Под Харьковом главком войсками Юго-Западного направления маршал Тимошенко и командующий Южным фронтом генерал-полковник Р.Я. Малиновский 12 мая силами 28 дивизий начали наступление с целью окружения 6-й армии генерал-лейтенанта Ф. Паулюса. В разгар наступления танкисты Клейста с юга нанесли удар в тыл наступающим, но Сталин запретил отход. К 25 мая значительная часть советских сил оказалась отрезанной в районе Лозовая – Балаклея, в последующие дни вырвались из «котла» не более 10 % личного состава. Погибли генералы А.Ф. Анисов, Л.В. Бобкин, А.И. Власов (однофамилец генерала А.А. Власова), А.М. Городнянский, Ф.Я. Костенко, К.П. Подлас и др. Потеряв около 20 тыс. человек убитыми и ранеными, Вермахт разбил 28 дивизий и 14 танковых бригад. Общие советские потери составили 280 тыс. человек (в т. ч. около 240 тыс. пленных). Начальник немецкого штаба сухопутных войск генерал Ф. Гальдер писал в своем дневнике: «Происходит укомплектование разбитых советских дивизий необученными контингентами. Дивизии вступают в бой с марша, малыми раздробленными силами и несут огромные потери». О том же вспоминал и Жуков: «Мы вводили в бой много дивизий, которые совершенно не были подготовлены, были плохо вооружены, приходили сегодня на фронт – завтра мы их толкали в бой; конечно, и отдача была соответствующая». Гальдера удивляли потери русских, советского военачальника волновала только «отдача».
Историческая справка
Несмотря на бездарное руководство, офицеры, солдаты и матросы дрались с выдающимся мужеством. Особенно отличились при обороне Севастополя части морской пехоты, прозванной немцами «черная смерть». Именно в этих боях был тяжело контужен и попал в плен старшина Иван Дубинда. В 1944 г. этому герою моряку удалось бежать из немецкого плена и присоединиться к частям Красной армии. За доблесть и мужество, проявленные в боях с врагом, он стал полным кавалером ордена Славы и Героем Советского Союза. Такое сочетание наград за всю войну имело всего 4 человека. Здесь же в Севастополе в рядах 7-й бригады морской пехоты доблестно сражался в штыковых атаках на Сапун-горе старшина 2-й статьи Владимир Маков, которому суждено будет в будущем водрузить победное знамя над Рейхстагом. В последний, 245-й день обороны города старшина Маков был тяжело ранен, позже, в госпитале, из его тела извлекли 18 осколков. Наградой за мужество ему стал орден Боевого Красного Знамени.
К 2–3 июля после почти месячного штурма и героической обороны наших войск Манштейн овладел сильно укрепленным Севастополем и всем Крымом. В ночь на 1 июля почти все командование Севастопольского оборонительного района (1228 человек, включая чекистов и партработников) во главе с вице-адмиралом Филиппом Октябрьским и генералом Иваном Петровым бросили мужественно дравшиеся войска и раненых, тайно эвакуировавшись на подводных лодках на Кавказ. Объясняя свое бегство, Октябрьский доложил: «Город как таковой уничтожен и представляет груду развалин».
Историческая справка
В ночь на 1 июля 1942 г. из Севастополя бежала группа представителей командования Севастопольского оборонительного района (СОР) во главе с командующим Черноморским флотом и СОР вице-адмиралом Ф. С. Октябрьским. На Херсонесском аэродроме изможденные защитники города, ожидавшие эвакуации по ранению, подняли шум, раздались возмущенные крики и несколько автоматных очередей. От командования отделился военный комиссар 3-й особой авиагруппы главной базы полковой комиссар Борис Евгеньевич Михайлов – он заявил, что остается с защитниками города, и успокоил тех, кто оказался на аэродроме. В 1 час 40 минут ночи Октябрьский улетел. В то же время с 35-й батареи бежало командование Приморской армии во главе с генерал-майором И.Е. Петровым, которое эвакуировались морем на подводной лодке.
Полковой комиссар Б. Е. Михайлов остался с войсками в районе 35-й батареи и в последующие дни лично водил в атаку бойцов и командиров, пытаясь защищать район аэродрома. Он был убит разрывом немецкого снаряда утром 3 июля 1942 г. Добровольно остался в городе и начальник Севастопольского горотдела милиции Н.Н. Исаев, погибший в бою 2 июля.
Потери в Севастополе составили более 135 тыс. человек (в т. ч. 100 тыс. пленных), Манштейн потерял 24 111 солдат и офицеров.
