свою вину и согласится на любые условия, лишь бы избежать войны.
В шатер бесшумно зашел один из телохранителей султана.
– Государь! В лагерь прибыли послы из Константинополя.
Мехмед ухмыльнулся.
– Несколько раньше, чем я ожидал, – сказал он, потирая руки. – Вероятно, уже теперь император чувствует, что дни его правления сочтены Тем лучше для нас.
* * *
Посольство ромеев состояло из нескольких вельмож. Вместе с собой они привели турецких пленников, захваченных крестьянами при набегах на их поля. На небольшой повозке, которая следовала за процессией, стояло несколько сундуков с дарами для повелителя османов, а позади двое конюхов вели породистого жеребца с золотым седлом и парчовым чепраком.
Однако султан, ссылаясь на важные государственные дела, не торопился принимать эту делегацию и повелел разместить послов в одном большом шатре, неподалеку от стен быстрорастущей крепости.
На следующий день Мехмед пожелал увидеть привезенные подарки, но самих послов к себе не допустил. Он ждал известий от Заганоса, который всеми способами пытался разговорить пленника, пойманного двумя днями ранее. В ход шли самые изуверские методы, о которых страшно было даже подумать, однако все, чего добился визирь – поток оскорблений и насмешек в свой адрес. Стойкость и мужество, с которыми узник переносил жестокие пытки, вызывали уважение даже у его палачей, один из которых отказался продолжать истязания и попросил перевести его к другим заключенным.
Наконец, к концу третьего дня Заганос предстал перед султаном.
– Итак, что же тебе удалось узнать? – спросил Мехмед, поглаживая драгоценный переплет «Алексиады»[101] – одного из даров, присланных императором Константинополя.
Визирь замялся – ему нечего было ответить своему повелителю.
– Молчишь? – султан начинал терять терпение. – Неужели все твои хваленые методы не дали никакого результата?
– До сих пор я не встречал человека, способного вытерпеть такую адскую боль, – оправдывался визирь. – Боюсь, что дальнейшие пытки приведут лишь к смерти узника.
Увидев, что сановник не лжет, Мехмед скрипнул зубами от злости:
– Ты не оправдал моих ожиданий, Заганос, Но если даже тебе не удалось справиться с этим, значит, этот грек действительно крепче, чем мы думали.
Поразмыслив, султан решил больше не оттягивать встречу с ромейскими послами и на следующий день пригласил их явиться к нему. В шатре собрались визири, командиры нескольких янычарских орт, а также ближайшие советники падишаха. Сам Мехмед, желая продемонстрировать грекам свое величие, восседал на высоком золотом троне, в белоснежном тюрбане, украшенном алмазными нитями, павлиньими перьями и большим сияющим изумрудом. Кафтан повелителя османов был скроен из тонко расшитой парчи, украшенной золотыми и серебряными узорами, а также драгоценными камнями вместо пуговиц.
Греки вошли всем скопом – их было около десяти человек. С собой они привели и двух турецких пленников, которые несли какой-то сверток.
– Приветствую тебя, государь, от лица василевса и всех жителей Константинополя, – низко поклонился один из послов, невысокий и полный мужчина с облысевшей головой. – Меня зовут Николай Склир, и я прибыл по чрезвычайно важному делу.
– Что за дело привело сюда посланника василевса? – осведомился султан.
– Позволь сначала вручить тебе этот дар, – сказал посол, и по его знаку турки положили к ногам султана шелковый сверток, предварительно сняв алые ленты, которыми тот был перевязан.
Несколько янычар из охраны султана развернули ткань и передали своему повелителю искусно сделанный клинок, с золотой рукоятью и ножнами, усыпанными драгоценными камнями. К подарку султан отнесся спокойно, лишь слегка извлек меч из ножен, чтобы оценить качество стали, после чего вернул оружие слуге.
– Что хотел сказать император этим подарком? – холодно спросил Мехмед.
– Василевс желает сохранить добрые отношения между нашими народами, – ответил Николай Склир, искоса поглядывая на стоявшего возле султана Халиля. – Император обещает, что не станет извлекать меч из ножен до тех пор, пока этого не сделает твоя рука.
– Это все, что он просил передать? – скучающе поинтересовался Мехмед, казалось, что речи посла его не слишком занимают.
Николай Склир уловил недружелюбный настрой султана, но вынужден был отвечать.
– Император Константин, также интересуется, с какой целью вы возводите крепость на берегу Босфора и выражает надежду, что ее орудия не будут использоваться против судов, которые направляются в Константинополь из Черного моря.
– Я уже говорил, что ему не о чем беспокоиться, – сказал Мехмед, но Николай не удовлетворился столь туманными обещаниями.
– Каким же будет ваш ответ на послание василевса? – спросил он.
В этот момент лицо Мехмеда странно преобразилось.
– Так он желает получить мой ответ… – протянул султан, после чего повернулся к Заганосу и прошептал тому несколько слов. Визирь поклонился и быстро вышел из шатра, только тогда Мехмед вновь заговорил с послами:
– Мой ответ император получит в ближайшее время, – заверил он. – Ступайте, вам укажут дорогу.
Когда греческие послы вышли, Мехмед замер, будто чего-то ожидая. Никто из его приближенных также не решился произнести ни единого слова. Вдруг снаружи послышался топот лошадиных копыт, испуганные крики, звон мечей, жалобные стоны… а потом все разом стихло. Мехмед не двигался с места, а его лицо было лишено всяких эмоций. Через несколько секунд в шатер вошел Заганос.
– Ваш приказ выполнен! – хищно улыбаясь произнес сановник.
– Отправьте их головы в Константинополь, – распорядился Мехмед. – Я обещал дать императору свой ответ, думаю, что он будет вполне исчерпывающим.
Затем взгляд султана упал на подарок василевса.
– Меч я оставлю себе, – добавил он. – А эти ножны надо вернуть императору. Пусть это сделает наш пленник.
– Боюсь, что он не в силах проделать такой далекий путь, – возразил Заганос.
– Так привяжите его к седлу!
Спустя полчаса приказание султана было выполнено в точности. Обезглавленные тела греческих послов бросили гнить под открытым небом, а все их имущество разделили между турецкими солдатами, вплоть до одежды и сапог, которые не брезговали срывать с покойников. Затем из темницы вывели искалеченного пленника. От яркого солнца он щурил свой единственный уцелевший глаз и кутался в широкий плащ, скрывая свое истерзанное тело. Его закинули на лошадь, вместе с другими «посланиями» султана, как следует, привязали ремнями к седлу, вручили поводья конному сипаху и отправили в сторону Константинополя. Я еще долго наблюдал за удаляющимися всадниками и в голове моей рождались самые мрачные мысли. Когда две фигуры скрылись вдали, я медленно побрел в сторону султанского шатра. Помещение заметно опустело и помимо султана здесь находился только Халиль.
– В чем дело, паша, – спросил повелитель у великого визиря. – Ты чем-то недоволен?
– Убивать безоружных послов – занятие недостойное, – резко ответил пожилой сановник. – Ваш отец никогда бы так не поступил!
– И потому он не сумел завладеть Константинополем! – возразил Мехмед.
Однако этот спор не успел разгореться, поскольку