Читать интересную книгу Дырка для ордена; Билет на ладью Харона; Бремя живых - Василий Звягинцев

«Ну, уж этому–то меня учить не надо, — подумал Ляхов. — А девушка и вправду приятная. И на «верископе“ проверять не надо».

Он еще подумал, что Сергею такая девушка подойдет в самый раз, тем более что он ее сюда уже и привез.

И вместе с тем! Какая–то она слишком спокойная, слишком отстраненная от происходящего вокруг.

Возможно, потому, что ей, казачке, все эти «кацапские» дела и проблемы неинтересны?

Черты лица, вот тоже правильные, красивые по классическим канонам, а изюминки не просматривается.

Правда, глаза… К глазам стоило бы и присмотреться.

Но Тарханов тут же, не успели они допить и по первому бокалу, пригласил его в соседнюю комнату.

— Извини, Таня, нам парой слов перекинуться надо. А ты нам пока собери и закусить тоже…

— Конечно, о чем речь, — ответила она с интонацией восточной женщины, для которой с детства очевидно, что мужские дела ее не касаются.

Свои же женские она должна исполнять в точности, не забивая голову новомодными феминистскими теориями. Всего, что ей нужно, она от мужчины и так добьется, тоже с помощью веками отработанных методик.

В кабинете Сергей налил водки в старинные серебряные с чернью чарки.

— Татьяна с собой привезла. Дедовские, видишь, — он показал гравированную шрифтом, стилизованным под полуустав, надпись на боку своей: «Пей, да дело разумей».

— А у тебя?

Ляхов посмотрел.

«Кто пьян, да умен, два угодья в нем».

— Вишь, деды соображали, — согласился он. — Ну, давай. Так в чем вопрос?

— Вопрос в том же. Фарид этот, он наверняка знает много о целях и задачах этого внезапного «похода на Пятигорск». Но как мне его быстро и всерьез размотать, если он стопроцентную туфту мне гонит? Это ж или ребра ему ломать, наркотики колоть, да и не поймешь, правду он говорит или со страху и боли угодить старается. Или в очередной раз утереться…

— Вполне здраво рассуждаешь, — поощрительно кивнул Ляхов. — Так, скорее всего, и будет. И что?

— Ну, ты же мне говорил, показывал кое–что. Можно с помощью твоей техники его до донышка выпотрошить, и чтобы с гарантией?

— Можно. И даже не слишком сложно. А во–вторых? — Ляхов догадывался, что «во–вторых» непременно возникнет.

Тарханов или не заметил этой подсказки, или решил не замечать, во избежание лишних словопрений.

— Во–вторых, я уже с Чекменевым переговорил, он дал добро на привлечение тебя и твоего доктора к работе и по Фариду, и по Маштакову. Сюда же и твоего Герасимова подверстаем. Возьмешься?

«На ловца и зверь… — чуть ли не с ликованием подумал Ляхов. — Только начал соображать в нужном направлении, и тут же последовало встречное предложение. Правильно писал Булгаков: «Сами предложат и сами все дадут“».

Но особой заинтересованности показывать пока не стал.

— А что ж? Мы люди военные, подневольные, господину Чекменеву обязанные. Прикажут — сделаем.

— Нет, ну что за разговор — прикажут. Тут дело серьезное. И тебе интерес имеется. Знаешь, тут с этим Маштаковым, ну, «Кулибин» который, интереснейшие вещи выясняются. Ну, это я тебе тоже расскажу. А пока могу я доложить, что ты с нами работаешь?

— Докладай, о чем речь. Тем более я сейчас в отпуске.

Пока Тарханов звонил по телефону, потом уточнял, когда у Татьяны будет готов ужин на четыре персоны, Вадим все не мог успокоиться, все радовался, как легко и свободно все решилось.

И как, по выполнении «подряда», аккуратно подойти к тому же Чекменеву и через него непосредственно к Великому князю со своей собственной проблемой.

А уж с Агеевым он потом как–нибудь все это согласует. Если повезет, так и с позиции силы.

До резиденции Максима идти было всего с полкилометра, но Сергей все–таки усадил Ляхова в машину, совсем маленький зеленый вездеходик с опущенным тентом.

— Служил бы ты в наших войсках, соображал, что надо пользоваться возможностью хоть сто метров проделать на колесах, а не на своих двоих.

Устроили доктора надежно. С пониманием важности и перспективности его работы.

В скромно выглядевшем особнячке из дикого камня, очень удобно расположенном на острове посередине озера, окруженном вдобавок густыми ивами, почти полностью скрывавшими его от любых, лишенных соответствующего допуска глаз.

