«Я должен обратиться к старшим офицерам».
Он нашёл их вместе — коменданта, старого Иван-да-Марью, капитана «Аскольда» и командира флотского экипажа.
— Господа, приношу извинения, если я вам помешал, но неотложное дело…
— Говорите, герр Смолер, — сухо молвил комендант, — только скорее.
— Прошу зачислить меня волонтёром в стрелковый отряд. Я хочу защищать колонию.
Офицеры молча переглянулись, затем комендант сказал:
— Вы иностранец. Пруссия в войне не участвует…
— Пусть моё подданство не беспокоит вас, — волнуясь, пылко заговорил Иоганн. — Прежде всего я славянин. Политика — дело государей и министров. Лично меня возмущает, что Европа вступилась за турок, против христиан… Здесь живут мои братья, я не могу остаться равнодушным. Уверяю вас — я буду полезен. Неплохо стреляю в цель, хорошо фехтую… вот только управляться со штыком я не обучен.
— Позвольте замолвить слово за герра Смолера, — подал голос седоусый Марушкин. — Имея с ним длительную беседу, я убедился — он человек искренний. Не льгот просит, а ставит на кон свою голову. Это по-нашему.
— Согласен, Иван Михайлович, — кивнул комендант. — Герр Смолер, вы приняты добровольцем. Я распоряжусь — вам выдадут оружие и определят в отряд. Принять у вас присягу и зачислить солдатом не могу — всё же подданство… Сражайтесь на свой страх и риск, как партизан. Что у вас говорят, отправляясь на войну?
— С нами Бог. — Иоганн по-военному отдал коменданту честь. На душе стало светло и легко, будто снялись грехи всей прошлой жизни. Преграда, разделявшая его с этими смелыми и чистыми людьми, пала, и он решительно шагнул на их сторону.
«Наверно, я был с ними всегда. Только условности велели мне считать себя чужим».
На «Грифоне» коммодор Фарли принимал капитана де Сангрэ. Командиры эскадры, подавленные первой неудачей и оттого злые, совещались о дальнейших действиях.
— От офицеров мне известно, что солдаты смущены присутствием казаков…
— Прошу вас, Огюст, называйте вещи своими именами. Ваши солдаты боятся этих дикарей с их пиками, хотя казаков меньше эскадрона.
— Их фланговый удар достаточно силён. Как-то ваши «красные мундиры» выдержат его?.. Эти русские — совсем не китайцы, с которыми вы имели дело.
— Там приходилось опасаться лишь маньчжуров. Тактически безграмотные, они, по крайней мере, обладали личной доблестью и не разбегались как крысы. Гибли, но не отступали, даже будучи в меньшинстве.
— В отличие от маньчжуров русские, будучи в меньшинстве, атакуют… Вы, случайно, не знакомы с их инструкцией «Наука побеждать»?
— Я далёк от желания изучать варварские книжонки. Давайте лучше ознакомимся с планом местности. У меня появилась плодотворная идея…
Командиры склонились над картой острова Долгого, изображая живую картину к песне «Вот в воинственном азарте / Воевода Пальмерстон / Поражает Русь на карте / Указательным перстом».
— Иван-да-Марья умно расположил город, но его ум не беспределен. Защищённый с моря, Святск беззащитен со стороны суши. Надо завладеть перевалами, где проходят ведущие к Святску дороги, и ударить русским в тыл. Если одновременно начать высадку десанта при поддержке корабельной артиллерии, дело решится в нашу пользу. Мы заставим их раздробить силы и тем самым ослабим. Казаки не смогут быть сразу в трёх местах!
— Идея и впрямь недурна, — признал де Сангрэ. — Завтра колония станет кондоминиумом Франции и Британии. Предлагаю выпить за нашу победу!
Фарли тонко улыбнулся, звякнув бокалом о бокал.
«Твоих „синих мундиров“ я брошу в атаку против портовых укреплений. Пусть отдуваются, пока мои „красные“ без хлопот войдут со стороны гор. Ваш самозванец Наполеон III[10] должен хорошенько заплатить за право совместного владения!»
— Если нарвёмся на русских, придётся стрелять и маневрировать. Или в вашу миссию входит написать труд «Сибирские рудники глазами очевидца»?
— Сибирь потом. Сначала острова. С тех пор как сказано «Britannia, rule the waves!», никто иной не смеет хозяйничать на море. Игра Испании давно закончена, — сэр Арчибальд снисходительно взглянул на капитана, — а русских следует раз и навсегда пресечь.**
Захарка впервые смотрел на Иоганна без малейшей тени недоверия — напротив, его карий глаз лучился восхищением.
— Вы… в армию вступили?
— Увы, Захария, я не могу присягать императору Николаю, ибо принадлежу к другому государству. Но ваше начальство разрешило мне служить по доброй воле, как волонтёру. Завтра я иду с отрядом на Ерохин перевал.
