Читать интересную книгу Золотые времена - Александр Силецкий

– Ривалдуюшка, пойди смажь коленчатый вал – через час будем снова взлетать, – приказал капитан. – Нужно все-таки на город посмотреть. Возможно, там с Контактом что-то выгорит. По крайней мере я надеюсь…

– Ну, еще бы! – просиял поникший было Ривалдуй. – Я, кэп, тоже… Правда, боюсь, со смазкой могут быть… ну… скажем так, проблемы…

– Это почему? – насторожился капитан.

– Да вот… перед отлетом, на Лигере-Столбовом еще, я… как бы это объяснить… короче, кадку с маслом обменял на новенький бочонок с коньяком…

– Зачем?

– Ну, вышло так, – уклончиво ответил Ривалдуй. – Мне предложили, а я, видит бог, не устоял… Ты уж прости, кэп.

– Идиот! – взбешенный, прошипел Матрай Докука. – Коленвал теперь совсем заклинит! Понимаешь?!

Ривалдуй пожал плечами.

– Как-то ведь взлетали до сих пор, – заметил он.

– Вот – как-то! С божьей помощью… И ты не рассказал ни мне, ни Пупелю? Смолчал?! Эх!.. – Капитан с презрением махнул рукою. – Тоже мне, товарищ! Где бочонок?

– Да я приторочил его к стенке, около сортира, – ну, снаружи, чтоб не очень выделялся… А метеорит его пробил… Навылет. И, естественно…

– Врешь, Ривалдуй, – сощурился Матрай Докука. – То-то всю дорогу мне мерещился какой-то странный запах… Будто застоялым перегаром то ли от тебя, то ли от Пупеля несло… А это, стало быть, когда вы бегали в кабинку по нужде… Ох, Ривалдуй! Я человек, конечно, добрый, терпеливый…

– Ничего не знаю, кэп, – смятенно отозвался Пупель Еня. – Может, от меня когда и пахло ненароком, я не отрицаю, только ведь, изволишь видеть, у меня с рождения какой-то своенравный, просто удивительный желудок – сам не понимаю, что там происходит, но порою газы начинают так благоухать!..

– После сортира – коньяком?

– А что ты думаешь?! Природа человека – до сих пор великая загадка. А природа настоящего героя…

Но договорить он не успел.

Внезапно в стане врага случился заговор.

Аборигены разом прекратили упаковочные работы, сбились в кучку, зашушукались, и лица их исказили судороги затравленной мысли.

Потом туземцы как-то уж особенно жестоко рыкнули, сорвались с места и, обежав вокруг ракеты пару раз, взялись бесстыдно заводиться, собираясь с духом.

– Эй! – с беспокойством обернулся Пупель Еня. – Вам же приказали!

– И пока по-хорошему, – добавил Ривалдуй.

В ту же самую секунду аборигены вдруг совсем кошмарно, по дикарски, завопили, ухнули и дружно выхватили из-под своих лохмотьев громадные пугачи.

– Именем высшего планетного закона, – сумрачно хлюпнул носом один из них. – Ни с места. Вот.

– Чего-чего? – не понял капитан.

– Вы облили грязью наши власти и наш строй, всю нашу горячо любимую систему, – зверски улыбаясь, сообщил один из аборигенов. – Вы глумились над священным нашим флагом!.. Да, вы занимались подрывной, преступной деятельностью. Нет пощады клеветникам, врагам народа! Ваше имущество конфискуется. Все наши вопросы аннулируются. Бежать не пытайтесь – догоним и прибьем.

– Проклятье! – бессильно затопал ногами капитан. – Вы еще будете приказывать?!

– Кэп, лучше не двигайся, – предупредил Пупель Еня. – С этих подонков все станется. Не видишь, что ли? Пальнут – и поминай, как звали…

– Но это форменная уголовщина! – возмутился Ривалдуй. – Хуже не бывает!

– Мы вызовем по рации солдат, они свезут вас в город – там всё быстро растолкуют, – пообещали аборигены. – Это у нас делают умело. И моргнуть не успеете… Мы-то, конечно, люди гуманные, с вами будем обращаться по-человечески. Но завтра… Ишь какие – планету хулить вздумали!..

– Эх! Подарили за прекрасное утро рацию, – вздохнул Пупель Еня, – а теперь нас в местную каталажку упекут. Вот она – справедливость!..

– Ты мне еще поговори тут, – пригрозил Матрай Докука. – Что за настроения?

– Ага! – улюлюкнули аборигены.

– А вас не спрашивают! Нечего совать носы в чужие дела. И вообще!..

– Ну-ка, – осерчали аборигены, – надоело! Залезайте-ка вон на те ящики – да сидите смирно!

Не имея никакой охоты дальше препираться и нарываться на очередные неприятности, космонавты уселись на пустые ящики и тяжко задумались.

– Диверсия! – бедово заявил Матрай Докука. – Нужна молниеносная диверсия. Я всё уже обдумал… Двое отвлекают внимание, а третий незаметно пробирается к рации – и крушит ее, крушит!

