и чарующим. Молодая супруга исполнила пожелание мужа и айву съела, но тела ее он не увидел, только чарующий голос услышал потому, что она его попросила:
— Муж мой любимый, нельзя ли сделать так, чтобы в спальне было темно потому, что моя стыдливость не позволяет мне пока показаться перед тобой совсем обнаженной.
Юный герой еще раз подивился тому, как сильно могут отличаться родные сестры: одна — похотливая, как крольчиха, а другая — добродетельная, как Гестия. В первый год после брака с Филоноей Беллерофонт в силу свой непорочности и по просьбе крайне стыдливой супруги встречался с ней на ложе только ночью и без всякого света. Но время, словно пущенная из лука стрела, вперед неудержимо летело, и однажды вечером недавно родившая первенца жена мужу сказала:
— Милый, знаю я, что говорить не женское дело, а дело мужа, но, если ты позволишь мне об этом сказать, то я скажу. По-прежнему я считаю, что после того, как гаснет светильник, тело добродетельной супруги в первый год после свадьбы должно быть невидимо, она должна в полной темноте сиять стыдливостью, послушанием и нежностью к мужу. Однако со временем жена может показаться мужу обнаженной, чтобы он ее сильней полюбил, лучше узнав, ведь в темноте все женщины одинаковы. Говорят, темной ночью любую из дев можно красавицей счесть. Так вот, если желаешь, то можешь в постели меня при свете факела везде рассмотреть и узнать красиво ли мое тело и…хоть это стыдно мне говорить, но и я хотела бы тебя на ложе увидеть. Ведь не видела я никогда обнаженного тела мужского, хоть уже матерью стала. Когда я первый раз увидела детское тельце нашего маленького Исандра, то была даже удивлена немного.
На следующую ночь Беллерофонт при свете факела увидел похожее на сосок большое родимое пятно на середине груди Филонои точно такое же, как у старшей сестры Антеи. Он живо вспомнил супругу Прета. Не известно почему именно сейчас, но ему сильно захотелось отомстить похотливой и лживой Антее, которая, как он слышал до сих пор распространяет о нем порочащие сведения.
Утром Беллерофонт объявил супруге, что ненадолго едет в Тиринф и там увидится с ее сестрою. Когда он оказался наедине с супругой Прета, то неумело притворился влюбленным и, нарочно жарко дыша, сказал ей:
— Твоя сестра Филоноя чрезмерно стыдлива и в постели холодна, как ледышка иль обрубок бревна. Только сейчас я понял, какой должна быть настоящая женщина. Если на брачном ложе живет стыд, то на нем нет места для любви. Стыд неотесанный должен уйти из постели. Если можешь прости меня за юношескую стыдливость, молодости свойственна в любви угловатость и опрометчивость… Но сейчас я готов все исправить!
Похотливую Антею не надо было убеждать в том, что ее любишь. Телом она, как две капли воды на Филоною была похожа, но характером — полной противоположностью сестре младшей была. Вечером во время пира, когда царь осушал одну за другой чаши вина медосладкого, нетерпеливые любовники договорились, что как только пьяный Прет заснет, встретиться и сочетаться бурной любовью и лаской.
Когда Антея пришла к Беллерофонту, он обнял ее и с притворной страстностью жарко прошептал в самое ухо:
— Я не хочу на ложе с тобой от каждого звука вздрагивать и думать все время, что Прет твой может проснуться и станет искать тебя по всему дому. Или служанки твои тебя хватятся… Давай, милая, сядем вместе на моего Пегаса и на крыльях полетим куда-нибудь на природу, где мы с тобой, словно блаженные боги, без всяких помех сможем неистовой предаться любви.
Как поет Еврипид в «Сфенебее», поднявшись в воздух, герой сбросил похотливую женщину в море, хотя другие рассказывают, что Антея, разгадав притворство возлюбленного, была так оскорблена и обижена, что покончила с собой, выпив яд цикуты.
213. Низвержение возгордившегося Беллерофонта
Наверное, после совершения подвигов, непреложная Мойра Лахесис решила, что, согласно ее непререкаемым замыслам, Беллерофонт сделал все, что ему было предназначено ею. С варварами повоевал и с амазонками и, главное, Химеру убил, которая Ехидной рождена была от Тифона, но не без участия богини случая Тюхе. Кроме того, все говорили, что стал напоследок Беллерофонт небожителям всем ненавистен, и с этим вещая Ткачиха всегда считалась.
Однажды какой-то ликиец сказал Беллерофонту, что гордыня и высокомерие развратило ему душу и, что он заносится над низшими, но пресмыкается перед высшими. И тогда знаменитый герой, огнедышащую истребивший Химеру, задрав красивую голову и презрительно сморщив хищный свой нос, надменно ликийцу изрек:
— Я вознесусь к бессмертным богам в горний эфир, на нетленное небо, и тогда никто не посмеет сказать, что я пресмыкаюсь перед насельниками Олимпа.
Этот ликиец потом всем рассказывал, как Беллерофонт, оседлав Быстрокрыльца Медусы Пегаса, взлетел и стал больно пинать крылатого коня ногами, заставляя его лететь все выше и выше. И скоро он, изнемогая от буйного восторга, носился по небу на крылатом Пегасе и истошно от наслажденья что-то вопил.
Зевс, восседавший на самой высокой вершине Олимпа, увидел почти рядом с собой героя Беллерофонта на белом крылатом коне и, сложив губы в язвительную улыбку, зловеще изрек:
— Этот исполненный спеси герой то ли забыл про меня и других всемогущих богов, то ли нарочно вознамерился взлететь выше Олимпа, и он уже близко к своей нечестивой и дерзкой цели.
Олимпиец косматой потряс головой и кустистыми неспешно покрутил бровями, а потом медленно процедил сквозь зубы:
— Я не более был царствованием своим озабочен в те времена, как любой из моих заклятых врагов землеродных готов был несправедливыми своими руками захватить мой нетленный Олимп! Многомощный и жестокий был у нас враг, — но тогда от единого рода происходила и Титаномахия, и Гигантомахия и один лишь они имели источник. Ныне же дерзостью нечестивой наполненный герой — полубог, как мальчики Аллоады, ко мне на небо без приглашения хочет явиться. Выскочка этот, племянник мой смертный, всем стал уже вполне ненавистен. Потому нечего долго тут мне думать. Должен я позорно его погубить высшей справедливости ради, но спешить я не буду. Мельницы богов мелют медленно, но старательно и очень тонким помолом, и потому для начала я Беллерофонта с помощью его же коня Пегаса низвергну на землю, а брат мой Посейдон, должно быть, поможет насмерть ему не разбиться, ведь всегда он среди нас, трех братьев, особым чадолюбием отличался.
Громовержец тут же схватил несколько огромных оводов и швырнул их в Пегаса, и они принялись очень больно жалить Быстрокрыльца Медусы и пить