Ордин поддержал просьбу онкилонов — ему хотелось рассмотреть животное вблизи и измерить его.
Костяков вспомнил прочитанные в детстве сведения, что хобот слона очень лакомое блюдо, и также присоединился к просящим.
— Но вампу будут мстить нам за убийство бога, — возразил Горюнов. — Караульщики соберут всю орду, которая нападет на нас.
— Я думаю, что они, услышав выстрелы, убегут подальше. Но ради науки и чтобы угодить нашим верным спутникам, можно даже рискнуть, — ответил Ордин.
— Этого колосса разрывной пулей не свалишь, а раненный, он рассвирепеет, и нам придется плохо.
— Пустим в него две или три пули — за этим дело не станет!
Горюнов с видимой неохотой согласился на это убийство редкого и почти ручного животного, но сам не стал стрелять. Онкилоны очень обрадовались и с громадным интересом стали следить за действием молний белых людей на бога вампу. Ордин и Костяков выстрелили одновременно в ближайшего старого мамонта, который стоял боком и снова собирался дремать. Животное пошатнулось, ринулось вперед, потом метнулось в сторону и, испустив глухой рев, упало на колени и затем рухнуло всей массой на бок. Остальные три мамонта, испуганные выстрелами, отбежали немного в сторону, остановились и повернулись назад, ожидая, что упавший почему-то товарищ поднимется и присоединится к ним; они призывали его громкими трубными звуками. Охотники и онкилоны подошли к раненому мамонту, который еще шевелил судорожно хоботом и ногами; при виде подошедших людей он немного приподнял голову, но тотчас бессильно опустил ее, испустив тяжелый вздох. В его маленьких черных глазах как будто светился укор убийцам. Но скоро они остановились, и животное затихло. Ордин вынул рулетку и стал измерять мамонта. Костяков помогал и записывал, а онкилоны, окружив труп, с удивлением следили за этими манипуляциями, в которых они подозревали заклинания, производимые белыми людьми над убитым богом с целью умилостивить его дух. Собаки, не теряя времени, принялись лакать кровь, вытекавшую из большой раны и сбегавшую по брюху на траву. Запятые работой, а также зрители не заметили, что остальные мамонты постепенно приблизились к ним шагов на сорок и остановились, рассматривая странных двуногих, которые окружили их товарища, не желавшего встать. Собаки первые почуяли их близость и с громким лаем бросились к ним. Люди оглянулись и замерли в нерешительности — бежать ли к опушке, не дожидаясь нападения мамонтов, или начать наступление. Собаки, не добежав шагов десяти до животных, надрывались от лая и визга, хотя поджали хвосты и не смели приблизиться. Звери с удивлением рассматривали этих дерзких карликов, которые осмеливались надоедать им своими звуками. Наконец им, видимо, надоело слушать лай, и они, повернувшись, величественно отошли к другому краю поляны, где стали кормиться, обрывая ветки деревьев.
Онкилоны успокоились и, когда Ордин кончил описание и измерение мамонта, приступили к снятию шкуры и срезанию мяса. В это время разведчики, посланные немедленно после выстрела по следам вампу, вернулись и сообщили, что на соседней поляне они нашли только что брошенное стойбище. Горюнову захотелось осмотреть его, и он позвал с собой Горохова и одного из разведчиков, предоставив остальным производить работу мясников.
Стойбище оказалось у подножия большого развесистого тополя, росшего среди небольшой поляны. Трава вокруг дерева была вытоптана, на земле лежали несколько звериных шкур, грубо вырезанные деревянные чашки, две тяжелые дубинки и несколько копий. Костер еще не совсем потух, и над ним склонились палочки с полуобгоревшими кусками мяса. Испуганные выстрелами, вампу бросили свой недоконченный ужин; повсюду валялись обглоданные кости, а на суке висела задняя нога лошади, судя по свежей шкуре, разостланной на траве.
Осмотрев стоянку, Горюнов собирался уже уходить, захватив одну из чашек в качестве образца изделий вампу, когда онкилон обратил его внимание на то, что на дереве находится “гнездо” вампу, в котором, может быть, спрятались караульщики богов. Но это предположение было неосновательно — вампу не оставили бы внизу свое оружие и палочки с мясом. Их воздушное жилище было, конечно, пусто. Поэтому Горюнов захотел осмотреть его, и все трое полезли наверх, что было не трудно, так как дерево было развесистое.