– Жалко рацию, – возразил Пупель Еня. – Большие, знаешь, деньги стоит…

– Скупердяй несчастный, – покривился Ривалдуй. И вдруг добавил, осененный новой мыслью: – Слушай, кэп, чего паниковать? Сам посуди… Ведь в рации все батареи сели! Я еще вчера, как спать ложились, собирался их сменить, да вот – забыл…

– Ривалдуюшка, ты – чудо! – просиял капитан. – Почаще бы ты так забывал!..

– Странная штука – память… – ни к селу, ни к городу заметил Пупель Еня.

Аборигены обеспокоились не на шутку, когда внезапно увидали, что их поднадзорные уж как-то вовсе не по делу улыбаются и даже радостно хлопают друг друга по плечу.

– Прекратить! – грянула никелированная труба лингвоперчика. – Нечего смеяться! Разгулялись!.. Вы, небось, у себя в ракете будете ночевать, а нам спать на дворе. Давайте-ка, пока помним, вашу одежду.

– Ну вот, – сказал уныло Пупель Еня, – дожили. Теперь и раздевают… Гуманисты вшивые… А мы так не согласны! Нам курить, например, нечего. Вот выдайте каждому по пачке сигарет да зажигалки в придачу…

– Ладно, – согласились аборигены. – Пачку на всех.

– Вот скряги! Но вообще-то днем здесь жарко… – задумчиво проговорил Ривалдуй. – Перебьемся. А в ракете печурку протопим.

– Р-раздевайсь! – скомандовал Матрай Докука.

Через минуту все трое были совершенно голые.

Аборигены придирчиво ощупали драповые парадные комбинезоны, подбитые гагачьим пухом, всласть полюбовались разноцветными подштанниками, с одобрением поцокали языками и вслед за тем, не снимая своего тряпья, сноровисто облачились в новые наряды.

И вмиг посоловели, обливаясь по́том.

С употелых глаз и при фатально-удручающем расстройстве вразумительных движений, они выдали каждому спейсотусовщику не по одной, а сразу по две зажигалки, но всего четыре сигареты на всех.

Матрай Докука, чувствуя себя несправедливо облапошенным, полез было качать права и препираться, однако вскорости сообразил, что это совершенно бесполезно, и, махнув рукой, взял, сколько давали.

Космонавты щелкнули зажигалками и, сев рядком, с наслаждением задымили.

Пункт семнадцатый

Меж тем аборигены возвратились в жиденький тенек, который с их стороны как бы начал намечаться под посадочной распоркой, и взялись за свои котомки.

Первым делом они сообразили на троих.

– Ой! – завистливо простонал Ривалдуй и, зажмурясь, отвернулся.

Потом аборигены с жадным остервенением набросились на припасенную еду.

Как будто и забыли про недавний завтрак на пленере…

При виде сочных кусков на сей раз отменно прожаренного мяса, кулебяк, курей, икры, копченостей, пикантных маринадов и различных трав-приправ у космонавтов загорелись глаза и потекли слюнки.

– Жрать хочется, – жалобно сказал Пупель Еня. – Со вчерашнего дня ведь ничего не ел. И утром – пропостился… Тебя, кэп, послушал… Вот свалял дурака! А консервы-то – всё подчистую отдали… И разное другое…

– Придется одалживать, – вздохнул Матрай Докука. – Надеюсь, много с нас не сдерут… Послушайте-ка, приятели, накормите чем-нибудь!

– Позолоти ручку.

– Уж естественно!

– Кэп, – с ужасом пролепетал Пупель Еня, – чем мы будем отдавать?

– Чем-нибудь, – уклончиво ответил капитан.

– Но у нас же ничего, по сути дела, не осталось! Ракета вон… да самокрутка… Ну, и мелочь завалящая… В какое тянешь нас болото, кэп?!

– Не ной! Болото, болото… Слово-то придумал! Это у тебя всё с голодухи. Поешь – и мигом подобреешь. Главное, Пупель, взять! А когда надо отдавать – еще раз взять. От этого маневра благодетель твой надолго окоченевает и уже не просит и не ждет. А ты – опять возьми! И тут уж – точно – можно никогда и ничего не отдавать!

– Философ, теоретик! – буркнул Ривалдуй. – Да только не на тех, боюсь, напал.

– Я – капитан, и мне видней, – насупился Матрай Докука. – И учти: мошенничество во Вселенной – штука, так сказать, универсальная. Точнее, методы, которые используют, чтоб обдурить. Мы – люди и должны гордиться этим. И никто не смеет усомниться в нас! Кривая вывезет. Ты, Ривалдуюшка, терпи… Ну, где еда?

Аборигены нехотя зарылись в свои необъятные котомки, долго что-то там мусолили, притрамбовывали, раскладывали, перебирали – и наконец с постными, очень обиженными лицами протянули каждому из спейсотусовщиков по горбушке зачерствелого, неведомо где до того валявшегося хлеба.

– Здрасьть! – возмутился Ривалдуй. – Совсем уж офалдели! Ничего себе замашки. За кого нас принимаете? Нет, эдак дело не пойдет. Вы нам сухарики не подсовывайте. Как говорится, извините с нашенским плезиром. В руки взять противно, видеть тошно. Чай, живем не на помойке. Космос покоряем…