— Он идет сюда, — прошептал Додж. — Нан, теперь твоя очередь сыграть свою роль. Ты должна одурачить его! Используй свой шанс. Потом ты выскочишь из ближайшей двери и побежишь налево, вниз по дороге. Беги быстро и не останавливайся. Я догоню тебя.
Додж проскользнул в кухню. Там было темно, только широкая полоса света падала через дверной проем. Он стал рядом с ней, слева.
На веранде между двумя хижинами прогрохотали быстрые шаги.
— Мак, посмотри снаружи, — сказал Хатуэй. — Я не доверяю ни Бизи, ни Дею, когда белое зелье льется им в глотки.
При этих словах шаги Хатуэя прозвучали внутри хижины.
— Ну что, пастор, может стоит сделать пару выстрелов вам в ноги? — насмешливо спросил он.
— По-моему, вам совершенно незачем прибегать к силе, — взволнованно ответил Бейли.
— Прекрасно! Ну, Нан, собираешься ты выйти за меня или нет? Запомни, что ты станешь моей сегодня ночью независимо от того, поженимся мы или нет.
— Если так, Бак, то я выйду за тебя, у меня нет другого выхода, — тихо, но твердо проговорила Нан.
— Ого! Смирилась-таки? Может, это пастор своими молитвами наставил тебя на путь истинный? Черт возьми, девочка! Я бы даже пожалел тебя, если бы так не сходил с ума по тебе.
— Но, Бак, я согласна только при одном условии. Что ты… ты оставишь меня сегодня ночью в покое.
— Что за бред! Бог свидетель, Нан, я изголодался по тебе!
— Дай мне время, Бак. Ты не понимаешь меня…
— Пастор, обвенчай нас поскорее. Чем быстрее, тем лучше для вас же. Мы выезжаем немедленно.
Додж стоял, задержав дыхание. Его переполняла злобная радость. Этот неотесанный мужлан считает, что Нан скоро будет ему принадлежать. Додж подавил в себе силу, которая толкала его войти в дверь и положить конец этому фарсу. Но он решил подождать еще немного. Надо дать шанс Нан убежать отсюда. Его беспокоили эти стражи снаружи.
— Бак, ты мне нравился… раньше… — странным голосом проговорила Нан.
— До того, как начались все эти драки?
— Нет. До того, как ты разорил нас своим белым мулом.
— Что же, теперь поздно говорить об этом, — продолжал он. — Если бы ты только раньше меня послушала! Но сейчас я дал себе слово сломать тебя и я сделаю это!
— Не стоит, Бак, сломанная кобылка плохо бежит.
Снаружи на крыльце снова заскрипели доски под чьими-то шагами.
— Бак, Бизи был на дороге, а сейчас идет сюда. Дея что-то не видно, — сказал Мак. — Думаю, он у костра пьет.
— Продолжай наблюдение, — приказал Хатуэй.
Мак шагнул назад. Додж увидел, как он прошел мимо двери.
— Ну, отец мой, у нас минут пять, не больше. Поторопитесь, — с расстановкой проговорил Хатуэй, засунув револьвер в кобуру на бедре.
— Ха! Ха! Ха! — рассмеялась Нан, почти на грани истерики.
— Хей, над чем это ты смеешься! Я сказал «пять минут»…
— Ни черта у нас нет! — разразилась Нан. Высокая фигура Хатуэя появилась в поле зрения Доджа. Она неожиданно толкнула его. — Идиот! Самогонщик!
Она прыгнула к двери, и Додж мог бы застрелить Хатуэя, но Нан все еще загораживала его.
— Дьявол! — взвизгнул Хатуэй, бросившись за ней. — Остановите ее!
Додж подбежал к двери в кухню. Нан проскользнула мимо него, спрыгнула с крыльца и растворилась во мраке на дороге. Додж услышал треск, грохот тяжелых сапог, хриплые крики. Он скользнул вдоль стены, добрался до ступенек, спрыгнул вниз, держа револьвер в вытянутой руке.
— Здесь Дей — у него проломлена голова, — чей-то голос перекричал остальных.
— Да что такое, черт возьми! Бизи, задержи девчонку! — и высокий человек в черном сомбреро бросился между хижинами. Додж выстрелил, и человек как будто споткнулся, а затем как бревно рухнул справа от крыльца.
— Берегись, Бак! — завопил Бизи. — Назад!
Львиная грива Хатуэя мелькнула в нескольких дюймах от угла дома. Додж выстрелил, но, видимо, безуспешно. Затем, успев поймать вспышку из ружья Бизи, выстрелил в его направлении и стремительно кинулся прочь по белеющей в темноте дороге.
Глава 14
Выстрелы и яркие вспышки позади него заставили Доджа развить максимальную скорость, на которую он только был способен. Пули хоть и не попадали в него, но ударялись о дорогу в неприятной близости и еще сильнее подгоняли его. Но постепенно он вырвался слишком далеко, крики постепенно стихли, затем не слышно стало и выстрелов. Тогда он сбавил скорость, разгоряченный, еле переводя дыхание.
Теперь главное — не пропустить Нан. Она должна быть где-то недалеко. Скорее всего, она спряталась около дороги и ждет, когда он появится. Но вот он уже сделал несколько поворотов, дорога пошла под уклон, а его до сих пор никто не окликнул. Додж встревожился, не слишком ли она углубилась в лес, тогда она могла запросто пропустить его. Он перешел на шаг.
Первый раз за всю свою жизнь, богатую стычками и перестрелками, он чувствовал себя настолько измотанным, взмокшим, горячим, как печка. Все еще не справившись с дыханием, он медленно продвигался вперед, присматриваясь и прислушиваясь.
Справа раздался еле уловимый шорох, и он застыл на месте. Огромные сосны создавали густую тень и надежно прятали во мраке того, кто им доверился.
— Нан! — тихонько позвал он.
— Я здесь, — в голосе девушки слышались насмешливые нотки.
— Где ты? Тьма кромешная, ничего не вижу, — пожаловался он, сходя с дороги.
— А я тебя вижу, — ответила она и в окружающем мраке появилась ее темная фигура.
— Додж! — прошептала она, прижимаясь к нему. — Они гонятся за тобой?
— Не знаю, — ответил он, по-прежнему с трудом справляясь с дыханием. — Черт! Не бегал… так… с тех пор, как был мальчишкой. Давай отойдем подальше от дороги и послушаем.
Она повела его за собой между соснами. Додж прислонил винтовку к стволу дерева и достал платок, чтобы вытереть пот с горячего лица.
— Ой, тебя задело? — испуганно спросила она.
— Да нет. Но… пули… свистели над головой. Этот Бизи попал… прямо между рубашкой… и воротником. Немного царапнуло.
Нежные пальцы тронули его за шею. Нан провела по царапине и поднесла пальцы к глазам. Потом она обняла его, вся дрожа.
— Додж, ты убил его? — прошептала она.
— Хатуэя? Нет, разрази меня гром! — воскликнул Додж. — Когда ты оттолкнула его и бросилась к двери, я мог бы выстрелить, но побоялся попасть в тебя. Я выбежал из кухни, увидел, что ты убегаешь. Тут Хатуэй обо что-то споткнулся, я выстрелил, но промазал. Это и спасло ему жизнь.
Она положила голову ему на грудь в молчании, более красноречивом, чем слова.