– Во имя Отца… – нарушил тишину Альфред.
– …И Сына… – добавил монах.
Он говорил на английском с акцентом, и я узнал голос Ассера.
– …И Святого Духа, – заключил Альфред. – Аминь.
– Аминь, – отозвался Ассер, и оба встали.
Их лица светились счастьем набожных христиан, которые на славу помолились.
Альфред заморгал, как будто удивился, увидев меня: неужели он даже не слышал стука Беокки и звука открывшейся и закрывшейся двери?
– Надеюсь, ты хорошо спал, Утред?
– Надеюсь, ты тоже хорошо спал, мой господин?
– Боль не давала мне уснуть, – сказал Альфред, прикоснувшись к своему животу, потом прошел на другую сторону комнаты и открыл тяжелые деревянные ставни: часовню затопил слабый мглистый свет.
Окно выходило во двор, и я понял, что там собрались люди. Король вздрогнул: в часовне было очень холодно.
– Сегодня День святого Седда, – сказал он.
Я промолчал.
– Ты слышал о святом Седде? – спросил Альфред и, поскольку молчание выдало мое невежество, снисходительно улыбнулся. – Он был родом из Восточной Англии, я не ошибаюсь, брат?
– Благословенный Седд и впрямь жил там, мой господин, – подтвердил Ассер.
– И выполнял миссию в Лундене, – продолжал Альфред, – но закончил свои дни на Линдисфарене. Ты ведь слышал об этом острове, Утред?
– Да, мой господин, – кивнул я.
Остров Линдисфарена находился неподалеку от Беббанбурга, и не так давно я напал на тамошний монастырь вместе с ярлом Рагнаром и видел, как монахи погибли под датскими мечами.
– Я хорошо знаю этот остров, – добавил я.
– Полагаю, Седд знаменит в твоих родных краях?
– Я о нем никогда не слышал, мой господин.
– Я считаю это символичным: человек, который родился в Восточной Англии, свершил труд своей жизни в Мерсии и умер в Нортумбрии, – сказал Альфред. Он сложил длинные бледные руки, переплетя пальцы. – Саксы Англии, Утред, собрались вместе перед лицом Бога.
– И слились в счастливой молитве с бриттами, – набожно добавил Ассер.
– Я молю Всемогущего о счастливом исходе, – продолжил король, улыбаясь мне, и теперь я понял, о чем он говорит.
Альфред выглядел таким скромным, без короны, без массивного ожерелья, без браслетов на руках, всего лишь с маленькой гранатовой брошью, скрепляющей плащ на шее, и говорил о счастливом исходе, но на самом деле он представлял, как все саксы Англии собираются под властью одного короля. Короля Уэссекса. За показным благочестием Альфреда скрывались чудовищные амбиции.
– Мы должны учиться у святых, – заявил король. – Их славные деяния – маяки во тьме, что нас окружает, и пример святого Седда учит: мы должны объединиться. Поэтому мне бы очень не хотелось проливать кровь сакса в День святого Седда.
– В кровопролитии нет нужды, мой господин… – проговорил я.
– Рад это слышать, – вставил Альфред, а я твердо закончил:
– Если обвинения с меня будут сняты.
Улыбка исчезла с его лица, он подошел к окну и уставился на затянутый туманом двор. Я увидел, куда именно он смотрит: там в мою честь давалось небольшое представление. Стеапа вооружался. Два человека накидывали массивную длинную кольчугу на его широкие плечи, в то время как третий стоял рядом с непомерно огромным щитом и чудовищных размеров мечом.
– Я говорил со Стеапой прошлой ночью, – сказал король, отвернувшись от окна, – и он рассказал, что, когда Свейн напал на Синуит, все вокруг окутывал туман. Утренний туман вроде вот этого. – Он указал на белизну, просачивающуюся в часовню.
– Я этого не знал, мой господин, – сказал я.
– Так что вполне возможно, Стеапа ошибся, думая, что видел тебя, – продолжал король.
Я подавил улыбку.
Король прекрасно знал, что Стеапа солгал, хотя никогда бы в этом не признался.
– А еще отец Виллибальд побеседовал с командой «Эфтвирда», – продолжал Альфред, – и никто из них не подтвердил историю, рассказанную Стеапой.
Команда наша все еще находилась в Гемптоне, поэтому донесение Виллибальда должно было прибыть оттуда. Значит, еще до того, как мне предъявили обвинение, король знал, что я невиновен в убийствах в Синуите.
– Выходит, меня напрасно отдали под суд? – резко спросил я.
– Тебе предъявили обвинения, – поправил король, – и обвинения эти должны быть доказаны или опровергнуты.
– Или отозваны.
– Я могу их отозвать, – согласился Альфред.
Стеапа за окном проверял, удобно ли сидит его кольчуга, размахивая своим огромным мечом. Меч и вправду был чудовищных размеров, с гигантским клинком.
Король наполовину притворил ставень, скрыв от меня Стеапу.
– Я могу отозвать обвинения насчет Синуита, – сказал король, – но не думаю, что брат Ассер нам солгал.
– Однако королева, вдова Передура, подтвердит, что он лжет.
– Королева-тень, – прошипел Ассер. – Язычница! Колдунья! – Он посмотрел на Альфреда. – Она зло, мой господин! Ведьма! «Maleficos non patieris vivere!»
– «Ворожею не оставляй в живых», – перевел мне Альфред. – Это заповедь Бога, Утред, из Священного Писания.
– Тебя так пугает правда, что ты угрожаешь женщине смертью? – спросил я Ассера.
Альфред вздрогнул, услышав это.
– Брат Ассер – хороший христианин, – истово сказал он, – и говорит правду. Ты отправился воевать без моего приказа. Ты воспользовался моим кораблем, подбил на бесчинства моих людей, и ты вел себя как предатель! Ты лжец, Утред, и вдобавок обманщик! – Он говорил сердито, но справился со своим гневом. – Я полагаю, ты заплатил свой долг церкви из того добра, что украл у добрых христиан.
– Неправда, – резко ответил я. – Я заплатил свой долг из того добра, что украл у датчан.
– Так возьми на себя снова этот долг, – сказал король, – и никто не умрет в благословенный День святого Седда.
Мне предложили жизнь. Альфред с улыбкой ждал моего ответа. Он не сомневался, что я приму его предложение, потому что это казалось ему резонным. Он не любил воинов, оружие и убийства. Судьба распорядилась так, что ему пришлось царствовать, сражаясь, но королю это не нравилось. Он хотел сделать Уэссекс цивилизованным, насадив там благочестие и порядок, и двое его подданных, сражающихся насмерть зимним утром, да еще в день церковного праздника, не соответствовали его представлениям о хорошо управляющемся королевстве.
Но я ненавидел Альфреда. Ненавидел его за то, что он унизил меня в Эксанкестере, заставив надеть балахон кающегося грешника и ползать на коленях. И я не считал его своим королем. Он был из восточных саксов, а я – из нортумбрийцев и полагал, что пока этот человек стоит у власти, Уэссекс почти не имеет шанса уцелеть. Альфред верил, что Бог защитит его от датчан, тогда как я был уверен, что врагов следует разить мечами. А еще у меня возникла идея, как можно сразить Стеапу, и вдобавок я не имел ни малейшего желания снова брать на себя долг, который уже уплатил. Я был молод, глуп и честолюбив, а потому высокомерно отверг шанс, который предоставлял мне сам король.