Если бы Доник придумывал фантастический роман или фильм, он бы назвал его «Вторжение вещей!».
Стало прохладно. Зябкий ползучий ветер дергал за серые листья тополей. Надо что-то предпринимать, но совершенно неизвестно, с какого конца начать. Сейчас важно, чтобы пришельцы не догадались, что их зловещий план разгадан одним человеком четырнадцати лет, которому никто и ни за что не поверит, если он сейчас начнет предупреждать людей: «Опасайтесь пришельцев! Они среди вас в виде ежиков!»
Если они еще читают мысли… тогда положение безнадежно!
«А это можно проверить, — сказал сам себе Доник. — Надо подумать: сейчас я иду за бензином — я оболью бензином сквер, а потом подожгу его. И все пришельцы погибнут!»
Подумав так, Доник невольно внутренне сжался — так четко представил себе бушующее вокруг пламя.
Что же теперь предпримут пришельцы, чтобы уничтожить Доника — их главного и единственного врага?
Доник вскочил со скамейки и отошел к дому. Он прижался спиной к стене так, чтобы нельзя было зайти сзади. Он прищурился и стал ждать нападения…
Ничего не произошло. Значит, подумал Доник с облегчением, пришельцы не читают мыслей.
И тут он услышал шорох. Через улицу, прочь от Доника бежал ежик.
Доник сразу осмелел — любое существо смелеет, когда видит, что враг бежит. Он оторвался от стены и пошел следом за ежиком-пришельцем. И тут же увидел, как с рябины, росшей у барака, спрыгнула на асфальт белка. Вот уж кого Доник отродясь не видел! Белка понеслась следом за ежиком.
«Ох, догоню! — мысленно угрожал им Доник. Вошел во вкус! — Догоню, оболью бензином и сожгу!»
Он пошел за зверьками, которые замерли на краю тротуара — почти касаясь друг друга.
И когда Донику оставалось до них два шага, они исчезли.
Растаяли в воздухе — раздался лишь легкий щелчок, как бывает, когда лопается воздушный шарик…
Доник добежал до того места — ничего не видно. Он присел на корточки, провел ладонью по асфальту — весь его страх улетучился. Под ладонью, которая ощущала шершавость асфальта, что-то шевельнулось — как будто насекомое быстро пробежало по тыльной стороне кисти и исчезло.
Теперь Донику все было ясно.
Они умеют менять обличье — превращаются в вещи или существа, которые людям почему-то нужны или приятны. Смотри-ка, никто из них не превратился в скорпиона… Впрочем, никто не превратился и в человека. Может, человек для них слишком велик?
Один за другим они внедряются в каждый дом, в каждую комнату… Незаметная ручка, моток шерсти… И когда поступит сигнал — уже готовы выскочить изо всех нор и укрытий. Сдавайтесь, люди!
В этой стройной гипотезе не сходились концы с концами. В чем же ошибка?
Зачем им превращаться в ручки и ежиков, подумал Доник, если они могут дожидаться приказа о наступлении, затаившись по темным углам? Зачем им рисковать и высовываться раньше времени?
С кем бы посоветоваться? В такой критической ситуации человеку нельзя оставаться в одиночестве.
Кажется, есть у тебя и знакомые, и друзья, вроде бы всегда есть с кем поговорить или поспорить… а вот началось космическое вторжение — и оказывается, что сообщить об этом, не рискуя показаться дураком, некому.
Дома нет человека, с которым можно обсудить судьбу Земли. В классе… в классе можно поговорить с Риной Осиповой. У нее голова устроена лучше, чем у ребят. Ее пришельцами не испугаешь.
Доник пошел на угол к автомату. Дома у него телефона не было, да если бы и был — он не стал бы звонить из дома.
Автомат по странной случайности оказался свободен и не сломан. Звонок у Рины отзвенел десять раз, но никто не подошел к телефону. Доник хотел было позвонить тогда Кольке Стахановичу, на крайний случай можно поговорить с ним. Но тут автомат щелкнул и сожрал монетку. Больше у Доника двушки не было. Теперь пришельцы могли заканчивать завоевание Земли совершенно спокойно, потому что Доник был нейтрализован.
Доник вышел из автоматной будки.
В двух шагах от нее стоял немного знакомый Донику алкаш Аполлон-Союз. Доник не знал, почему этого пожилого сутулого морщинистого мужчину так странно звали и как его настоящее имя.
— Тебе нужна двушка, — сообщил алкаш Донику и протянул ему сложенную ложечкой ладонь, в которой была целая горсть двушек. — Ты возьми и звони ей, не спеши, обязательно дозвонись. За мое здоровье.
— Спасибо, — сказал Доник, прижимая указательным пальцем дужку очков к переносице. — Ее нет дома.
— Все равно звони! — сказал Аполлон-Союз. — Пускай услышит и приедет, на скорую помощь.
Глаза у Аполлона-Союза были слишком блестящими.
— Не надо, спасибо, я домой пойду.
— Сначала пожертвуй мне пять минут, — сказал Аполлон-Союз. — Меня гнетет одиночество в день исполнения желаний.
— А как пожертвовать?
— Горе наше, людей конца двадцатого века, в том, что нам не перед кем исповедаться. И это хуже, чем одиночество. У меня сегодня праздник исполнения желаний. Но нужен ли он мне, если я не могу возвестить миру, что мои желания удовлетворены?
— А какие желания? — быстро спросил Доник.
— Ты еще молод задавать такие вопросы, — сказал Аполлон-Союз. — Но в виде исключения я тебе откроюсь.
Алкаш распахнул обвислый, потертый пиджак с ветеранским, незаслуженным значком на лацкане, и Доник увидел, что из обоих внутренних карманов выглядывают горлышки бутылок.
— Пшеничная, — сказал Аполлон-Союз. — Высший сорт. Могу позвать любого друга, откуда хочешь прибегут. Залейся.
— А откуда они у вас?
— Очкарик, я тебя буду звать Берией, ты другого не заслужил. А я тебе буду сознаваться. Так вот — хрен его знает откуда! Наверное, от верблюда. Еще час назад я был самым несчастным человеком в этом микрорайоне. Никуда не привезли, нигде не дают, и не на что купить! Ты такого чувства не испытывал ввиду чистоты твоего желудка. Я пошел топиться — кем мне быть, топиться, понял?! Сел и ботинки снял, чтобы не мешали топиться, — я люблю все делать культурно. Потом я пиджак снял, пиджак не виноват! — а в карманах у меня две, понимаешь, пустые бутылки для сдачи посуды. Значит, я все это положил на парапет и пошел через него лезть, чтобы свалиться в глубины безмолвия. И тут у меня появилось предчувствие. Словно голос с неба: «Ууууу! Посмотри в пиджак! Вдруг у тебя бутылки уже полные?» Я голосу говорю: «Не дури! Что уже выпито, то полным не бывает…» — а голос: «Ууу! Гляди!» Я отложил потопление, смотрю в карман — а они полные до горлышка и запечатанные… Скажи, а Бог есть? Нет, ты мне честно скажи, значит, я еще нужен человечеству, если мою бессмертную душу решили сохранить через посредство чуда? Знаешь, очкарик, я завтра в церкву пойду, пускай меня крестят. А?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});