Коли я уничтожу вас, что вам за дело?
* * *
Пробудившись от долгого сна, Чжан Бэйхай взглянул на часы. Он проспал пятнадцать часов. Кажется, он никогда в жизни еще столько не спал, если не считать двух столетий в гибернации. Теперь у него возникло новое ощущение. Поразмыслив, он понял, откуда в нем это чувство.
Он был сам по себе.
До сих пор, даже плывя в бесконечном космосе, он ни разу не чувствовал себя свободным. Глаза отца следили за ним с той стороны, ежедневно и ежечасно. Он к этому привык — так же, как привыкают к свету солнца днем и звездному небу ночью. А теперь пристальный взгляд отца исчез.
«Пора выйти к людям», — сказал он себе, осматривая себя в зеркале. Он спал в невесомости, поэтому и прическа, и форма были в полном порядке. Чжан Бэйхай в последний раз окинул взором сферическую каюту, в которой провел больше месяца, затем открыл дверь и выплыл в коридор. Он был готов противостоять ярости толпы, бесчисленным осуждающим взглядам, готов выслушать свой окончательный приговор… Сколько бы ему ни осталось жить, он проживет это время, как подобает настоящему солдату. Как бы ни развивались события, он встретит их бесстрастно.
В коридоре никого не было.
Он медленно продвигался вперед мимо раскрытых дверей пустых кают. Они ничем не отличались от его собственной: такие же сферы с белоснежными стенами, похожие на глаз без зрачка. Вокруг было чисто; не светилась ни одна информационная панель. Вероятно, компьютеры корабля перезапустили и отформатировали.
Он припомнил кинофильм, который видел в юности. Герои фильма оказались внутри какого-то огромного кубика Рубика, состоящего из бесчисленных одинаковых помещений. Внутри каждого имелась какая-нибудь смертоносная ловушка. Герои переходили из одного помещения в другое, в третье и так далее до бесконечности…
Он удивился привольному течению своих мыслей. Раньше думать о посторонних вещах было для него роскошью; но теперь, когда миссия, продолжавшаяся почти двести лет, подошла к концу, его разум мог позволить себе немного отвлечься.
За углом перед ним предстал другой коридор, длиннее прежнего, но столь же безлюдный. Переборки испускали ровный, млечно-белый свет, в котором терялось ощущение глубины пространства. Казалось, будто мир вокруг него сжался. В этом коридоре, так же, как и в прежнем, его встретили открытые двери одинаковых пустых кают. И ни души кругом, как если бы экипаж покинул «Естественный отбор».
Весь массивный корабль представлялся Чжан Бэйхаю огромным, но выразительным символом, метафорой какого-то закона, скрывающегося за маской реальности. Ему чудилось, что этим одинаковым белым сферам нет конца, что они заполнили собой всю Вселенную.
Ему в голову пришла мысль: голография.
Из любого сферического отсека можно было управлять всем кораблем. Следовательно — по крайней мере, с точки зрения теории информации — каждая каюта была цельным «Естественным отбором». А это значило, что «Естественный отбор» можно было уподобить голограмме.
Корабль — это металлическое зерно, хранящее в себе все знания человеческой цивилизации. Если оно прорастет где-нибудь во Вселенной, то из него может полностью сформироваться цивилизация. Часть содержала целое. По этой причине и цивилизация людей тоже может рассматриваться как голограмма.
Чжан Бэйхай потерпел неудачу. Ему не удалось разбросать эти семена, и он о том сожалел. Но не грустил — и не только потому, что сделал все, что мог для исполнения своего долга. Его разум, теперь свободный от оков, воспарил. Чжан Бэйхай представил себе Вселенную как голограмму; каждая ее точка содержала весь мир. Вселенная устоит, даже если останется лишь один ее атом. Внезапно его охватило всеобъемлющее чувство прозрения — такое же, какое ощутил Дин И десять часов назад на другом конце Солнечной системы, когда приближался на челноке к Капле. Чжан Бэйхай в то время еще спал.
