет так, — прикинул Ермолаев. — Вряд ли ему придет в голову туда явиться во второй раз, если он вообще там был…»

— Хорошо, езжай на дачу.

У входа в казино стояло много машин, в том числе и серебристый джип. Миновав человека с металлодетектором, Ермолаев зашел в бар и взял мексиканского самогона с солью и лимоном.

Бармен, услышав вопрос про Роберта-фотографа, хрюкнул и покачал головой.

На втором этаже у двери без надписи ошивались двое типов неприятной наружности, коротко стриженные и с полным отсутствием шеи, что делало их похожими на матрешек. Быстро следуя мимо, Ермолаев резко рванул дверную ручку и тут же оказался обездвижен железной хваткой.

— Ты чего, мужик?

— А вы ч-чего? — Ермолаев старался говорить заплетающимся языком. — Мне Роберта надо. Фоторг…рафа.

Хватка не ослабевала. Дверь приоткрылась — видна была только холеная рука с толстыми пальцами, украшенная массивной золотой печаткой.

— Э, в чем дэло? — прозвучало из глубины комнаты.

— Да ничего, Джабраил Ишханович, тут какой-то хмырь заблудился, — ответил один из церберов, и дверь закрылась.

— Давай, вали отсюда… — Ермолаев почувствовал такой мощный толчок, что смог затормозить лишь у самой лестницы.

«Так, ладно, спущусь пониже», — он опять зашел в кафе, чтобы обдумать план действий и на всякий случай примелькаться посетителям. Впрочем, посетителей было немного, и среди них — ни одного кавказской внешности.

Для антуража пришлось взять пива и водки.

Через пять минут к Ермолаеву бесцеремонно подсела молодая и сильно накрашенная брюнетка.

— Молодой человек, пригласите меня танцевать.

— Так ведь музыки нет, — удивленно ответил Ермолаев.

— Ой, верно. Тогда угостите папироской.

— С удовольствием. Бросил.

— Ну тогда…

— Кока-колы желаете?

— Я не проститутка, между прочим, — нескладно ответила брюнетка. — Просто вижу — молодой человек интересный скучает, а я тоже ужасно одинокая.

«А это мы проверим, путана ты или шпионка, — подумал Ермолаев. — Да и про фотографа этого чертового хотелось бы узнать».

Он принес из бара бутылку вина и наполнил фужеры.

— Ой, а я хочу орешков! — капризно заявила брюнетка.

— Сию секунду-с, — Ермолаев встал и направился к стойке, высматривая какую-нибудь отражающую поверхность. Наверняка красотка сейчас насыплет ему в рюмку вредный для здоровья порошок.

Как назло, все было матовое, и даже вместо картин в застекленных рамках висели бумажные произведения с иероглифами.

Когда он вернулся, брюнетка подняла фужер.

— Э, нет, я — пива…

Она прикусила губу.

— По рекомендации лучших собаководов и докторов, — пояснил Ермолаев, — Нужно соблюдать порядок.

— Не поняла.

— То есть сначала пьется пиво, потом вино, потом водка.

— А потом? — кокетливо поинтересовалась брюнетка.

— Потом кофе. В постель.

— Нет, лучше в чашку, — она захихикала.

«Бездна остроумия, — подумал Ермолаев, — С кем приходится общаться…»

Осушив стакан пива, Ермолаев потянулся к водке.

— А вино?.. — она покосилась на его нетронутый фужер.

«Непрофессионалка, — успокоился он, — С такой быстро разберусь».

— Да ну его, вино, — сказал он. — Это не для настоящих мужчин.

После минутного молчания она пожелала бутерброд с красной рыбой.

«Так, теперь и водку хочет отравить», — думал Ермолаев, медленно идя к буфету.

Возвращаясь, он ловко споткнулся и сбросил рыбу на ее ажурные колготки.

— Ай-яй-яй, ой-ей-ей, какие же бывают неуклюжие моменты в моей нелепой жизни, — запричитал он и подал салфетку.

Брюнетка что-то пробормотала и перегнулась вниз, пытаясь оттереть пятно.

Ермолаев мигом схватил ее фужер, опрокинул в рот не глотая (вино оказалось сладким и приторным), перелил ей содержимое из своей посуды, точно соблюдя уровень, и выпустил к себе в фужер то, что не успел ненароком проглотить. Было бы проще поменять емкости, но он заранее определил незначительную разницу в форме подставки. Кто знает, может у нее тренированная зрительная память — а береженого, как говорится… Хорошо, что никто не видит, а то что бы подумали…

«А корма у нее примечательная», — отметил он, наблюдая сверху за ее манипуляциями.

— Фух, — с раскрасневшимся лицом дамочка, наконец, возникла над столом.

— Клянусь, в последний раз. А выпью-ка и я вина.

— Давайте.