Два восстания против римского владычества (66–70 гг. н. э. и затем — 132–135 гг. н. э.) привели к разрушению «второго» Иерусалимского храма и к окончательному выселению иудеев из Иерусалима; многие переселились в различные концы Римской империи или бежали в Месопотамию, в царство парфян; началась пора «Диаспоры», или рассеяния; хотя начальный период диаспоры все еще относится к эпохе древности, однако сочинения, созданные в это время, ближе уже к средневековой литературе и в настоящем томе не представлены.
![]()
Состязание.
Изображение Пируза Сасанида на позолоченном блюде. V в.
Музей «Метрополитен». Нью-Йорк.
II
Начиная с эпохи «второго храма» духовная жизнь евреев стала регулироваться и направляться знатоками Писания — книжниками, представленными в специальном духовно-административном органе (великом совете, позже — в синедрионе). Богослужение совершалось только в Иерусалимском храме, а в других местах существовали лишь молитвенные собрания (синагоги); они получили особое значение после падения «второго храма»: ведь, согласно религиозной догме иудаизма, впредь до восстановления единственно законного Иерусалимского храма подлинное богослужение считалось невозможным. Тогда же власть синедриона была заменена авторитетом отдельных вероучителей — раввинов. К этому времени превращение религии иудеев в веру, основанную на письменной догме и официально регулируемую, привело к созданию канона Священного писания. Это чрезвычайно затрудняет объективное изучение памятников древнееврейской литературы: споры вокруг них слишком легко превращаются из научных во вненаучные; одни настаивают на достоверности и неповторимой ценности каждого «боговдохновенного слова Писания», другие столь же решительно в полемическом рвении отрицают за этими памятниками какие бы то ни было исторические и художественные достоинства. Для более ясного изложения этого трудного вопроса необходимо остановиться на составе канона.
Явление циклизации и канонизации памятников письменной литературы было уже и раньше известно Древнему Востоку и не обязательно связывалось с религиозной догмой. Так, вавилонские писцовые школы тоже имели свои своды рекомендуемых к чтению произведений; эти своды составлялись не только исходя из идеологической ценности данных произведений с позиции господствовавшего мировоззрения, но и из чисто практических и педагогических соображений; вавилонский «канон» не был, однако, вполне замкнутым. Иудейские книжники эпохи «второго храма» и более позднего времени, конечно, подходили более строго к отбору круга чтения верующих (то есть, в условиях того времени, всего населения). Отбирались в первую очередь такие книги, где излагаемые идеи позволяли объявить, что автор был вдохновлен богом, — такие, где прямо пропагандировалась монотеистическая религиозная догма иудаизма, в том виде, как она сложилась ко времени поздних «пророков»; во вторую очередь отбирались книги, по крайней мере, не противоречащие догматам иудаизма и, с точки зрения иудейских книжников, достаточно нравоучительные. Однако догматический авторитет признавался только за пятью книгами Торы.
Все литературные произведения хотя и подвергались благочестивому редактированию, однако не до такой степени, чтобы любой ценой достигать устранения противоречий; так, несмотря на то, что версия истории Израильского и Иудейского царств, излагаемая в художественно слабых, но значительно более благочестивых по духу «Книгах Паралипоменон», с фактической стороны серьезно расходится с версией более древних «Книг Царств», однако в канон попали и те и другие.
Круг одобренного чтения в основном сложился к концу III в. до н. э.; евреи Александрии, сохранившие иудейскую религию, но утерявшие древнееврейский язык, сочли необходимым перевести соответствующие произведения на греческий; этот перевод (II в. до н. э.), так называемая «Септуагинта», или «Библия семидесяти толковников», впоследствии воспринятая православным христианством, полностью включает и весь позднейший иудейский древнееврейский канон, окончательно установленный лишь в I в. н. э., но содержит также некоторые сочинения, впоследствии исключенные из еврейской Библии, главным образом из-за их поздней даты: действительная или (как в случае, например, «Книги Ионы», «Экклесиаста» и «Песни песней») мнимая древность произведения казалась гарантией их мудрости и боговдохновенности; книги, явно более близкие к тогдашней современности, могли скорее казаться делом рук человеческих. Так из канона были исключены заведомо поздние книги: «Премудрость Иисуса, сына Сирахова», историческое сочинение — «I Книга Маккавеев», повести — «Книга Юдифь» и «Книга Товита» (хотя обе они выдавали себя за древние, но их эллинистическая дата очевидна), отрывки «Сусанна и старцы», «Бел и дракон» и др., введенные в «Книгу Даниила», и т. п. [908]
В окончательном виде иудейский канон, или Библия (греч. «Книги») делится на три части, различные по приписываемой им «святости»: 1) «Пятикнижие Моисея», или Тора («Закон»): книги «Бытия», «Исход», «Левит», «Чисел» и «Второзаконие»; 2) «Пророки», куда входят исторические книги: «Иисуса Навина», «Судей», «I–IV Царств» (иначе «I–II Книги Самуила» и «I–II Книги Царей») и сборники речей «великих» пророков — Исайи, Иеремии, Езекиила (в православной Библии сюда присоединяется и «Книга Даниила») и «малых» пророков — Осии, Иоиля, Амоса, Овадии, Ионы [909], Михея, Наума, Аввакума (Хабаккука), Софонии, Аггея, Захарии и Малахии [910]; и, наконец, 3) «Писания» [911], куда относятся «Псалмы», «Притчи», поэмы «Книга Иова» и «Плач» (так называемый «Плач Иеремии»), сборник свадебной лирики — «Песнь песней», исторические «I–II Книги Хроник (Паралипоменон)», а также «Книга Эзры» и «Книга Неемии», посвященные построению «второго храма», повести — «Книга Руфь» и «Книга Эсфирь», аллегорическая «Книга Даниила» и поэтические мудрствования «Экклесиаста». Не вошедшие в иудейское Священное писание книги не обязательно запрещались для чтения: они лишь были объявлены не «боговдохновенными», причем это качество еще долго не признавалось частью раввинов и за книгами «Экклесиаст» и «Песнь песней». Но на практике исключение некоторых книг из канона привело к тому, что их перестали читать и переписывать в среде верующих евреев, и они сохранились только в составе христианской Библии, в греческих и других переводах.
Как уже упоминалось, все книги иудейской Библии входят также и в Библию христиан — в качестве Ветхого завета (то есть «древнего договора), в отличие от Евангелий и других собственно христианских книг, как бы составляющих заключенный верующими с Христом Новый договор, или Новый завет [912].
Само собой понятно, что книги древнееврейской литературы, исключенные из канона, а тем более — доканонические, не соответствовавшие учениям «пророческого движения» или предшествовавшие ему, имели мало шансов сохраниться: в древней Палестине писали не клинописью на глиняных плитках, почти не разрушимых временем, а алфавитным письмом на папирусе или коже, для сохранения которых через тысячелетия требуются условия особой сухости климата и отсутствия существенных температурных изменений.
Так получилось, что почти все сохранившиеся памятники древнееврейской литературы дошли до нас только в составе тщательно отобранного религиозного канона Библии. Исключение составляют «Премудрость Иисуса, сына Сирахова», рукопись которой на древнееврейском языке была случайно найдена в начале нашего столетия, и сочинения бежавшей от мира секты ессеев, чудом сохранившиеся в тайниках сухих пещер пустыни у Мертвого моря; но эти сочинения, имеющие громадную ценность как памятники истории идеологии, как произведения публицистические и морально-этические, не относятся к области собственно художественной литературы. Книги же первоначально иудейской секты христиан почти с самого начала писались по-гречески.
