Когда должны были прибыть Кассата и Алисия Ло, я отправился к базам памяти, положил руку (конечно, так называемую руку) на базу данных Альберта и сказал:
– Пожалуйста, Альберт, как личное одолжение мне, скажи, что происходит.
Альберт не ответил.
Но когда я пошел в гостиную, чтобы подготовиться к встрече гостей, на моем любимом кресле лежал листок бумаги. На нем было написано:
«Робин, мне искренне жаль, но я не могу прервать то, чем сейчас занимаюсь. Вы действуете хорошо. Продолжайте в том же духе. С любовью, Альберт».
* * *
Хулио Кассата снова был не в мундире – рубашка, шорты, сандалии – и был явно доволен встречей со мной. Когда я спросил его об этом, он сказал:
– О, дело не в вас, Броудхед… – конечно, он совсем не изменился, – а в том, что этот ублюдок решил наконец уничтожить меня. Какой ублюдок? Разумеется, я – плотский я. Он не любит свои копии. Давно бы это сделал, но был очень занят программой нового строительства. Ему очень не хочется оставлять меня, потому что он боится, как бы ваш Институт не объявил меня нужным или ценным…
Я намеки понимаю сразу и потому сказал, правда с некоторыми опасениями:
– Институт это уже сделал.
В конце концов, Институт ведь может изменить свое мнение, если захочет… но когда я так сказал, Кассата как будто стал более человечным.
– Спасибо, – сказал он, а Эсси сказала:
– Идемте на веранду, – а я сказал:
– Что хотите выпить? – И происходящее стало напоминать пирушку, а не работу группы по теме «что-за-чертовщина-происходит-со-вселенной».
Потом я все-таки перешел к главному:
– Согласно словам Альберта Эйнштейна, Враг не убил нас, потому что встретил вас троих плюс меня и самого Альберта. – Кассата и Алисия Ло выглядели удивленными и слегка польщенными. – Есть идеи почему? – спросил я. Все молча смотрели на меня.
Начала Эсси.
– Я об этом думала, – объявила она. – Вопрос в том, что у нас троих общего. Начнем с того, что мы все записаны машиной, но, как заметил Робин, таких еще бесчисленные миллиарды. Второе. Лично я машинный дубликат существующей плотской личности. Хулио тоже.
– А я нет, – сказала Алисия.
– Верно, – с сожалением согласилась Эсси, – я это знаю. Проверила в первую очередь. Ваше плотское тело умерло от перитонита восемь лет назад, так что дело не в этом. Третье. Мы все достаточно умны по стандартным представлениям, все обладаем определенными умениями, например пилотажем, навигацией и тому подобное – но этим обладают и многие другие. Очевидные связи я давно исключила, так что нужно копать глубже. Например. Я лично русского происхождения.
– Я американо-испанского черного, – сказал Кассата, качая головой, – а Алисия китайского; ничего не выходит. И я мужчина, а вы женщины.
– Мы с Хулио когда-то играли в гандбол, – вспомнила Алисия Ло, но Эсси, в свою очередь, покачала головой.
– Я в Ленинграде в такие игры не играла. Во всяком случае, не думаю, чтобы Врага интересовали спортивные достижения.
Я сказал:
– Беда в том, что мы не знаем, что его интересует.
– Ты, как всегда, прав, дорогой Робин, – вздохнула Эсси. – Дьявол! Подождите. Можно это сделать не таким скучным.
– Я не очень тороплюсь, – быстро сказал Кассата, боясь представить ситуацию, когда он станет не нужен.
– Я не сказала быстрее, только менее скучно. Ну как, друзья? Выпьете еще? Может, немного виндсерфинга? Я пока проведу быстрое перекрестное сопоставление всех трех баз данных. Это легко и не помешает другим занятиям. – Она улыбнулась. – Может, будет чуть щекотно, – добавила Эсси и отправилась в свой кабинет программирования.
А мне предоставила играть роль хозяина.
