Читать интересную книгу Государево око. Тайная дипломатия и разведка на службе России - Николай Кудрявцев

Убедившись в ненадежности разведки и в невозможности задержать противника в его продвижении к Финскому заливу, Эссен направил все усилия на то, чтобы ускорить постановку минного заграждения. В сложившейся политической обстановке Николай II 17 июля дал согласие объявить мобилизацию четырех военных округов и двух флотов, Черноморского и Балтийского. В тот же день Н. О. Эссен послал условную радиограмму: «Морские силы и порты Дым, Дым, Дым. Оставаться на местах»[642], что означало мобилизацию флота и портов. 18 июля Эссен получил разрешение на постановку минного заграждения. За 4 часа под прикрытием крейсеров минные заградители выставили 2124 мины в 8 линий. После этого эскадра направилась в Ревель и встала на якорь. На запрос начальника бригады крейсеров «С кем война?» от командующего флотом был получен ответ, что об этом еще нет сведений, но положение считается серьезным.

Тем временем адмирал Григорович направил к Эссену письмо, в котором писал: «У меня сложилось впечатление, что Германия воевать не хочет и политическое спокойствие восстановится, хотя конечно будут впереди еще крайне острые моменты переговоров. Считал бы возможным ограничиться поставленным уже минным заграждением и больше уже не ставить, а даже, пользуясь днями штилей, понемногу и осторожно исподволь поднимать мины, хотя в отношении мин еще рано об этом говорить»[643]. Все сомнения рассеялись 19 июля, когда Германия объявила войну России. Однако первый удар Германия нанесла по Франции, ограничившись на Балтике лишь демонстрацией силы. 2 августа 1914 г 2 германских крейсера «Аугсбург» и «Магдебург» обстреляли Либаву. Война на Балтике приняла оборонительный, позиционный характер.

Основные события Первой мировой войны развивались на сухопутных фронтах. Для русской военной разведки главной задачей было вскрытие военных планов противника, выявление группировок его войск и направлений главного удара[644]. Так, о действиях разведки в период наступления русских войск в Восточной Пруссии в августе 1914 г. можно судить по следующему донесению генерал-квартирмейстера 1-й армии: «К началу отчетного года район обслуживался агентурной сетью из 15 человек негласных агентов, из которых трое находились в Кенигсберге, остальные — в Тильзите, Гумбинене, Эйдкунене, Инстербурге, Данциге, Штеттине, Алленштейне, Гольдапе и Кибартах. Планировалось насадить еще трех агентов в Шнейдемюле, Дейч-Эйлау и Торне. Для содержания сети и ее усиления ГУГШ был утвержден отпуск на расходы 30 000 рублей в год.

В течение отчетного года агентурная сеть подверглась серьезным изменениям, главной причиной которых — перемена дислокации. В настоящее время на службе состоят 53 агента, из них 4 — на местах, остальные высылаются с новыми задачами»[645]. Старший адъютант разведотдела штаба 2-й армии полковник Генерального штаба Лебедев в рапорте от 22 августа 1914 г. указывал, что с начала войны в тыл противника для выполнения различных задач было направлено 60 агентов. Иногда в непосредственной близости к линии фронта действовали отряды разведчиков численностью по 15–20 человек[646]. Однако добытым сведениям не всегда уделялось должное внимание.

Во время наступления 1-й и 2-й армий в Восточной Пруссии разведка полевого штаба 2-й армии донесла о сосредоточение трех германских корпусов в районе Сольдау на фланге Северо-Западного фронта. Но в штабе фронта посчитали возможность нанесения германскими войсками флангового удара и окружения передовых корпусов 2-й армии плодом чрезмерно развитого воображения разведчиков. В результате передовые части 2-й армии генерала А. В. Самсонова 28–30 августа были окружены и уничтожены.

В 1915 г., когда между русскими и немецкими войсками установилась сплошная линия фронта, возможности агентурной разведки сократились. Отсутствие же централизованного управления разведывательными операциями еще больше затрудняло получение объективной и точной информации. В связи с этим в апреле 1915 г. генерал-лейтенант М. С. Пустовойтенко направил генерал-квартирмейстерам фронтов и армий следующую телеграмму: «С самого начала штабы армий и фронтов ведут негласную разведку за границей совершенно самостоятельно, посылая своих агентов в разные города нейтральных стран, не оповещая ни высшие штабы, ни друг друга взаимно. Вследствие этого в Бухаресте, Стокгольме и Копенгагене сосредоточилось большое количество агентов, работающих независимо и без всякой связи. Агенты эти стараются дискредитировать друг друга в глазах соответствующего начальства, иногда состоя на службе сразу в нескольких штабах, что часто приводит к нежелательным последствиям. Ввиду изложенного обращаюсь в Вашему Превосходительству с просьбой: не признаете ли Вы возможным и полезным сообщить мне совершенно доверительно о всех негласных агентах штаба фронта (армии), находящихся за границей как с начала войны, так и вновь командируемых»[647].

