Ну и цитата из этих «мемуаров»:
«А про товарища Сталина будут помнить всегда. Это я не столько как сын говорю, а как советский человек, коммунист, диалектик-материалист.»
Я давно смеюсь над нашими сбрендившими на диамате «коммунистами». Но, оказывается, Василий Сталин тоже ни шагу без «диалектического материализма» сделать не мог.
Об одной матерной резолюции Сталина и наших шизанутых историках.
26 июня, 2018 https://p-balaev.livejournal.com/2018/06/26/
В этом году, накануне 22 июня, по традиции, наши отечественные историки и разные прочие аналитики снова выскочили со своими фантазиями на тему «Сталин войны не ожидал». На этот раз главной темой для них стало обсуждение одного документа с матерной резолюцией Сталина, после первого же взгляда на который у меня в голове начала навязчиво крутиться мелодия старой песни в исполнении хора им. Пятницкого. В той песне с историей любви робкого парня-колхозника к уставшей ждать от него признания девушки-колхозницы, есть такие слова: «А вчера прислал по почте два загадочных письма…». Вся разница с сюжетом песни только в том, что история с этим «серьезным» историческим документом связана не с двумя письмами, а с одним. И отправитель не колхозник, а нарком госбезопасности Меркулов, получатель не колхозница, а Сталин. В остальном — полное соответствие с песенной историей. «…поморгает мне глазами (влюбленный колхозник колхознице) и не скажет ничего».
Наверно, нужно начать с обстоятельного предисловия, чтобы вам стало окончательно понятно мое ироничное отношение к «серьезной» бумажке из архива.
Я уже давно утверждаю, что все имеющиеся сегодня исторические версии, касающиеся истории СССР, особенно сталинского периода, и историки, которые эти версии выдвинули, когда-нибудь, когда наступит время нормальной власти в России, станут объектами изучения психиатрической науки. Абсолютно все. И те, которых называют либералами, и те, которые считаются патриотами, я их именую сталиниздами.
Раньше я как-то еще сомневался в том, шизики они или просто притворяются, но после того, как начал заниматься биографией К. Е. Ворошилова, все сомнения развеялись. Я там столько откровенного бреда откровенных психов обнаружил, что теперь сам вид наших признанных историков у меня вызывает хохот. Я на них без смеха смотреть не могу.
Документов по Ворошилову введено в оборот историками очень много. Выглядят эти документы почти как настоящие. Почти все о том, каким тупым мудаком был Климент Ефремович. Особенно в роли наркома обороны и командующего войсками.
Только если основываться на этих архивных документах, то… должны в архивах найтись еще кое-какие бумажки, иначе получаются серьезные нестыковки с биографией Первого маршала.
Я могу даже примерный текст, который должен быть в этих бумажках, написать. Вот как должна выглядеть стенограмма одного из заседаний Политбюро в 1940-м году:
«И. Сталин. Товарищи политбюровцы, сегодня я предлагаю разобрать персональное дело одного нашего товарища, которому мы все безгранично доверяли, но он наше доверие цинично не оправдал и поставил партию, правительство, весь советский народ в очень некрасивую позу. Речь идет о товарище Ворошилове, которого я сегодня на Политбюро не позвал, мы этот вопрос рассмотрим в его отсутствие. Почему в его отсутствие? Да это же головорез! Разве вы не знаете? Не дай бог обидится! Он же нас или саблей здесь порубает, или из нагана перестреляет. Поэтому — будем его песочить за глаза. Слово для доклада предоставляется товарищу Молотову.
В. Молотов. Товарищи, считаю своим долгом, как Предсовнаркома, доложить о том, в какое идиотское положение поставил нас мой подчиненный нарком обороны Ворошилов относительно войны с финнами. Присутствующие знают, что в планах нашего правительства было воевать с Финляндией в течение года и закончить войну сокрушительной победой, малой кровью и могучим годовым ударом. Чтобы этим прихвостням Гитлера мало не показалось. Как поступил товарищ Ворошилов? Товарищ Ворошилов, командуя нашей армией, зная о планах правительства, тем не менее сразу начал получать от Маннергейма звездюлей. Подставил войска под меткий огонь финских „кукушек“…
Голоса. А своих метких „Ворошиловских стрелков“, гад такой, на войну не послал. С какой целью он их бережет?
В. Молотов. Я продолжу. Таким образом, через три месяца Клим потерпел от Маннергейма позорное поражение, наглядно продемонстрировав всему цивилизованному человечеству, что Красная Армия воевать всего один год, как это мы планировали, не в состоянии. Нанеся Ворошилову тяжелейшее поражение, опасаясь, что войскам под его общим командованием, которые просочились через линию Маннергейма, придется наносить еще раз тяжелое поражение на улицах Хельсинки, столицы Финляндии, если кто географию плохо помнит, финское правительство вынудило нас заключить непредусмотренный нашим пятилетним планом тяжелейший мир и навязало нам свои болотистые территории, содержание которых крайне обременительно для бюджета.
Голоса. Там комаров столько, что даже на пикник не выедешь! Вернуть их финнам нужно!
В. Молотов. Вам бы все на пикники ездить! А у меня пятилетний план под угрозой. По плану год на победную войну отводили, а этот… редиска этот за три месяца сдался финнам и куда теперь совать мне пятилетний план? Кобыле Буденного под хвост? Предлагаю изгнать Ворошилова с поста наркома обороны и отдать его следакам НКВД на расправу, как Блюхера. А наркомом — маршала Тимошенко. Маршал Тимошенко не виноват, что Клим им так командовал в этой войне.
И. Сталин. Ты бы, Вячеслав, шашкой так не махал. Тем более, что ты плохо владеешь боевым холодным оружием. А Клим владеет, и у меня нет желания испытать это владение на себе.
Голоса. Еще не надо забывать про его террористическую организацию „Ворошиловские стрелки“!
И. Сталин. Правильно, товарищи. Нужно трезво смотреть на ситуацию. Предложение Вячеслава я поддерживаю, только нужно как-то… деликатнее. Может дать Климу орден Ленина сначала?
Голоса. Дать! Да что ему этот орден? У него орденов полная гимнастерка на груди и еще дома в комоде запасные… Но дать надо, конечно.
Л. Каганович. Товарищи, как коммунист-еврей, иду на жертву. Предлагаю метро моего имени переименовать в имени Ворошилова.
И. Сталин. Моисеич, ты как обычно, что ни ляпнешь — всё