Читать интересную книгу Забайкальское казачество - Николай Смирнов

Солдаты стали в массовом порядке покидать позиции или брататься с немецкими солдатами. Недостатки, в обеспечении армии, возникающие при этом трудности отрицательно влияли на моральное состояние частей. Усилилась тяга к миру. Дезертирство стало обычным явлением, постепенно превращаясь в обвал, когда сотни и тысячи солдат, уставших от окопной жизни, развращенных лозунгами о мире, будут уходить с оружием в руках в тыл, пробираясь к себе на родину. Никакие призывы командования уже не оказывали на солдата того влияния, какое было в начале войны. Начальству переставали верить не единицы, а тысячи. В тылу процветала коррупция, все и вся продавалось и покупалось, уплывали на сторону целые склады продовольствия и имущества, а боевые части бедствовали в окопах. Наводнившие армию офицеры военного времени из разных слоев общества упивались значимостью своего чина и вели себя разнузданнее, чем солдаты, разлагаясь вместе с ними. Вчерашний крестьянин, бедствующий студент или просто мещанин, став офицером, потеряв в первом бою свой патриотизм, под любым предлогом стремился в тыл, где легко попадал в руки большевистской пропаганды, увиливал от фронта. Элита офицерского корпуса — дворянство, для которого служба и война являлись делом всей жизни, истребленная в боях 1914 года, растворилась в этой массе прапорщиков, поручиков и подпоручиков, случайно ставших офицерами, и тоже уходила от борьбы за душу солдата, приняв нейтральную позицию. «Золотопогонники» из народа наводнили армию, они же потом составят основу Белого движения, и они же будут истреблять без суда и следствия своих братьев по классу, откуда они вышли. Часть офицерского состава окопалась в тылу, но другая, большая, продолжала сражаться на фронте и проливать кровь, поставив на алтарь победы свою жизнь. Фронтовая часть офицерства с возмущением взирала на тыловых «героев», которых не обделяли ни чинами, ни наградами. «Вообще, сидящих в глубоком тылу в штабе Иркутского и Приамурского округов на спокойных местах, — отметит адъютант 1-го Читинского полка подъесаул Семенов, — за время войны Награждены больше, чем находящиеся на войне, несущие более трудную, опасную службу. Примером может служить некто Айвазов, за время войны произведенный в чин, получивший Владимира 4-й степени и Высочайшее благоволение».

Большие потери среди личного состава кадровых частей восполнялись мобилизованными на войну рабочими и крестьянами, с которыми, кроме большевиков, никто не работал. Офицеры, в силу традиций, отдалялись от солдат, а последние платили им недоверием, все более открыто выражая протест против существующих порядков в армии не без помощи большевиков, противопоставляя одних другим. В беседе с М. В. Родзянко командующий 9-й армией генерал М. В. Крымов так охарактеризовал взрывоопасную обстановку, сложившуюся в ноябре 1916 года: «В солдатском составе растет недовольство и недоверие к офицерству вообще и к начальству в частности; таким образом, армия постепенно разлагается, и дисциплине грозит полный упадок. Легко может быть, что при таких условиях армия в течение зимы может просто покинуть окопы и поле сражения».

Необходимость изменения существующего порядка понимали и боевые офицеры, уставшие от несогласованности в верхах и стремления главнокомандующих фронтами, армиями и корпусами решать больше свои местные задачи, чем думать об общем деле победы над врагом. Ставка же вместо решительного управления войсками занималась соглашательством, уговорами и компромиссами. Так было во время Брусиловского прорыва, когда два главнокомандующих фронтами — Эверт и Куропаткин — сорвали удачно задуманную, организованную и проводимую операцию на Юго-Западном фронте. Дуэт в лице Николая II, являвшегося Верховным главнокомандующим Российской армии, и его начальника штаба М.В. Алексеева, оказался безголосым. По словам А.И. Деникина, «…государь не имел достаточно властности, твердости и силы характера, и генерал Алексеев, по тем же причинам, не умел „повелевать именем царя“». В итоге многим хорошим планам не дано было осуществиться.

Характеризуя отношение армии к своему Верховному главнокомандованию и ближайшему начальству, сын М.В. Родзянко, офицер-фронтовик, в беседе с отцом выразил это такими словами: «Ставке никто не доверяет, так же, как и ближайшему начальству. Все это может кончиться озлоблением и развалом. Они (генералы) во время боев в большинстве случаев сидят в безопасных местах, на линии огня редко кто из них показывается, а умираем мы. У нас и солдаты, и офицеры одинаково думают, что если порядок не изменится, — мы не победим».

