Читать интересную книгу Сборник статей и интервью 2009г (v1.15) - Борис Кагарлицкий

Подобные процессы уже неоднократно повторялись в Азии, Африке и Латинской Америке, где число переворотов порой превышало количество лет, которые насчитывает независимое существование государства (классический пример - Боливия к середине ХХ века: более ста переворотов за те же сто лет). Восточная Европа на этом фоне демонстрирует как раз цивилизованность и современность - все обходится (пока) без кровопролития.

Механизм переворота в случае успеха можно повторять сколько угодно раз, поскольку правительство и оппозиция совершенно ничем не отличаются друг от друга, разве что цветом галстуков, да и то не всегда. Поэтому, если, например, сегодня переворот в очередной восточноевропейской республике удался, то с большой долей вероятности можно будет уже через три-четыре месяца начинать планировать новый - причины общественного недовольства устранены не будут, демократии не станет больше, а коррупции - меньше. Потому людей можно будет снова выводить на улицы, примерно под теми же лозунгами: «Долой плохих парней! Отдадим власть хорошим парням!»

Беда в том, что хороших парней не бывает. По крайней мере - в посткоммунистическом истеблишменте. И дамы, увы, подстать господам. Так что феминистская революция даст не больше, чем «революция» оранжевая, розовая или серо-буро-малиновая.

Можно, конечно, порассуждать о геополитике. Мол, пророссийские силы вытесняются силами прозападными. Но, увы, чем больше проходит времени, тем труднее отличить одних от других. Вот, например, администрация президента Воронина в Молдавии. У него с Россией отношения до того испорчены были, что наши власти даже молдавское вино пить запретили! Что, кстати, оказалось действительно сильным ударом по экономике страны, где виноделие оставалось чуть ли ни единственной живой отраслью народного хозяйства. В общем, Воронин - прозападный политик, лучший друг Европейского Союза, сторонник сближения с НАТО и все такое. Оппозиция - тоже прозападная, тоже за Европейский Союз, тоже за сближение с НАТО.

В Риге, когда били стекла в парламенте, тоже не было слышно призывов к выходу из НАТО или отказу от ратификации Лиссабонского договора. В отличие от Страсбурга, Лондона или Афин, где протестующие толпы требуют радикально изменить политику и систему, восточноевропейские толпы, ничего, по сути, не требуют. Они выражают возмущение творящимися вокруг безобразиями, одновременно демонстрируя полную готовность терпеть точно такие же или даже худшие безобразия дальше, если только сменится персонал, который эти безобразия вытворяет.

По стандартам Европейского Союза, выборы в Молдавии - правильные. Были, конечно, нарушения. Были «мертвые души», было множество случаев, когда не дали проголосовать молдаванам, работающим за границей (а таких граждан в республике почти 40 %). Но это не сильно волновало наблюдателей Европейского Союза. И правильно: оценивается не практика, а намерения. Коль скоро молдавская власть хочет приблизиться к Европе, то небольшие нарушения в ходе выборов более чем простительны. Только не надо обманываться. Если в ходе нынешнего кризиса либеральные партии одолеют партию Воронина, по недоразумению продолжающую именовать себя коммунистической, то в следующий раз Евросоюз с такой же благосклонностью отнесется к фальсификациям, жертвами которых окажутся коммунисты. А разве в Тбилиси оппозиция, требующая отставки Саакашвли, является менее прозападной, чем правящий режим? Или оппозиционеры в меньше степени ориентированы на принципы либеральной рыночной экономики? Или они более позитивно относятся к самостоятельности Абхазии и Южной Осетии?

В плане экономической политики разницы между оппозицией и правительством тоже не обнаружить. Ну, названия, ярлыки, конечно, отличаются. Опять же дизайн, стиль, цветовая гамма. На то они и выборы, чтобы предлагать публике однотипный товар под разными брендами. Но по сути разницы нет: «коммунистическое» правительство в Кишиневе проводило последовательную либерализацию экономики, приватизировало государственную собственность. Жилищно-коммунальную реформу проводило рука об руку с либеральной оппозицией, контролировавшей часть муниципалитетов, включая и столицу.

Разумеется, различия есть. Только они не политические. Строго говоря, даже не экономические, скорее в сфере частной жизни главных героев.

Вот при Воронине как-то само собой получилось, что сын президента стал, кажется, самым крупным бизнесменом в республике. Или одним из самых крупных. Конечно, совершенно случайное совпадение. Талантливый предприниматель и все такое. Но у других политиков тоже дети есть. Обидно, да?