Для меня это подходящее занятие. Я угостил их выпивкой. Предложил все возможности дома для развлечений, а эти возможности значительны, включая отдельную спальню; именно ее я прежде всего и имел в виду. Но тогда они, казалось, в ней не нуждались. Просто сидели и разговаривали. Приятно было оказаться дома и просто сидеть и разговаривать на веранде, с видом на море и холмы на другом берегу. Так мы и сделали.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Подтвердилась снова проницательность Эсси в оценке характеров. Двойник-Кассата оказался гораздо обходительнее своего плотского оригинала, и я даже с интересом слушал его анекдоты и смеялся его шуткам. Алисия Ло была просто отличной женщиной. Я не упустил отметить, что она хороша собой, стройна, миниатюрна и быстра и что у нее приятный характер. К тому же я понял, что она многое знает. Как один из последних старателей Врат, она участвовала в четырех научных полетах, а после расширения бродила по всей Галактике. Бывала в местах, о которых я только слышал, а о некоторых даже и не слышал. Я только-только начинал понимать, что она нашла в Хулио Кассате, но легко понял, почему Кассата влюбился в нее.
Он даже начинал ревновать. Когда она рассказывала о своих спутниках по полетам, он особое внимание обращал на ее рассказы о мужчинах.
– Бьюсь об заклад, ты здорово с ними трахалась! – кисло сказал он.
Она рассмеялась.
– Я бы рада!
Это меня удивило.
– Что это за парни? У них что, глаз не было?
Она ответила, скромно поблагодарив меня за скрытый комплимент:
– Вы не знаете, как я тогда выглядела. До того как лопнул мой аппендикс, я было высокой и тощей и… ну, у меня было прозвище Человек-хичи. Так что я родилась не такой, какой вы меня сейчас видите, мистер Броудхед, – сказала она, говоря со мной, но глядя на Кассату, чтобы проверить, как он это воспримет.
Он воспринял хорошо.
– Ты выглядишь великолепно, – сказал он. – Как получилось, что ты умерла от аппендицита? Не оказалось врачей поблизости?
– Конечно, была Полная Медицина, и меня хотели привести в порядок. Даже с косметической обработкой, предлагали убрать кое-какие кости в позвоночнике, изменить лицо. Я не захотела, Хулио. Я хотела выглядеть по-настоящему хорошо. И был только один способ. Машина для записи уже ждала. И я воспользовалась.
И с угла веранды, где она изгибается, открывая вид на цветы Эсси, с улыбкой навстречу нам поднялась фигура.
– Теперь вы знаете причину, – сказала она.
– Эсси! – заорал я. – Иди быстрей!
Потому что этой фигурой был Альберт Эйнштейн.
– Боже мой, Альберт, – сказал я, – где ты был?
– О Робин, – с улыбкой ответил он, – мы возвращаемся к метафизике?
– Не специально. – Я опустился в кресло, глядя на него. Он не изменился. Трубка, как всегда, не зажжена, носки спущены, волосы развеваются во всех направлениях.
И манеры у него по-прежнему уклончивые. Он поплотнее сел в кресло-качалку напротив нас.
– Но, видите ли, Робин, существуют только метафизические ответы на ваш вопрос. Я не был ни в каком «где». И сейчас здесь не просто «я».
– Не думаю, чтобы я понял, – сказал я. Это не совсем верно. Я надеялся, что не понял.
Он терпеливо сказал:
– Я связался с Врагом, Робин. Точнее, он связался со мной. Еще точнее, – виноватым тоном продолжил он, – тот «я», что сейчас разговаривает с вами, совсем не ваша информационная программа Альберт Эйнштейн.
– Но кто тогда? – спросил я.
Он улыбнулся, и по этой улыбке я понял, что понял его правильно.
22. Конца нетКогда я был трехлетним ребенком в Вайоминге, меня не отучали от веры в Санта-Клауса. Мама мне не говорила, что Санта Клаус реален, но не говорила и обратного.
Во всей последующей жизни не было вопроса, на который я хотел бы так ответить, как тогда на этот вопрос. Я очень серьезно размышлял над ним, особенно во второй половине декабря. Я сгорал от желания узнать. Не мог дождаться, когда вырасту – скажем, до десяти лет, потому что тогда, рассуждал я, я буду достаточно умен, чтобы знать ответ на этот вопрос.
Когда я был подростком в психиатрической лечебнице пищевой шахты, врачи говорили, что со временем я вырасту. Смогу справиться со своими страхами и смятениями, буду уверен в себе – настолько, пообещали они мне, что смогу работать и даже самостоятельно переходить улицу. И этого я не мог дождаться.