Читать интересную книгу К Барьеру! (запрещённая Дуэль) №28 от 13.07.2010 - К барьеру! (запрещенная Дуэль)

Я уже был проинформирован, что там очень много самолетов и военной техники, а самолеты я вообще любил с детства и потому подбил коллег, и мы коллективно отправились туда. Ехали мы вчетвером: я, один сотрудник из Мексики с подругой (она тоже оттуда) и один из Индии. Т.е. получился такой интернационал. Лазили мы там долго. Но особо хочется отметить несколько обстоятельств. Немцы в принципе очень любят технику, причем давно. Иначе не было бы у них ни Даймлера, ни Дизеля, ни Поршэ. И потому они строят и содержат довольно много музеев посвященных технике. Здесь как фирменные музеи, например, Мерседес, Поршэ, БМВ, так и общие, т.е. где есть практически всё. В Зинсхайме огромное количество транспортных средств - велосипеды, мотоциклы, автомобили, самолеты, вертолеты, танки, паровозы и т.д. Меня очень порадовало значительное количество техники производства СССР. В частности, танк Т-72, БТР-70, вертолет Ми-8, но больше всего - сверхзвуковой лайнер Ту-144. Руководство музея посчитало, что выставить оба пассажирских сверхзвуковых самолета - это сильный ход, который привлечет много посетителей. И они, надо думать, не ошиблись. Ведь где еще можно увидеть рядом и «Конкорд», и Ту-144? Самое приятное, что в них можно было зайти. И надо отметить, народа там было масса – что в одном, что в другом.

Вот тут начинается самое интересное. Уже по приезду обратно мы еще посидели и пообщались, и разговор получился для меня неожиданным. Они все единогласно высказались, что Ту - круче «Конкорда», ну и больше, и вообще. Но особенно меня удивил вопрос - а когда, на мой взгляд, Россия сможет удивить мир новыми прорывами, например, в области сверхзвуковой авиации? Мне от этого вопроса стало грустно. И я сказал, что какой-либо прогресс у нас возможен, только если наш народ сможет собраться и уничтожить своих врагов во власти. И тут началось. Разговор перешел в плоскость гуманизма и прочих ценностей. Если кратко, то я отстаивал точку зрения, что уничтожать опасных врагов можно и нужно, хотя и осторожно, чтобы свести к минимуму наказание невиновных. На что получил энергичные возражения, что так нельзя и вообще, человеку свойственно ошибаться и даже если все выглядит очень убедительно, а мы возьмем и расстреляем человека, то совершим непоправимое. Т.е. если вдруг всплывут новые факты, которые будут свидетельствовать о невиновности ранее расстрелянного, то мы уже не в силах будем положение исправить. Это конечно, да. Но я попытался перевести все в плоскость арифметики. Например, что на Украине за 20 лет независимости численность населения сократилась на 6 миллионов человек, т.е. примерно на 15 процентов. И что хуже - расстрелять, например, 100 тыс. человек, среди которых, возможно будет ну 1, ну 2, ну 5 процентов тех, кого можно было бы признать невиновными или не настолько виновными, чтобы расстреливать, или смерть миллионов людей, которые заведомо не виноваты в той ситуации, в которой оказались. Призадумались. Не согласились, нет, но призадумались. Приводили случаи из своих стран. А надо отметить, что и Мексика, и Индия - это по уровню, мягко говоря, не Европа. Там беспредела хватает. В Индии на племенной почве - всякие кровные мести. В частности, был приведен случай, когда представитель одной общины убил представителя другой, узнав, что тот убил его брата. Оказалась, что брат не убит и месть это вовсе не месть, а банальное убийство, за что теперь те имеют полное право и должны мстить. «Полное право» здесь имеется ввиду «по обычаям», УК Индии строго наказывает за такое, но люди в глубинке не особо чтут УК, им традиции ближе. Мексика - там еще веселее. Вечные разборки на почве наркоты – как выращивания, так и транзита из Колумбии. Известно, что в приграничные с США города регулярно приходится вводить войска для наведения порядка. И вообще, по всей стране довольно регулярно гибнут люди, совершенно к этому делу не причастные, просто ловят шальные пули от разборок местных наркобаронов.

Т.е. я бы понял, если бы говорил с людьми, выросшими в Германии и не знавшими разгула преступности. Но люди видели это, говорят об этом. Понимают несправедливость, произвол элит. Почему такое внутреннее табу на решительное противостояние? Ведь я не говорю, что прямо завтра надо идти и записываться в какую-нибудь организацию имени Эрнесто Гевары. Просто сама позиция. Теория. Не понимаю. И что самое интересное, многие мои друзья и знакомые с Украины тоже вполне допускают силовое решение проблемы, хотя бы теоретически. Это меня в некотором роде обнадеживает. Если люди понимают свое положение и не хотят в нем оставаться - есть надежда, что им хватит духу хотя бы поддержать тех, кто действительно на что-то решится. Может быть, у нас еще есть шанс не стать страной третьего мира окончательно? Я даже слышал такое мнение: «У них не было великой победы, первого спутника и Гагарина, им не так стыдно, как нам, перед предками».