— Вот, — сияла хозяйка Алёна, — а ты сомневался! Господин Смолер у нас молодец.
— Настоящее. — Стаха трогал стоящее в углу ружьё. — Со штыком, во как!..
— А почему на перевал? зачем из порта уходите? — тревожился Захар.
— На море происходит нечто странное. — Иоганн решил поделиться воинскими новостями. — Пароход и бриг ушли на зюйд и норд по берегам. Перед этим они пересаживали солдат с корабля на корабль…
— Я тоже пойду, — обратился Захар к Алёне. Та сердито взмахнула руками:
— Ещё чего выдумал! Чай, не солдатский сын, тебе приказу не было! Сиди тут. Хочешь, чтобы дом без мужика остался?
— Это моя дорога. — Захарка набычился. — Я должен быть…
— В той стороне твоё селение? — полюбопытствовал немец.
— Молчал бы! — в сердцах обозлилась Алёна. Но юный тетенец упрямо твердил своё:
— Я — Ерохин, перевал — Ерохин. Там дорога в небо. Эруахин, она зовётся… это старый бог солнца. Нельзя чужому там ходить. Иначе грех будет…
— А, скажем, я — мне можно? — спросил Иоганн.
— Вы теперь свой.
Алёна еле уняла приёмыша с его бурчанием, уложила Захара и Стаху спать.
Дальше её разговор с Иоганном шёл тихо — и далеко, далеко, до утра.
От седловины Ерохина перевала дорога шла на север. Святск виделся словно игрушечный город — мозаика домов вокруг серой твердыни форта, а дальше — синева бухты. В голубизне над головой — ни облачка.
Иоганн оглядывался, наслаждаясь дивной и прозрачной панорамой.
«Прекрасное место! поистине священное… Дорога в небо открыта, осталось вступить на неё».
Утро заливало позолотой горы и леса, на высоте дышалось свободно; голоса разносились далеко и звонко:
— Не, англичанка сюда не пойдёт! Как им пройти?
— Откуда им знать, что дорога перекопана? Сдуру и попрут.
— Батарею бы настоящую врыть, не кое-как. И пушек не две, а четыре поставить.
— Верно, Сеня, инженер-поручик позабыл тебя спросить.
— Эй, немецкий! Тебя как звать?
— Называйте Иваном, — отозвался Иоганн, наблюдая за идущей вдаль белой дорогой. — Это будет точный перевод.
— Правда, что у англичанки под короной — рога?
— Королеву Викторию я лично не видел, только на гравюре и дагерротипе. Никаких рогов не замечал.
— Есть рога, — уверенно говорил здоровяк Сеня. — Чистая сатана.
— А, вон и подмога бежит! Захар, чего принёс? вали к нам!
— Это еда. — Запыхавшийся Захарка подал бойцам корзину. Рогатина, естественно, была при нём.
— Захария, ответь честно — тебе разрешили пойти сюда или ты ушёл самовольно?
— Иду-у-ут! — прокричал издали всадник, пыливший по белой дороге. Бойцы зашевелились, загудели; корзина вмиг была опустошена.
— Я останусь. — Захарка упёр древко рогатины в землю; карий глаз его смотрел твёрдо.
— Ваше благородие, — обратили внимание лейтенанта Гаврилова на нового бойца, — малый тетен к нам прибился. Гнать его?
Офицер смерил паренька взглядом:
— Охотник?
— Так точно, ваше благородие.
— Становись на левый фланг. Вперёд не лезь, держись между штыками. Ну! — Гаврилов огляделся, озирая обращённые к нему суровые, охваченные жаром и страхом лица. — Братцы, вот наше утро. Позади склон; отступать — перебьют. Впереди склон — нам подспорье. После залпа ударим с разбега в штыки, на «ура», а дальше — как Бог даст. Всем ждать команды! Комендоры, стрелки — до команды ни звука.
Красные мундиры англичан приближались как шествие жирных муравьёв. Иоганна охватил трепет: «Их гораздо больше!»
Рядом Захар тискал пальцами рогатину и шептал что-то на тетенском языке. Должно быть, молился старым богам.
«Дорога в небеса… Странное место мы выбрали для обороны. Словно взошли на алтарь. Здесь должна пролиться кровь. Кто-то станет жрецом, кто-то — жертвой. Всё решит жребий. Я готов метнуть его? Да».
Сзади, издалека, раздались пушечные выстрелы. Привставая, бойцы глядели на город — там, по синему шёлку бухты, к порту приближались фрегаты, рассылая бомбы по береговым батареям. Стоящий на якорях «Аскольд» отвечал им частой пальбой; вдобавок, вели огонь и батареи порта.
Иоганн увидел разрывы бомб среди городских улиц. Местами заполыхали пожары.