Политологам и журналистам найдется много работы. Главные герои тоже появляются перед телекамерами, давая собственное объяснение кризису. Для них очень важен исход борьбы - как поделить собственность и посты, кто получит более жирный кусок, а кому достанется кусочек поскромнее (до следующего передела).

Но главный смысл происходящего как раз в том, что ничего не происходит. Ничего значительного с исторической, социальной или даже политической точки зрения. Смысл переворотов (как успешных, так и терпящих поражение) в том, чтобы все осталось по-старому. Переворот - не более чем извращенная форма поддержания политической стабильности.

По большому счету, единственный вопрос состоит в том, почему все-таки политический процесс непременно приобретает форму погрома, если стороны вполне могут договориться по-человечески. У всех на глазах примеры Польши и Венгрии, где периодически происходит смена власти - посткоммунистическая партия уступает место антикоммунистической, а потом наоборот. И так они мило чередуются, меняясь местами, как партнеры в старинном танце - к всеобщему удовольствию.

В известной басне Крылова «Квартет» зверушки тоже постоянно пересаживаются, но как ни меняются они местами, музыка выходит отвратительная. Показательно, впрочем, что герои басни могут пересаживаться снова и снова. Других музыкантов у нас нет. А потому публике не остается ничего другого, как слушать разные вариации одной и той же душераздирающей мелодии.

Итак, почему в польско-венгерской версии «квартета» музыканты пересаживаются чинно и вежливо, а в Молдавии, Грузии и Украине перестановка стульев сопровождается мордобоем? И почему в балтийских республиках политический процесс все более сдвигается в сторону молдавско-грузинской модели, несмотря на то что эти страны уже приняты в цивилизованную семью европейских народов?

По всей видимости, главная причина лежит в социологии правящего класса. В Польше и Венгрии (точно так же, как в Чехии, Словении и, возможно, в Болгарии) сложилось некое подобие национальной буржуазии, которая сохраняет реальную экономическую власть и собственность независимо от того, как распределяются места в парламенте и в правительстве. Государство, в полном соответствии с либеральной теорией, получило роль «ночного сторожа», главная задача которого охранять достояние имущего меньшинства от неимущего большинства. И если эти сторожа регулярно меняются, то так только лучше - больше будут проявлять рвения.

Но стоит взглянуть на соседние посткоммунистические страны, как становится ясно: полноценного буржуазного класса здесь нет, есть скорее буржуазно-бюрократические кланы, поделившие собственность. Смена власти чревата перераспределением собственности, а потому власть надо удерживать силовыми методами. На худой конец, отдавая ее, ставить условия, требовать гарантий, а гарантии эти подкреплять тоже силовым ресурсом (если вы свергли нас, то завтра мы так же сможем свергнуть вас).

Беда в том, что общий кризис мировой экономики дестабилизирует политические и социальные системы даже там, где было достигнуто некоторое равновесие. И поскольку по Восточной Европе кризис бьет сильнее, чем по Западной, единство правящего класса может быть поставлено под сомнение даже в странах, которые до недавнего времени могли гордиться цивилизованными политическими отношениями.

Так что «модель-Молдова» вполне может быть тиражирована не только на восток, но и на запад. Вопрос лишь в том, что рано или поздно массам может надоесть роль статистов. А потребность в переменах выйдет за пределы пожелания сменить одного коррумпированного правителя на другого.

ЛИШНИЕ ЛЮДИ

Мой собеседник носился по территории, пытаясь найти хоть кого-то, руководящего ликвидацией последствий аварии непосредственно на месте. Увы, их там не было. Наконец, какой-то персонаж разъяснил ситуацию. «Штабуют», - сказал он.

Время от времени меня приглашают на какие-то круглые столы с очень важными людьми. Лучше всего спрятаться, сказаться больным или сослаться на срочную командировку. Но совсем избежать подобных встреч невозможно. Положение обязывает.

Очень важные люди - это у нас чиновники и депутаты, в общество которых непременно вкраплено некоторое количество предпринимателей. Чиновники обязательно скажут, что меры приняты. Своевременно, хоть и с небольшим опозданием. А депутаты расскажут, как они принимают законы, от которых всем нам (они очень подчеркивают это слово - «мы») будет непременно очень хорошо. И хорошо будет очень скоро.