Читать интересную книгу Великая Скифия - Полупуднев Виталий Максимович

Олкабант отдавал последние распоряжения, потрясая тяжелым копьем:

– Стойте крепче и ничего не бойтесь! До нас атака не дойдет!.. Рогатки и камнеметы остановят ишкузов, а пехота ударит по ним сбоку!.. Мы же будем грабить убитых и добивать раненых! А кто сойдет с места – умрет после боя под кнутом!

Нельзя недооценивать рабской дисциплины, поддерживаемой страхом жесточайших наказаний. Рабы умолкли, крепко сжали в руках копья и выставили их вперед, уперев тупым концом в землю. Сзади ободряюще заухали и защелкали катапульты. Через головы воинов полетели со свистом тяжелые камни. Деревянные батареи дружно ударили по сплоченным рядам катафрактариев.

Диофант, злой гений Скифии, сохранял спокойствие и был ясен, как бог. Он знал, что его ум и счастливый случай решают его судьбу. Удовлетворенно оскалился, увидев с высоты холма, как тысячеконная лава была осыпана каменными ядрами. До его ушей донеслись вопли людей и печальное ржание подбитых лошадей. Панцирные всадники грузно валились на землю и тут же исчезали под копытами скачущих коней своих собратьев.

Раздался заливистый голос Раданфира:

– Скорее, сколоты, отдай поводья, не задерживайся!

Князь заметил бегство пехоты врага и, охваченный боевым задором, спешил врезаться в ряды понтийцев.

Наступающие достигли линии рогаток. Опять сумятица, крики, тяжело падают на землю люди и лошади. Но железная лавина неудержимо стремится вперед, ее волны смыкаются там, где на один миг образовалась брешь. Ни каменный дождь, ни острия рогаток не остановят ее, да и сама она не смогла бы остановиться или замедлить свой бег.

Понтиец не рассчитывал на сопротивление сборной Олкабантовой дружины. Был уверен, что под натиском противника она прыснет во все стороны, как вода из лужи, в которую ударило копыто лошади.

Но рабы запели песню смерти и, ощетинившись лесом копий, решили стоять насмерть. Им некуда было отступать, да и незачем. Свободного, если он бежал с поля боя, продают в рабство, раба – казнят лютой смертью. Значит, надо стоять на месте и зарабатывать себе свободу, если не на земле, то хотя бы под землей, в сумрачном царстве теней. Считалось, что погибшие в бою получают там некоторые привилегии.

Диофант возликовал.

– Молодцы рабы! – с солдатской простотой сказал он окружающим его военачальникам.

Теперь он был убежден, что маневр удался. Атака скифо-роксоланов оказалась прямолинейной, как того и желал понтийский воевода. Возьми скифо-роксоланы правее или левее, все рухнуло бы. Решительность и стойкость рабских войск укрепили уверенность атакующих в том, что они сейчас ударят по главным силам врага и сметут их с лица земли.

Передовые всадники врезались в толщу рабской фаланги и почти все нашли скорую смерть от копий и топоров пехотинцев. Но в следующее мгновение рабская фаланга исчезла в серых волнах панцирной кавалерии и была частью размолота копытами коней, частью перебита копьями или сброшена в овраг. Вслед за изуродованными трупами воинов Олкабанта кувырком полетели вниз и скифо-роксоланские всадники.

– Перехитрили! – ахнул Раданфир, с ужасом увидев, что его конь уже висит над глубоким провалом.

Хотел повернуться в седле и криком предупредить задних, но не успел. Да и нельзя было теперь задержать общую катастрофу. Взбесившиеся лошади мчались во весь карьер, охваченные стадным чувством. Сами витязи находились во власти своих коней, кроме того, их слепили снег и земля, летевшая из-под копыт.

Последнее, что мелькнуло в сознании Раданфира, были слова Палака, сказанные им с чувством самодовольства еще перед пробной атакой катафрактариев: «Я заменил беспорядочную развернутую лаву нашей конницы глубоким ее построением в колонну. Только в таком строю можно пронзить фалангу выученной, тяжеловооруженной и хорошо защищенной пехоты Митридата! А пронзив, уничтожить ее по частям!»

Действительно, удар панцирной конной колонны был бы губительным для сплоченной пехоты, как бы ни была она вооружена и защищена. Но хитрый полугрек сделал свои выводы из недавнего нападения Раданфира. Он учел мощь катафрактариев и принял меры, чтобы нацелить в ложном направлении острие соединенного скифо-роксоланского войска.

