— А ты–то был влюблен на Земле? — спросил Саймон.
— Уж чего–чего, — угрюмо ответил торговец. — Был когда–то влюблен, а теперь вот странствую. Друзья, эти книги…
За баснословные деньги Саймон купил древний сборник стихов и, читая, грезил о страсти под безумной луной, о бледных лучах рассвета, ласкающих иссушенные губы любовников, о сумеречном береге моря, где сплетенные тела упоены любовью и оглушены рокотом прибоя.
И это было возможно лишь на Земле. Ибо, как рассказывал торговец, разбросанные по Вселенной дети Земли слишком уж тяжко трудились, отвоевывая пропитание у враждебных миров. На Казанге росла пшеница и кукуруза, на Детройтах II и III множились фабрики и заводы. О рыбных угодьях Аланы ходили легенды по всему Южному звездному поясу. На Морации водились опасные хищники, а на Доране V предстояло распахать целину. Это было прекрасно, как и должно быть.
Но все же новые миры оказались слишком суровыми и стерильными в своем совершенстве — слишком уж точно была там спланирована жизнь. Что–то было утрачено в мертвых просторах космического пространства. Только на Земле сохранилась любовь.
Поэтому Саймон работал, копил деньги и мечтал. На двадцать девятом году жизни он продал ферму, уложил чистые рубашки в прочный баул, надел свой лучший костюм, крепкие дорожные ботинки и поднялся на борт ракеты «Казанга–Метрополия».
И наконец он прибыл на Землю, где мечты непременно сбываются, так как попытки воспрепятствовать этому караются законом.
Саймон быстро прошел таможенный досмотр в астропорте Нью–Йорка, и подземка мигом доставила его на Таймс–сквер. Там он вышел на дневной свет и стоял ослепленный, крепко прижимая к себе баул, так как его уже стращали карманниками и прочими хищниками большого города.
Он огляделся по сторонам, и у него дух захватило от изумления.
Первое, что поразило его, была бесконечная вереница кинотеатров, где фильмы демонстрировались в двух, трех и четырех измерениях, по выбору зрителя. И какие фильмы!
Справа от него шатром навис рекламный щит:
«ПОХОТЬ НА ВЕНЕРЕ!
Документальный отчет о сексуальной жизни обитателей зеленого ада! Шокирует! Разоблачает!»
Он хотел войти, но на другой стороне улицы шел военный фильм. Афиша зазывала:
«УКРОТИТЕЛИ СОЛНЦ!
Посвящается сорвиголовам военно–космического флота!»
А рядом шла картина:
«ТАРЗАН ПОБЕЖДАЕТ ВАМПИРОВ САТУРНА!»
Тарзан, смутно припомнил он читанное в книгах, — это герой древних народных сказаний Земли.
Все это было удивительно. А то ли еще ждало его впереди! Он видел лавчонки, где можно было полакомиться кушаньями всех миров, особенно национальными земными блюдами — пиццой, расстегаями, спагетти и кнышами. Были магазины, где шла распродажа уцененной одежды с космических кораблей, и лавки, торгующие только напитками.
Саймон не знал, с чего начать. Внезапно он услышал отрывистую дробь пулеметной очереди и круто обернулся.
То был всего лишь тир — длинная, узкая, ярко расписанная галерея с барьером по пояс. На высоком табурете сидел хозяин — смуглый толстяк с бородавкой на щеке. Он улыбнулся Саймону:
— Хочешь попытать счастья?
Саймон вошел внутрь и увидел, что вместо обычных мишеней в конце галереи, на изрешеченных пулями стульях, сидят четыре едва одетые женщины. На лбу и над каждой грудью у них были нарисованы крохотные «яблочки».
— А у вас стреляют настоящими пулями? — спросил Саймон.
— Разумеется! — ответил хозяин. — На Земле есть закон, воспрещающий лживую рекламу. И пули настоящие, и девки настоящие. Заходи и сшибай любую!
Одна из женщин подзадорила его:
— Давай, давай, красавчик! Бьюсь об заклад, что промажешь!
Другая вскричала:
— Да он и по космическому кораблю промахнется!
— Ну что ты, он малый не промах! — подхватила третья. — Давай же, красавчик!
Саймон потер лоб, стараясь не выказать удивления. В конце концов, ведь это Земля, где разрешается все, что приносит прибыль.
Он спросил:
— А есть тиры, где стреляют в мужчин?
— Конечно, — ответил хозяин. — Но ты ведь не страдаешь извращениями, правда?
— Безусловно, нет!
— Ты из другой системы?
— Да. А как ты узнал?
— По костюму. Всегда можно отличить по костюму. — Толстяк закрыл глаза и затянул нараспев:
— Подходи! Подходи! Убивай женщин! Избавляйся от гнета подавленных желаний! Нажми курок — дай выход застарелой ярости! Это лучше, чем мордобой! Лучше, чем пьянка! Подходи! Подходи! Убивай!
Саймон спросил у одной из женщин:
— А когда вас убивают, вы так и остаетесь мертвыми?
— Не задавай дурацких вопросов, — ответила девушка.
— Но ведь шок…
Она пожала плечами.
— Бывает работа и похуже.
Саймон хотел было спросить, что может быть хуже, но в эту минуту хозяин, перегнувшись через барьер, доверительно сказал:
— Послушай–ка, приятель. Погляди, что у меня есть.
Саймон заглянул за барьер и увидел миниатюрный пулемет.
— За смехотворно низкую плату, — сказал хозяин, — я дам тебе пострелять из томми. Можешь исполосовать весь тир, сбить всю арматуру, продырявить стены. Здесь пульки сорок пятого калибра, приятель, а уж отдача у него — точно осел лягается. Кто стреляет из томми, тот действительно стреляет.
— Не интересуюсь, — непреклонно ответил Саймон.
— У меня найдется граната–другая, — сказал хозяин. — Осколочное действие. Ты мог бы…
— Нет!
— Если заплатишь как следует, — сказал хозяин, — можешь уложить и меня, раз уж у тебя такой вкус, хотя я никогда бы этого не подумал. Ну как?
— Нет! Никогда! Это отвратительно!
Хозяин посмотрел на него отсутствующим взглядом.
— Не в настроении? О’кей. У меня открыто круглые сутки. Заходи в другой раз, красавчик.
— Никогда! — ответил Саймон, уходя прочь.
— Ждем тебя, милый! — крикнула ему вслед одна из женщин.
Подойдя к киоску. Саймон заказал стаканчик кока–колы.
Он заметил, что руки его трясутся. Усилием воли он подавил эту дрожь и маленькими глотками стал прихлебывать освежающую жидкость. Он напомнил себе, что нельзя подходить к Земле со своей меркой. Бели на Земле одним людям нравится убивать других, а жертвы ничего не имеют против, почему кто–то должен возражать?
А может, все–таки должен?
Из раздумий его вывел голос, раздавшийся у самого уха:
— Эй, малый!
Обернувшись, Саймон увидел перед собой сморщенного человечка с бегающими глазками, в большом не по росту плаще.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});