В стеклянной витрине в церкви находится шкатулка святого Беуно, сухая, изъеденная червями старая коробка с хитрым замком. Она сделана из цельного куска ясеня. Крышку спилили, и в дереве обнаружили углубление. Деревяшка напоминает примитивную модель каноэ. В старые времена в шкатулке имелось три замка. О невозможности открыть шкатулку святого Беуно была даже сложена поговорка.
На Троицу фермеры Клинног-Фаур пригоняли на церковный двор всех ягнят и телят, родившихся с «отметиной святого Беуно». Вырученные за продажу деньги отдавались монахам. Отметиной Беуно считалась маленькая трещинка на ушах, с которой иногда рождался приплод валлийского скота. Мистер Алан Робертс из университета Бангора говорит, что фермеры Кармартеншира и Пембрукшира видели такие трещинки еще лет двадцать назад, но сейчас такое явление — редкость. Предполагают, что монахи специально привозили из Франции скот с такой меткой, зная, что большому проценту потомства этот знак передастся по наследству, и, стало быть, их доходы возрастут.
Еще одним интересным для церкви предметом являются собачьи щипцы, по-валлийски гевейл кон. Они похожи на обычные каминные щипцы, только заканчиваются чем-то вроде клыков. Такими щипцами пользовались во всех валлийских деревенских церквях. В те времена овчарки провожали своих хозяев в церковь и, свернувшись в клубок, мирно спали на скамьях во время службы. Время от времени, однако, в какую-то из них входил дьявол, и начинался переполох. В этом случае в ход шли «собачьи» щипцы, служба приостанавливалась, нарушителя спокойствия хватали и насильно выгоняли. Есть рассказ о валлийском священнике, который каждое воскресенье брал с собой в церковь свою собаку Танго. Собака спала напротив аналоя. Однажды пес увидел врага, фермерскую собаку, и в тот миг, когда хозяин Танго собрался читать поучение, между псами завязалась ужасная драка. Пришлось применить щипцы.
Викарий и его паства забыли о службе. Среди крика и визга битвы прихожане услышали, как их пастырь громко воскликнул:
— Ставлю три к одному на Танго!
Я вспомнил эту нечестивую историю, разглядывая собачьи щипцы. Потом вышел из церкви и направился по дороге паломников в Абердарон.
Покинув Пуйлхели — обыкновенный городок у залива Тремадок с божественным видом на горы, — я направился в глубь страны.
Я оказался в самом сердце полуострова Алин. Дороги превратились в тропинки. Передо мной лежала необработанная, черная торфяная земля, вздымались круглые, гладкие холмы. В полях за каменными стенами пасся черный скот. Мною овладело чувство нереальности, и я невольно вспомнил об Ирландии.
Я заметил, что здешние собаки бегут от автомобиля, да и лошади пугаются. Я забрался в ту часть Уэльса, которая до появления автобусов была изолирована от всего мира.
Дорога вскарабкалась на крутой холм, и я оказался в красивой деревушке Сарн. В местном пабе я решил промочить горло и заодно спросил, как проехать в Абердарон. Молодой валлиец-бармен смотрел на меня с подозрением и на вопросы отвечал неохотно, хотя и читал английскую газету, вышедшую накануне в Ливерпуле. Он был вежлив, но говорил уклончиво. Я почувствовал, что, если не расскажу о своей цели, то не дождусь ничего, кроме холодной учтивости. Такое настроение понять нетрудно. Говорливостью, в отличие от большинства соплеменников, бармен не отличался, напротив, был угрюм и подозрителен, как крестьянин из Норфолка.
Поля и болота постепенно исчезли, я приближался к Абердарону, самой отдаленной деревне Уэльса. Вместо священного острова Бардси в сверкающем на солнце синем море я увидел высокую зеленую гору, закрывающую обзор.
В бухте гнездилась красивая деревня с белыми домиками, речкой и каменным мостом; на заднем плане — травянистые холмы, справа — нависшие над морем скалы. Так вот он какой, валлийский «конец света».
Церковь — место устремлений паломников, прибывавших на остров Бардси, — построена на самом берегу. В зимнее время ее стены, должно быть, омывают пенящиеся волны. Здание старинное, невысокое, сугубо кельтских очертаний, холодное и мрачное внутри, дверь красивая, норманнская, долгие столетия ее трепали соленые ветры. Сотни лет эта маленькая церковь давала приют праведникам и грешникам. В глазах католической церкви два паломничества на Бардси, остров, находящийся на расстоянии четырех миль от берега, равнялись одному паломничеству в Рим.
Я прошел мимо десятка белых домиков. Люди посматривали на меня с интересом, но я не верил, что нахожусь в Аркадии. Возвращавшиеся из школы мальчишки перекрикивались друг с другом по-валлийски, но меня все еще не оставляли сомнения. Может ли считаться Аркадией место, где филиалы крупных банков арендуют в белых домиках комнаты и между кружевными занавесками вешают объявление о том, что мистер Барклай будет работать здесь в следующий понедельник? Боюсь, Абердарон имеет связь с миром.
Вместо простенького деревенского паба я обнаружил хорошую маленькую гостиницу.
— Два джина с итальянским вермутом! — первое, что я услышал, войдя в дверь.
Два молодых человека в костюмах для гольфа обращались к девушке в современном баре. И это Абердарон, место, в котором я рассчитывал увидеть древних бриттов, одетых в шкуры!
— Здешнее место совершенно не испорчено, — поведал мне один молодой человек, посасывая джин. — Вчера мы гуляли по холму и встретили ребенка, который ни слова не знает по-английски.
— Это точно, — подтвердил его приятель. — Мальчик лет шести или семи. В домах говорят только по-валлийски, а когда дети идут в школу, им приходится учить английский.
— Но люди приезжают сюда в отпуск?
— Таких мало.
— Все же не думал встретить «на краю света» людей, распивающих коктейли.
— Прогресс, — пояснил молодой человек в приступе озарения.
Я поднялся на две мили по холму: мне хотелось посмотреть на остров с высоты. К морю сбегали крутые склоны. На вересковой пустоши овцы щипали траву, а в четырех милях отсюда в море я увидел остров, похожий на большую мышь. Бардси — куполообразный холм с покатыми склонами и длинным хвостом плоской земли.
Там обитают около пятидесяти человек. Живут они фермерством и рыболовством. Хотя их можно разглядеть с материка, в Великобритании нет более одиноких людей. Четыре морские мили, отделяющие Бардси от Абердарона, считаются одними из самых опасных. Часто островитяне остаются отрезанными от мира на целый месяц.
Мне бы хотелось туда отправиться, но лодочники Абердарона сказали, что, если мы и приплывем туда в целости и сохранности, то можем застрять на острове на несколько дней, потому что близится шторм. Это случается даже в разгар лета.