Падая с конем в овраг, Раданфир услышал густой бас Калака:

– Омпсалак, сынок, поворачивай левее!

Совет запоздал. Водопад человеческих и конских тел уже хлынул в готовую могилу, коварно подготовленную Диофантом. Что-то безумное было в этой расточительной, нелепой трате сотен человеческих жизней.

Овраг быстро заполнялся. Лошади бились и вскакивали, топча копытами живые тела своих хозяев, чтобы тут же быть задавленными, погребенными под очередной волной жертв, падающих сверху.

А катапульты все щелкали, взмахивали рычагами и били наверняка, увеличивая сумятицу и умножая потери нападающих. Камни глухо шлепали, сбивая с седел всадников, с хрустом ломали кости людей и животных.

Прошла минута, другая. Мельница смерти работала с ужасающей быстротой. Ее закрома переполнились, и кровь текла через край.

Фарзой не ожидал, что все без малого двухтысячное войско, им возглавленное, без его приказа кинется в сечу под угаром боевой страсти, так неожиданно воспламенившейся. Князь был подхвачен общим движением и словно на могучих невидимых крыльях понесся навстречу врагу. «Вот она, скифская стремительность!» – с досадой подумал он, чувствуя себя столь же бессильным, как муха, подхваченная порывом ветра. Из начальника он мигом превратился в одного из рядовых участников бездумного, хаотического натиска на врага. По указанию Палака он должен был обрушиться своей ратью на уже дрогнувшего врага вслед за ударом катафрактариев. Но вместо того чтобы двигаться уступом слева и сзади от драгоны Раданфира, он обогнал ее и мчался впереди всех в окружении Марсака, Лайонака и Пифодора, ощущая за спиною пышущее дыхание разгоряченных агарских коней.

Взглянув вправо, князь почувствовал, как волосы поднимаются у него под шлемом. Перед его взором со зловещей отчетливостью предстала леденящая кровь картина гибели лучшей части войска, так нелепо угодившей в овраг.

– Папай! – дружно грянули позади.

– Нападай!.. Руби!..

Конь Фарзоя споткнулся, но князь не упал. Несколько копий переломилось о его нагрудник. Князь ухватился за гриву, чтобы не свалиться с седла, отразил удар копья и стал наносить удары мечом, не разбираясь, насколько они удачны. Это было уже не фехтование, но грубая, бестолковая драка наобум, почти вслепую.

Конные бои быстротечны. Фарзой с головным отрядом в несколько десятков всадников оторвался от основной массы своей рати, рассек нестройную толпу легкой пехоты и сразу очутился среди холмов, разделенных проточинами, составлявшими разветвления того же оврага.

– Смотри, князь, камнеметы по нашим бьют! – крикнул Марсак, показывая мечом вправо. – Надо порубить камнеметчиков!.. Эх, проклятые!..

Отряд на скаку вышел на обратную сторону оврага. Князь разгорячился, удаль вспыхнула в нем. Он забыл о войске, которое вел в бой, в глазах стояла кровавая картина гибнущих катафрактариев, осыпаемых убийственным градом камней. Казалось самым главным – уничтожить как можно скорее камнеметателей и опрокинуть их машины.

С высотки Фарзой увидел все поле боя. Его ужаснула глубина оврага, как бы символизирующая собою величину и роковое значение ошибки, допущенной скифо-роксоланами. Но то, что он увидел в следующее мгновение, еще больше поразило его.

– Греки устроили засаду и хотят нанести боковой удар! – ахнул Лайонак, сдерживая коня.

– Князь, погляди!

Но Фарзой и без этого видел и понял страшную правду.

Первой мыслью его было послать кого-то к Палаку. Но посланный не успел был предупредить царя.

Послышался нарастающий грохот и одновременный рев тысяч глоток. Это по сигналу Диофанта «несгибаемые» и большая часть подсобной пехоты одновременно ударили копьями о щиты и с криком пошли в атаку. Стрелы, дротики, свинцовые шары, камни, выпущенные из пращей, стремительным вихрем хлестнули по слабо защищенной коннице левого крыла степного войска, состоящего главный образом из агаров. Кони стали беситься, закусывать удила и повернули в сторону катафрактариев.