Пирри выпрямился и отложил копье. Охота закончилась.
По обычаю теперь он должен был спеть хвалу лесному богу за его щедрость. Он даже произнес первые слова молитвы, но потом виновато смолк. Он знал, что больше никогда не сможет петь охотничью молитву, и глубокая печаль наполнила все его существо.
Он разжег небольшой костер, срезал со щек слона жирное, нежное мясо и поджарил на угольях. Но на сей раз любимое блюдо показалось ему жестким и безвкусным.
Он выплюнул мясо в огонь и долго сидел возле туши, прежде чем смог подняться и отогнать печаль, пригибавшую его к земле.
Пирри вытащил мачете и начал вырубать бивень из костного канала в черепе слона. Сталь звенела о череп, осколки кости разлетались и падали к его ногам, когда он работал.
Так его и нашли люди его клана. По звуку мачете, рубившего кость. Под водительством Сепо и Памбы они молча вышли из леса и образовали кольцо вокруг Пирри и слона.
Он поднял голову и увидел их. Выронив мачете, он стоял с окровавленными руками и не смел посмотреть им в глаза.
– Я поделюсь с вами наградой, братья, – прошептал он, но никто ему не ответил.
Один за другим бамбути поворачивались и исчезали в лесу так же неслышно, как появились. Остался только Сепо.– Из-за того, что ты сделал, лесной бог нашлет на нас Молимо, – сказал Сепо. Пирри стоял с отчаянием в сердце и не смел поднять на брата глаз.
Дэниэл начал пересматривать кассеты, как только они вернулись в Гондолу. Келли отвела для него угол в своей лаборатории, а Виктор Омеру, когда Дэниэл монтировал записи, стоял рядом, делал замечания и вносил предложения.
Качество отснятого материала было отличным. Дэниэл считал себя компетентным оператором, которому, однако, не хватает вкуса и яркости, как кому-нибудь вроде Бонни Мейхон. Он создал честный, объективный рассказ о вырубке леса и горных разработках в лесном заповеднике Венгу и о последствиях этих работ.
– Тут нет гнева, – говорил он вечером Виктору и Келли за ужином. – Рассказ взывает к уму, а не к сердцу. Мне нужно что-то еще.
– А чего вы хотите? – спросила Келли. – Скажите, я найду.
– Я хочу больше президента Омеру, – сказал Дэниэл. – Вы производите впечатление, сэр. Нужно, чтобы вы еще выступили.
– Хорошо, – кивнул Виктор Омеру. – Но не кажется ли вам, что пора отказаться от формальностей? Ведь мы вместе поднимались на священное медовое дерево. Разве это не дает нам права звать друг друга по имени?
– Конечно, Виктор, – согласился Дэниэл. – Но даже вам не дано убедить мир. Я должен показать, что творится с людьми. Должен показать рабочие лагеря ухали. Можно это устроить?
Виктор подался вперед.
– Да, – сказал он. – Вам известно, что я возглавляю движение сопротивления тирании Таффари. С каждым днем мы становимся сильней. Пока все в подполье, но это подполье собирает всех самых важных и влиятельных людей, кто отвергает Таффари.
Конечно, в основном это ухали, но и хита разочаровываются в режиме. Мы сможем организовать для вас посещение трудовых лагерей. Конечно, в сами лагеря вы войти не сможете, но мы подведем вас достаточно близко, чтобы вы сняли все ежедневные жестокости.
– Да, – подтвердила Келли. – В ближайшие дни сюда на совещание с Виктором прибудут Патрик и другие молодые руководители сопротивления. Он все устроит. – Она замолчала и ненадолго задумалась. – Есть еще бамбути. Вы сможете показать своей аудитории, как уничтожение леса отразится на пигмеях и уничтожит их традиционный образ жизни.
– Именно такой материал мне и нужен, – ответил Дэниэл. – Что вы предлагаете?– Обряд Молимо, – сказала Келли. – Сепо сказал, придет Молимо, и согласился дать вам увидеть это.
Патрик, племянник Виктора Омеру, появился в Гондоле на день раньше, чем ожидалось. Его сопровождала свита, десяток ухали. Пигмеи провели их через лес.
Многие делегации также приходились родственниками Виктору Омеру. И все оказались молодыми образованными людьми.
Когда Дэниэл показал им уже отснятую пленку и объяснил, что еще ему нужно, Патрик и его спутники воодушевились.
– Предоставьте это мне, доктор Армстронг, – сказал Патрик. – Я все организую. Конечно, это опасно. Лагеря охраняют хита, но мы подберемся как можно ближе.
Когда Патрик и его люди ушли из Гондолы, Дэниэл и Сепо пошли с ними.
Они вдвоем вернулись в Гондолу девять дней спустя. Дэниэл похудел и осунулся. Становилось ясно, что путь был трудным и долгим. Одежда Дэниэла была грязной и рваной, и, когда он спотыкаясь поднялся на веранду бунгало, Келли сразу увидела, что он близок к истощению.
Не раздумывая, она побежала ему навстречу, и в следующее мгновение они оказались в объятиях друг друга. Обоих это поразило. Несколько мгновений они не размыкали объятие, но, когда Дэниэл потянулся к ней губами, Келли отпрянула и покачала головой.
– Мы с Виктором так беспокоились, – сказала она, вспыхнув. Дэниэл нашел этот румянец очаровательным, а она торопливо выпустила его руку.
В тот же день, вымывшись, поев и поспав пару часов, Дэниэл показал им материал. На пленке было несколько рабочих отрядов, занятых ремонтом лесной дороги. Очевидно, съемку вели издали, через телеобъектив.
Вокруг отрядов стояли охранники-хита с дубинками и били, как будто беспричинно, полуобнаженных мужчин и женщин, работающих в грязи под ними.
– У меня слишком много такого материала, – сказал Дэниэл, – я смонтирую только самые выразительные эпизоды.
Далее шли съемки рабочих отрядов, медленными усталыми колоннами возвращавшихся в лагеря после дневной работы, а также снятые через проволочную ограду примитивные условия жизни.
Дэниэл отсеял также серию интервью с рабочими, сбежавшими из лагерей. Интервью снимали в лесу. Один из рабочих донага разделся перед камерой и показал многочисленные увечья, причиненные охранниками. Спина его была в шрамах от бича, на голове раны от дубины.
Женщина показала ноги. Плоть гнила и отпадала от кости. Женщина тихо говорила на суахили, описывая условия в лагере:
– Мы весь день работаем в грязи, ноги у нас никогда не просыхают. Царапины и порезы на них гноятся, и со временем мы не можем работать. Не можем ходить.
И она тихо заплакала.
Дэниэл сидел рядом с ней на бревне. Он посмотрел в камеру, которую предварительно установил на треножнике.
– Солдаты в траншеях Франции во время Первой мировой войны называли это «траншейные ноги». Это заразная грибковая инфекция, которая калечит страдальца. Если ее не лечить, ноги в прямом смысле сгниют. – Дэниэл повернулся к женщине и спросил на суахили: – А что происходит, когда вы больше не можете работать?