Об «изменении порядка» самодержавие не хотело думать, зато думала об этом демократическая оппозиция и левые силы. Негодование у офицеров-фронтовиков вызывали также их собратья из числа низшего и среднего командного состава, под любым предлогом избегавшие отправки на фронт. О таких офицерах рассказывал своим товарищам зауряд-прапорщик Макаров, наблюдавший жизнь Белостокского лазарета в Москве, где он и подъесаул Токмаков лечились после отравления удушающими газами 5 октября 1916 года. «Много офицеров, — по его словам, — которые цинично называют себя кадровыми, принимают все меры, чтобы больше лежать в лазарете, например, выдумывают себе разные операции каких-нибудь застарелых опухолей и лежат многие месяцы. Многие из них буквально не имеют шаровар; в лазарете постоянная картежная игра, иногда в них не ночуют, бывают частые ссоры и даже более, к стыду нашему, случаются кражи среди офицеров. Более добросовестные офицеры уезжают на фронт, не выдержав такой обстановки, недолечившись». Офицеры-забайкальцы: зауряд-прапорщик Макаров, младший офицер 1 — го Читинского полка и артиллерист подъесаул Токмаков, чье лечение в лазарете заключалось в совете «дышать свежим воздухом и отдыхать», — потребовали выписать их и отправить в свой полк, поразив этим администрацию лазарета и эвакуационного пункта. К счастью, таких офицеров в Русской армии было большинство, на них она держалась в предпоследний год своего более чем 200-летнего существования.

К концу декабря 1916 года задача 1-й Забайкальской казачьей дивизии не изменилась, она по-прежнему находилась на позициях по реке Стырь. Два полка ее, как правило, несли боевое дежурство в окопах, а два других отдыхали.

Оборона полков делилась на сотенные участки. В первой линии их было четыре. Так, например, 1-й Читинский полк, сменив 8-й стрелковый Туркестанский полк в районе д. Лясове, перекресток дорог д. Лясове-Витковичи, д. Болдуры, имел фронт позиции 2480 шагов, при этом 2-я сотня занимала по фронту — 620 шагов (участок № 5), 3-я сотня — 660 шагов (участок № 6), 4-я сотня — 700 шагов (участок № 7), 5-я сотня — 500 шагов (участок № 8). На каждом участке находилось от 55 до 60 казаков. До первой линии окопов противника было 1600 шагов, а кое-где и 900—1000 шагов. Суточный расход патронов в перестрелках составлял от 230 до свыше 2 тысяч штук. Впереди, в 200 шагах, проходили проволочные заграждения, за ними — окопы для полевых караулов. От первой линии окопов до р. Стырь было 300 шагов. Противник днем вел редкий артиллерийский огонь, поднимал аэростат, с которого просматривал далеко в глубину весь передний край. Вторая линия окопов обычно не занималась. В случае необходимости туда выдвигались сотни (сотня), находящиеся в резерве полка.

После смены полк уходил в мест. Сестратин, где казаки располагались по хатам. Во время смены пехоты, когда полк только прибыл в этот район и мест, свободных для жилья, не оказалось, несколько офицеров полка попросились переночевать в одной из хат, которую занимал полковой священник, но святой отец не пустил их, хотя жил один. Факт, показывающий, какую силу имело лицо духовного звания в казачьем полку, красноречив сам по себе. Забайкальские казаки были послушной паствой. На войне полковой священник исполнял свои обычные служебные обязанности и, находясь поближе к обозу, не бедствовал.

Большинство казаков, прибывших на пополнение из 2-й Запасной сотни в г. Аткарске, никогда не служили в полках, к которым они были приписаны. В тот же 1-й Читинский полк поступило 106 казаков и урядников с лошадьми и 109 без лошадей, из них 93 казака, призыва 1916 года, ранее никогда в полку не служили. Все они прошли курс 6-недельной подготовки.

С окончанием дождей и улучшением условий подвоза снабжение забайкальских полков фуражом наладилось. Лошади быстро набрали вес.

Из казаков, не имевших лошадей, в дивизии сформировали стрелковый дивизион 3-сотенного состава. Командиром его был назначен войсковой старшина Марциевский.

Таким образом, на русском Западном фронте забайкальские казаки заканчивали свой второй год войны в относительно спокойной обстановке и на пороге очередной русской революции.

Забайкальские казаки на Кавказском фронте в 1916 году

Весной для содействия кавалерийскому экспедиционному корпусу, продвигавшемуся на Керманшах-Багдадском направлении, русское командование предприняло силами Ван-Азербайджанского отряда наступление на Мосул. Город занимал важное стратегическое положение. К нему немецкие строители в срочном порядке вели от Багдада железную дорогу, позволившую бы своевременно перебрасывать резервы вдоль фронта или с тех мест, где боевые действия приостановлены. К Мосулу сходились удобные для передвижения войск дороги от Битлиса и Ревандуза. Турки оберегали это направление, понимая его значение, и стремились вытеснить русских из Урмийского района, чтобы перекрыть все лучшие пути, выводящие на Мосул.