Он дошел до конца коридора, открыл дверь и ступил в самый большой отсек корабля. Именно здесь его встречали три месяца назад. И, как тогда, в центре помещения застыли в парадном строе офицеры и рядовые. Но теперь их было больше, и в невесомости они выстроились в три яруса. Экипаж «Естественного отбора», все две тысячи человек, занимал средний ярус. Чжан Бэйхай догадался, что живые люди выстроились только там. Два других яруса были голограммами.
Присмотревшись, он заметил, что ярус голограмм состоит из экипажей кораблей преследования. Прямо в центре стояли пять полковников: Дунфан Яньсюй и капитаны четырех других кораблей. Все они, кроме Дунфан Яньсюй, были передаваемыми по радио голограммами. Когда Чжан Бэйхай вошел в отсек, на нем сосредоточились взгляды пяти тысяч человек — и в этих взглядах не было ни злобы, ни осуждения. Так не смотрят на предателя.
Капитаны поочередно приветствовали Чжан Бэйхая:
— «Синий космос», Азиатский флот!
— «Энтерпрайз», Североамериканский флот!
— «Глубокий космос», Азиатский флот!
— «Высший закон», Европейский флот!
Дунфан Яньсюй салютовала последней:
— «Естественный отбор», Азиатский флот! Сэр, от космического флота Земли остались лишь эти пять кораблей звездного класса. Вы спасли нас от уничтожения. Примите командование!
* * *
— Это конец. Полный развал! Всеобщая депрессия! — Ши Сяомин вздохнул и покачал головой. Он только что вернулся из подземного Пекина. — В городе анархия. Повсюду хаос.
Руководители поселка собрались на заседание местного самоуправления. Две трети из них составляли проснувшиеся; остальные были людьми, родившимися в этом времени. Разница между ними была теперь очевидна: и те, и другие пали духом; но тогда как проснувшиеся, несмотря на уныние, держали себя в руках, психика современных балансировала на грани психического припадка и за время совещания неоднократно перешагивала за эту грань. Слова Ши Сяомина плеснули бензина в огонь. На глаза председателя навернулись слезы, а когда он, плача, прикрыл лицо руками, разрыдались еще несколько присутствующих из современных. Глава отдела образования истерически захохотал, а пара других современных чиновников с рычанием смели на пол свои кофейные кружки.
— Успокойтесь! — приказал Ши Цян. Он говорил негромко, но веско; это утихомирило современных. Председатель и другие плачущие постарались овладеть собой.
— Совсем как дети… — покачал головой Хайнс. Он присутствовал на заседании в качестве делегата от населения. Пожалуй, лишь ему разгром объединенного флота пошел на пользу — реальность больше не противоречила его ментальной печати. А прежде он ужасно мучился перед лицом неотвратимой победы землян и был даже близок к нервному срыву. Он ездил в городской госпиталь, но опытнейшие психиатры оказались бессильны. Впрочем, они предложили любопытную идею, которую Ло Цзи и поселковое руководство помогли осуществить. Врачи предложили создать вымышленную реальность, в которой человечество проиграло, — наподобие того, как это изображается в рассказе «Осада Берлина» Альфонса Доде или старом фильме «Прощание с Лениным». Технология виртуальной реальности уже широко использовалась, поэтому задача была не из сложных. Каждый день Хайнс сидел дома и смотрел новости, которые фабриковали специально для него. Трехмерная компьютерная графика не отличалась от подлинного репортажа. Ему показывали, как часть трисолярианского флота ускоряется и входит в Солнечную систему раньше, чем ожидалось; как объединенный флот Земли сражается в поясе Койпера и несет тяжелые потери. А потом все три флота не справляются с обороной у орбиты Нептуна и с трудом организуют сопротивление возле Юпитера…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});