Кроме особняка здесь же располагались склады неприкосновенного запаса спецтехники и боеприпасов, по причине чего ведущий на остров узкий мост с обеих сторон прикрывался патрулями караульного наряда.

Не совсем замок Иф, но в этом роде.

Доктор встретил Ляхова радостно. Ему, похоже, не слишком уютно было одному нести бремя ответственности и неясности дальнейших перспектив.

Естественно, все необходимое, чтобы отпраздновать встречу и подтянуть Бубнова к своему уровню, у них с собой было.

— Ну, все. Подпольный период деятельности закончился. Включаемся в работу по–настоящему. Перспективы нас ждут совершенно лучезарные, — сообщил Ляхов.

В быстром темпе опрокинув третью чарку, Максим потребовал пояснений.

После того как Вадим их дал, он как бы даже и помрачнел.

— Ты уверен, что нам это нужно? Мы же совсем другим рассчитывали заниматься. А теперь что же — при следователях на подхвате? Мне это как–то…

— Да брось! Хватит комплексами мучиться. Это прежде всего нам самим нужно. Ты ж соображай, война идет, суровая, скажу тебе, война. А мы, как сказал однажды Хемингуэй, подписали контракт на весь срок. Размотаем это дело — поймем, откуда и что нам угрожает. Ребята быстренько все порешают, и мы сможем спокойно своим делом заниматься. Тем более, изобретателя тех штучек нам обещают предоставить со всей его лабораторией, — он указал на Тарханова. Сергей в ученую дискуссию не вмешивался, но при прямом к нему обращении кивнул со значительностью.

— Что касается твоих опасений, — Ляхов знал, что Максим все время побаивается, что им воспользуются, а потом отстранят за ненадобностью, — мы ж предъявим только эффект, а не идею. Как если бы ты продал современный автомобиль хотя бы и самому Генри Форду. Куда совать ключ и какие педали нажимать, он быстро поймет, а что делать с системой распределенного впрыска, в доску разбейся, не догадается.

— Это, конечно, так…

— Значит, работаем. С утра и начнем.

— А сейчас нас Татьяна ждет, — сообщил Тарханов, чрезвычайно довольный, что все разрешилось столь удачно. — Гуляш из баранины с фасолью наверняка уже доспел.

При слове «баранина» Максим сморщил нос. Как многие столичные и вообще среднерусские жители, к этому сорту мяса он относился скорее негативно. Пахнет, мол, не по–нашему, и вообще жир на губах застывает.

Сергей не стал его разубеждать. Попробует — наверняка пересмотрит свои взгляды.

Глава восьмая

На следующий день после вечера и доброй половины ночи, с большим удовольствием проведенных в обществе Тарханова и его новообретенной подруги, доктор с Вадимом хорошенько выспались, после чего занялись делами, в истинную суть которых Ляхов Максима до самого последнего момента не посвящал.

Успехов Бубнов достиг, без всякого преувеличения, значительных. Точнее сказать — грандиозных.

Все ранее сказанное Вадимом прокурору, в этом комплекте металлических ящиков, традиционно покрытых армейской «молотковой эмалью», приобрело свое грубое и зримое воплощение.

— Это у нас будет «верископ–стационар», — решил Ляхов, когда размягченный и оттого снова довольный жизнью Максим показал ему все. — На нем бы мы с тобой могли и нобелевку себе заработать. Только спешить не будем. Человеку, обладающему истиной, приличествует важность…

Они сидели на кушетке за занавеской в кабинетике, до невозможности похожем на помещение для физиотерапии в уездной больнице. Наверное, у доктора ностальгия взыграла.

За окном на мелкой ряби озера багровела полоска закатных лучей садящегося в низкие облака солнца.

Что–то подобное бывало и в биографии Вадима. Он тоже начинал работать земским лекарем. И тоже пил портвейн с коллегами, только другого качества, конечно. Сейчас они употребляли очень хороший, прямо из Португалии, и заедали ароматным сыром «Бакштейн».

Двое коллег, с несколько разными судьбами, но объединенные общей кастовой принадлежностью. Это ведь навсегда.

Ляхов не раз уже замечал, встречаясь с врачами, даже и переквалифицировавшимися в кого угодно, от писателей до финансистов, что нечто вроде ностальгии по профессии преследует всех без исключения. Наверное, потому, что врачи гораздо в большей степени своеобразные жрецы, чем обычные специалисты с высшим образованием. Не зря как–то Ляхов придумал успокаивающую формулу — бывших врачей не бывает. Бывают практикующие и в данный момент не практикующие врачи. Только!

Одна разница: в отличие от него Максим не представлял, что в данный момент выпивает именно с коллегой. Однако душевный комфорт все равно испытывал.