Гнездо оказалось почти на вершине, где главный ствол делился на несколько толстых сучьев, полого расходившихся в стороны; на сучья были положены тонкие бревна, а поверх сделана настилка из жердей, представлявшая грубый помост; часть последнего была защищена от дождя навесом, сплетенным из ветвей и тростника. Под ним лежали шкуры — постель и одеяла вампу. Пара дубинок, кожаная праща и куча голышей для метания, несколько копий составляли убогий инвентарь приюта, в котором первобытные люди укрывались от ночных хищников. Несколько просветов, проделанных в листве в разные стороны, служили для наблюдения за окрестностью, в том числе и за поляной, на которой паслись мамонты; часть ее была видна, и Горюнов мог различить группу онкилонов; копошившихся вокруг добычи.
Пока посетители осматривали гнездо и окрестности, на опушку поляны из кустов вышел вампу, осмотрелся и замахал рукой, вызывая своих попрятавшихся соплеменников. Тотчас же по соседству вылезли женщина и двое детей, и все четверо направились к дереву. В это время их заметил Горохов и прошептал несколько испуганно:
— Караульщики богов возвращаются! Что нам делать? Стрелять в них?
Онкилон уже достал из колчана стрелу и собирался натянуть тетиву лука, когда Горюнов остановил его движением руки.
— Посидим смирно и понаблюдаем, что будут делать вампу, — сказал он Горохову.
— А если они полезут наверх?
— Днем им тут делать нечего, а внизу их еда.
— Но как же мы уйдем отсюда?
— Испугаем их выстрелом! Ах, черт возьми, мое ружье осталось внизу.
— Вот те раз! Они его найдут и испортят.
— Не дадим, ваше ружье ведь здесь. А мое осталось по ту сторону ствола — они могут и не заметить.
Во время беседы застигнутые на дереве улеглись на шкуры вокруг выреза в помосте, с которого видна была площадка стойбища у подножия. Семья вампу, подойдя к дереву, уселась на корточках вокруг огнища; у женщины на руках был грудной ребенок; мальчик лет двенадцати имел уже украшение в виде палочки в носу, а девочка лет шести еще не была изуродована. Увидев обуглившееся мясо, мужчина издал несколько отрывистых звуков, мало похожих на человеческую речь, но понятых мальчиком, который побежал к опушке и вернулся с охапкой хвороста. В это время женщина отгребла золу, освободила тлевшие еще угли и, покрыв их хворостом, вздула огонь. Девочка взяла палочку с мясом и стала отковыривать сгоревшую корку и поедать уцелевшее. Мужчина нашел среди валявшихся костей кусок кремня, служивший ножом, встал и стал отрезать от лошадиной ноги куски мяса, которые бросал женщине; небольшие обрезки он поедал сырыми. Женщина нанизывала мясо на палочки, откусывая время от времени кусочки, а мальчик втыкал палочки у огня и следил за ними. Вдруг младенец, лежавший на земле, запищал; женщина подняла его, зажала между коленями и сунула ему в рот черный сосок своей обвислой груди, после чего продолжала заниматься мясом. Мужчина внезапно прекратил работу и стал прислушиваться, потом проворчал что-то, указав пальцем в сторону поляны мамонтов; женщина подняла голову, видимо встревоженная, дети вскочили. Очевидно, вампу услышали крики онкилонов, доносившиеся с поляны. Мужчина бросил кремень и обогнул дерево, намереваясь влезть наверх и посмотреть, что делается на поляне. Тут он увидел ружье Горюнова, висевшее на сучке. Он издал громкий крик изумления, женщина и дети подбежали: все с удивлением смотрели на эту странную блестящую дубину, каким-то чудом повисшую на их дереве. Видя, что предмет не змея, остается неподвижным и не издает никаких звуков, мужчина осмелел и протянул к нему руку, но женщина в испуге удержала ее, завязался спор; наконец вампу грубо оттолкнул жену, дрожащими руками снял ружье с сука и, держа далеко от себя, понес к костру, присел на корточки и стал рассматривать. Женщина и дети, убедившись, что странный предмет не кусается и лежит спокойно на коленях, приблизились. Постепенно вампу осмелел, стал гладить пальцами блестящий ствол, приклад, заглянул в дуло, даже дунул в него, потом стал трогать курок и собачку — и внезапно грянул выстрел.