Свидетельство очевидца
Николай Николаевич Никулин (1923–2009), известный петербургский искусствовед, ведущий научный сотрудник Эрмитажа, прошедший всю войну простым солдатом (от рядового до сержанта), вспоминал:
«Кадровая армия погибла на границе. У новых формирований оружия было в обрез. Боеприпасов и того меньше. Опытных командиров – наперечет. Шли в бой необученные новобранцы… – «Атаковать!» – звонит Хозяин из Кремля. – «Атаковать!» – телефонирует генерал из теплого кабинета. – «Атаковать!» – приказывает полковник из прочной землянки. И встает сотня Иванов, и бредет по глубокому снегу под перекрестные трассы немецких пулеметов. А немцы в теплых дзотах, сытые и пьяные, наглые, все предусмотрели, вcе рассчитали, все пристреляли и бьют, бьют, как в тире. Однако и у вражеских солдат было не все так легко. Недавно один немецкий ветеран рассказал мне о том, что среди пулеметчиков их полка были случаи помешательства: не так просто убивать людей ряд за рядом, а они все идут и идут, и нет им конца.
Полковник знает, что атака бесполезна, что будут лишь новые трупы. Уже в некоторых дивизиях остались лишь штабы и три-четыре десятка людей. Были случаи, когда дивизия, начиная сражение, имела 6–7 тысяч штыков, а в конце операции ее потери составляли 20–25 тысяч за счет постоянных пополнений! И все время людей не хватало! Оперативная карта Погостья усыпана номерами частей, а солдат в них нет. Но полковник выполняет приказ и гонит людей в атаку. Если у него болит душа и есть совесть, сам участвует в бою и гибнет. Происходит своеобразный естественный отбор. Слабонервные и чувствительные не выживают. Остаются жестокие, сильные личности, способные воевать в сложившихся условиях. И только один способ войны известен им – давить массой тел. Кто-нибудь да убьет немца. И медленно, но верно, кадровые немецкие дивизии тают. Но хорошо, если полковник попытается продумать и подготовить атаку, проверить, все ли возможное сделано. Часто он просто бездарен, ленив, часто пьян. Часто ему не хочется покидать теплое укрытие и лезть под пули… Часто артиллерийский офицер недостаточно выявил цели, и, чтобы не рисковать, стреляет издали по площадям, хорошо, если не по своим, хотя и такое случалось нередко… Иногда снабженец запил и веселится с бабами в ближайшей деревне, а снаряды и еда не подвезены… Иногда майор сбился с пути и по компасу вывел свой батальон совсем не туда, куда надо… Путаница, неразбериха, недоделки, очковтирательство, невыполнение долга, так свойственные нам в мирной жизни, здесь, на войне проявляются ярче, чем когда-либо. И за все одна плата – кровь. Иваны идут в атаку и гибнут. А сидящий в укрытии все гонит и гонит их. Удивительно различна психология человека, идущего на штурм и наблюдающего за атакой, когда самому не надо умирать, кажется все просто: вперед и вперед!
Однажды ночью я замещал телефониста у аппарата. Тогдашняя связь была примитивна и разговоры по всем линиям слышались во всех точках. И я узнал, как разговаривает наш командующий И. И. Федюнинский с командирами дивизий: – «Вашу мать! Вперед!!! Не продвинешься – расстреляю! Вашу мать! Атаковать! Вашу мать!»… Года два назад, престарелый Иван Иванович, добрый дедушка, рассказывал по телевизору октябрятам о войне совсем в других тонах… Говоря языком притчи, происходило следующее. В доме завелись клопы, и хозяин велел жителям жечь дом и гореть самим вместе с клопами. Кто-то останется, все отстроит заново… Иначе мы не умели и не могли. Я где-то читал, что английская разведка готовит своих агентов десятилетиями. Их учат в лучших колледжах, создают атлетов, интеллектуалов, способных на все знатоков своего дела. Затем такие агенты вершат глобальные дела. В азиатских странах задание дается тысяче или десяти тысячам кой-как, наскоро натасканных людей, в расчете, что если все провалятся и будут уничтожены, то хоть один выполнит свою миссию. Ни времени, ни средств на подготовку, ни опытных учителей здесь нет. Все делается второпях – раньше не успели, не подумали и даже делали немало, но не так. Все совершается самотеком, по интуиции, массой, числом. Вот этим вторым способом мы и воевали. В 1942 г. альтернативы не было. Мудрый Хозяин в Кремле все прекрасно понимал, знал, и, подавляя всех железной волей, командовал одно: – «Атаковать!» И мы атаковали, атаковали, атаковали… И горы трупов у Погостий, Невских пятачков, безымянных высот росли, росли, росли. Так готовилась будущая победа.
Если бы немцы заполнили наши штабы шпионами, а войска диверсантами, если бы было массовое предательство и враги разработали бы детальный план развала нашей армии, они не достигли бы того эффекта, который был результатом идиотизма, тупости, безответственности начальства и беспомощной покорности солдат. Я видел это в Погостье, а как оказалось, это было везде.