Однако, как правило, генерал-квартирмейстеры фронтов и армий отказывались передавать свою агентуру ГУГШ, и до конца войны единого руководства агентурной разведкой наладить так и не удалось. Существенным недостатком русской военной разведки осталась слабая постановка информационной аналитической работы ее центрального органа. Часто полученная серьезная информация глубоко не прорабатывалась. Аналитические материалы были поверхностными, а выводы и заключения нередко подгонялись под настроения «наверху». Тем не менее, российская военная разведка продолжала активную работу, добиваясь порой значительных успехов. Более того, многие военные агенты в нейтральных странах выполняли свои обязанности вплоть до весны 1918 г. — до тех пор, пока у большинства русских дипломатических миссий не были исчерпаны средства на содержание сотрудников. За годы войны разведка превратилась в действенный инструмент государственной власти, однако не успела в полной мере реализовать свои возможности. Октябрьская революция 1917 г. изменила не только политический строй страны, но и потребовала принципиально новых разведывательных и контрразведывательных механизмов, отвечавших новым условиям.

Приложение

Деяния и судьбы слуг государевых

М. Б. Барклай де Толли

Князь Михаил Богданович Барклай де Толли родился в 1761 г. Он происходил из древнего шотландского рода. В 1767 г. Михаил Богданович был записан на военную службу в Новотроицкий кирасирский полк. Воспитание получил в доме своего дяди по матери, бригадира Вермелена. В 1776 г., вскоре после своего прибытия на службу, Михаил Богданович был переведен в Псковский карабинерный полк и через два года произведен в корнеты. В 1783 г. на него обратил внимание командующий Лифляндской дивизией генерал-майор фон Паткуль, который взял Барклая к себе в адъютанты с повышением его в чине подпоручика.

В январе 1786 г. Барклай де Толли был переведен поручиком в 1-й батальон финляндского егерского корпуса. Через два года он получил место генерал-адъютанта капитанского чина при родственнике Екатерины II генерал-поручике русской службы принце Ангальт-Бернбургском. В 1788 г. Барклай вместе с принцем отправился в армию святейшего князя Г. А. Потемкина, которая вела боевые действия против Турции. В ходе войны Барклай де Толли принял участие в осаде и штурме крепости Очаков. За проявленное мужество он был награжден Владимирским крестом 4-й степени и чином секунд-майора.

В конце 1789 г. Барклай направился в Финляндию, где принял активное участие в войне со Швецией. В 1794 г. он отличился в войне с Польшей при взятии штурмом укреплений города Вильно. В чине подполковника Михаил Богданович был переведен в Эстляндский егерский корпус командиром 1-го батальона. В 1799 г. произведен в генерал-майоры. Способности Барклая де Толли не остались не замеченными. Генерал-фельдмаршал Н. В. Репнин отозвался однажды о нем так: «Меня уже не будет на свете, но пусть вспомянут мои слова — этот генерал много обещает и далеко пойдет».

Война с Наполеоном 1805–1807 гг. упрочила славу Михаила Богдановича как искусного и бесстрашного генерала, арьергардные же действия Барклая перед Прейсишь-Эйлаусским сражением заслужили одобрение самого Наполеона. Император Александр наградил Барклая де Толли орденом Св. Владимира 2 степени и чином генерал-лейтенанта. В апреле 1807 г. Барклай де Толли был назначен начальником 6 пехотной дивизии.

В 1808–1809 гг. дивизия Барклая де Толли участвовала в войне со Швецией. В феврале 1809 г. ему было поручено командование войсками, предназначенными для перехода через пролив Кваркен. Ширина пролива достигала 100 верст. Сообщение по льду было очень опасным из-за широких полыней и трещин. Проведенные рекогносцировки показали, что шведы не догадываются о планах русских. С величайшими трудностями русские войска через три дня перехода достигли города Умео. По донесению Барклая «понесены были труды, единственно русскому преодолеть возможные». Захваченный врасплох неприятель не мог оказать серьезного сопротивления. Вскоре Швеция подписала мирный договор. Барклай де Толли за этот поход был награжден чином генерала от инфантерии, а после присоединения Финляндии к России в марте 1809 г. назначен главнокомандующим финляндской армией и финляндским генерал-губернатором.