Сергей Волковой, ФРГ

ПОЕДИНОК

ТВОРИЛ ЛИ СТАЛИН БЕЗЗАКОНИЕ?

Да - Хрущев и его последователи

Нет - М.П. Фриновский

Народному Комиссару внутренних дел Союза Советских Соц. Республик –

Комиссару Государственной Безопасности 1 ранга

Берия Л.П.

от арестованного Фриновского М.П.

ЗАЯВЛЕНИЕ

Следствием мне предъявлено обвинение в антисоветской заговорщической работе. Долго боролась во мне мысль необходимости сознаться в своей преступной деятельности в период, когда я был на свободе, но жалкое состояние труса взяло верх. Имея возможность обо всем честно рассказать Вам и руководителям партии, членом которой я недостойно был последние годы, обманывая партию, — я этого не сделал. Только после ареста, после предъявления обвинения и беседы лично с Вами я стал на путь раскаяния и обещаю рассказать следствию всю правду до конца, как о своей преступно-вражеской работе, так и о лицах, являющихся соучастниками и руководителями этой преступной вражеской работы.

Стал я преступником из-за слепого доверия авторитетам своих руководителей ЯГОДЫ, ЕВДОКИМОВА и ЕЖОВА, а став преступником, я вместе с ними творил гнусное контрреволюционное дело против партии.

В 1928 году, вскоре после моего назначения командиром и военкомом Дивизии Особого назначения при Коллегии ОГПУ, на состоявшейся районной партийной конференции я был избран в состав пленума, а пленумом – в состав бюро партийной организации Сокольнического района.

Еще на конференции я установил контакт с бывшим работником ОГПУ (в 1937 г. покончил самоубийством в связи с арестом ЯГОДЫ) ПОГРЕБИНСКИМ, который информировал меня о наличии групповой борьбы среди членов райкома. В последующем я примкнул в составе бюро к большинству, оказавшемуся правыми, и вел работу совместно с этой группой членов бюро до ее разоблачения в районной партийной организации.

На следующей партийной конференции в 1929 г. это большинство бюро, в том числе и я, и другие работники ОГПУ: МИРОНОВ, ЛИЗЕРСОН, ПОГРЕБИНСКИЙ, были до конца разоблачены. Я и МИРОНОВ выступали с покаянными речами на конференции, однако не порвали полностью с правой группой в районе.

После конференции в ОГПУ состоялось совещание руководящего состава в связи с указанием ЦК, осуждавшим втягивание партийной организации ОГПУ в групповую борьбу в Сокольническом райкоме.

После районной партийной конференции я заколебался и решил стать на правильный партийный путь, порвать с этой группой. Однако вскоре после этого я был вызван ЯГОДОЙ для служебного доклада по делам дивизии. После доклада ЯГОДА перешел со мной на разговор о делах партийной организации. Он начал всячески ругать меня, говоря: «Как вы, командир и военком, струсили, начали на конференции каяться, как вам можно доверять после этого дивизию?» И тут же он сказал: «Имейте в виду, что за вами были еще кое-какие грехи». Я недоуменно спросил — какие? ЯГОДА ответил: «У вас были попытки дискредитировать РЫКОВА». Я говорю, «когда это было?» Давно, документы о попытке дискредитации РЫКОВА находятся в моих руках, вы имейте это в виду». Когда я спросил ЯГОДУ — в чем же дело, он рассказал, как в 1920 г. в Харькове, во время приезда РЫКОВА с группой работников, в том особняке, где он проживал, мною был произведен обыск. Тут же ЯГОДА мне сказал: «Вы имейте в виду, РЫКОВ возьмет свое». И добавил: «Постарайтесь в политических делах полностью ориентироваться на меня и почаще советоваться, в частности с ПОГРЕБИНСКИМ. А по политической работе в дивизии вы советуйтесь с МИРОНОВЫМ; он человек политически грамотный и укажет, как вести это дело».

В том же 1929 году в Москву приехал ЕВДОКИМОВ в связи с намечаемым переводом его в качестве начальника СОУ ОГПУ. Я был у него в номере гостиницы «Селект». Вначале ЕВДОКИМОВ расспрашивал меня, как идут дела в Москве, потом сообщил, что он переводится в Москву и что ЦК предлагает ему наладить оперативную работу ОГПУ. В этой же беседе я поделился с ЕВДОКИМОВЫМ и сообщил, что попал в правые на практике.